» Это слово тут же подхватили остальные сидящие в зале зрители. Маленький зал суда не мог вместить всех желающих посмотреть и послушать это громкое дело. На улице стояли толпы людей и ждали решения.
«Стерва!» – говорили бабы, оставшиеся без детей, потерявшие мужей.
«Стерва!» – произносили мужики, вернувшиеся с войны, потерявшие свои семьи. Это говорили старики, пережившие все тяготы войны, это говорили даже дети, которым свойственно повторять то, что говорят взрослые.
Получив развод, Мила уехала из города, и как сложилась её судьба – неизвестно, да и не интересно, если честно.
Но в маленьком городке, что на Житомирщине, около пруда часто можно было встретить счастливую пару. Сначала они гуляли возле своего любимого пруда втроём, с мальчиком лет десяти, а через какое-то время – с коляской. В колясочке, прикрытая розовым вязаным одеяльцем, мирно спала и сосала соску маленькая, прекрасная девочка, которую родители назвали Рохл, в честь бабушки…
История шестаяАрончик
Пролог
«Кто же такой на самом деле этот Арончик?» – спрашивала я себя, пока читала очередную толстую тетрадь деда Изи, переданную мне из Израиля уже после его ухода. Много вопросов возникло у меня к автору этого повествования, ибо всё время натыкалась на какие-то несостыковки: имена, фамилии, даже время. Но спросить у него я уже не могу, поэтому постараюсь изложить историю еврейского мальчика Арончика так, как я её увидела и поняла. Возможно, это будет не совсем документальная правда, но в моих изложениях рассказов Идла Айзмана правда немного переплетается с вымыслом, иначе моё написание свелось бы к простому изложению страшных фактов: родился, рос, жил, женился, появились дети, конец. Конец в самом настоящем понимании этого слова, ибо в 1941 го-ду слово КОНЕЦ недвусмысленно ассоциировалось с обычной развязкой многих еврейских историй.
Вот и сейчас решила: особенно не отходя от текста, описать жизнь Арончика так, как я это увидела спустя почти сто лет после всех событий, происходящих в Черняхове в довоенное время. Черняхов – это еврейское местечко, которого уже давно нет на карте Земли. Не пугайтесь те, кто и поныне живёт в Черняхове, – посёлок, слава Богу, стоит, но еврейского местечка Черняхов больше не существует.
Сразу хочу предупредить, что ничего особенного в жизнеописании семьи Арончика нет: так жили многие люди того времени. Читая этот страшный дневник, я всё время возвращаюсь к одному единственному вопросу: за что? Чем больше углубляюсь в историю моего многострадального народа, тем глубже осознание трагедии и Холокостста, существование которого сейчас ставится под сомнение. Совсем непонятно мне, жителю XXI века, что же мы такого страшного сделали миру, что нас обязательно нужно было стереть с лица Земли? Людей, о которых написана эта повесть, уже нет, как нет и Идла Айзмана, и всё же они есть. Они просто не могут вот так взять и бесследно исчезнуть. Они есть, и ничего, что мы их не видим: они будут жить в нашей памяти. И если мне когда-нибудь удастся издать эту книгу, они, исчезнувшие по взмаху руки сумасшедшего человека, проклятого во веки веков, будут жить вечно. Светлая им память…
Глава перваяБратья
Дом, в котором жила семья Арончика, был вторым по красоте домом местечка Черняхов.
Во-первых, у этого дома было крыльцо, а крыльцо, как известно, было не во всех домах. Во-вторых, у окон были красивые, резные ставни. И наконец, в-третьих, он был немаленьким по размерам Черняхова: в нём было аж целых четыре комнаты, кладовая и огромная кухня.
Жил в этом доме заготовщик Мендл, не знаю его фамилии – нигде в дневниках она не упоминается. Даже не спрашивайте меня, чего он был заготовщик – история об этом тоже умалчивает. Просто заготовщик чего-то. У этого самого Мендела, как гласит старая еврейская пословица, было много специальностей и мало счастья. Жена его, Бейла, родила первого мальчика Беби, который умер ещё до начала войны, не увидев всех её ужасов. Потом родился ещё один мальчик по имени Бука, а через год родился и герой нашего повествования, Арончик.
В доме, как я уже писала, было четыре комнаты, из которых две сдавались постояльцам с целью, как вы понимаете, заработка. Именно поэтому я делаю вывод о том, что что бы там Мендл ни заготавливал, дела его шли не очень хорошо. Вечно загнанной, как лошадь, была мама Арончика, и такой же уставшей от домашних хлопот с жильцами и квартирантами была бабушка с почти таким же именем, как у заготовщика. Бабушку звали Миндл.
Еврейские женщины местечка часто собирались на уличной лавочке, стоящей недалеко от дома Мендла, чтобы посудачить о том о сём и решать глобальные проблемы Черняхова и всего человечества в целом. Но ни мама Арончика, ни его бабушка Миндл не могли себе позволить просто так посидеть на лавке, поболтать ногами и порассуждать о том, что у соседки Рейзл опять случилась какофония: подгорели халы, сварилось бельё и загулял муж.
Бейла всегда бежала: по делам, на работу, на рынок, к детям. Бука был очень красив, но в самом детстве он сильно заболел и почти никогда не вставал с кровати. А ведь он был ещё и очень умным мальчиком: таким умным, что жители местечка называли его «наш Ленин». Я представляю себе ухмылки на ваших лицах: кто такой сейчас этот Ленин? Кто о нём вообще помнит? Молодые люди вряд ли знают об этом человеке, а старые предпочитают не вспоминать о нём, ибо, как выяснилось сейчас, Ленин был злом и место ему и его памятникам на свалке истории.
Я очень хорошо помню, как мне, лет в восемь, на день рождения подарили книжку о Ленине. С какой гордостью я её читала! И с большой радостью я носила сначала октябрятскую звёздочку, потом пионерский значок, потом комсомольский, а на каждом значке было изображение Ленина: от маленького кудрявого мальчика до правителя великой страны. И пусть меня сейчас осудят многие и многие, но это было МОЁ детство и оно было прекрасным, ибо у нас была ИДЕЯ! Пусть идея была так себе, пусть мы были идеалистами до корней волос, но эта идея объединяла людей, как бы там ни было. Это потом я выросла и поняла, что не всё было так безоблачно и что идеология, построенная на крови миллионов безвинных, не может быть правильной. Такая идеология губительна. Но в детстве мы все верили в то, что маленький мальчик Володя Ульянов был героем и самым праведным человеком на свете. В это же верили и жители Черняхова, называя маленького красивого еврейского мальчика Буку Лениным.
Бука болел всегда, впрочем, как и Арончик: не помогали никакие врачи и никакие лекарства. Болей мальчишки сейчас, их обязательно бы спасли, но тогда это было скорее чудом, чем реальностью. Так они и лежали в разных комнатах с общей дверью: в одной комнате Бука со своими болячками, в другой – Арончик со своими. Мама держала на руках Буку, а папа, сидя на кровати, Арончика, и через открытую между комнатами дверь мальчишки могли смотреть друг на друга и даже разговаривать.
Вскоре в семье случилась большая беда: Бука взял да и умер, хотя маме говорили, что дело идёт на поправку. Буку оплакивало всё местечко, но особенно страдал маленький Арончик: он безудержно плакал, и от слёз, от отчаяния его спасала только бабушка Миндл, рассказывая разные правдивые и не очень истории о Буке.
«Арончик, люба моя, не плачь! Буке сейчас уже хорошо, ибо у него уже ничего не болит», – говорила бабушка, сама еле сдерживая слёзы.
А ещё она рассказывала Арончику о прошлой жизни да и о людях вообще. И неважно, что эти истории не были сплошь весёлыми и оптимистичными, маленького Арончика они успокаивали и обнадёживали: ему было не так плохо, как героям бабушкиных фантазий.
Глава втораяДве истории бабушки Миндл
История первая: про красную корову
– Есть в Житомирской области село Турчинка. Когда-то в этом селе, Арончик, жил очень богатый человек со своей женой. И был он арендатором леса.
– Бабушка, а что такое арендатор леса?
– Он брал лес взаймы.
– А у кого?
– А я почём знаю? Ты будешь слушать или я ухожу, бо много дел?
– Буду.
– Имел этот арендатор много-много скота. Жена у него была женщина забитая, некрасивая и к тому же жадная.
– Бабушка, а она была еврейкой?
– Да, Арончик, но не все еврейки такие красивые, как твоя мама. И вот снится ей сон: перед самым праздником Швуес вывела она на пастбище стадо коров. А когда женщина погнала коров обратно, одна тёлка, красная, не вернулась с пастбища. Снится женщине, что встала она из-за праздничного стола, вся разодетая, вся в золоте и пошла искать эту тёлку. И увидела она, что тёлка лежит мёртвая, а рядом с ней стоит их работник Василь, а в руке у него нож. И поняла женщина, что Василь убил тёлку. Проснулась она с волнением, подивилась своему сну, а потом всё произошло так, как ей приснилось, только ещё гораздо страшнее. Красная тёлка на самом деле не вернулась: Василь, работник, её убил. И когда бедная женщина это увидела, Василь убил и её тоже.
– До смерти убил, бабушка? – со страхом спрашивал Арончик.
– Готеню, а как можно ещё убить? Конечно, до смерти.
– А ты откуда узнала про сон, если Василь её до смерти убил?
– Так она мужу свой сон рассказала, а он, когда вернулся из синагоги, увидел, что жены дома нет, и пошёл на то самое место, про которое она ему рассказала. Там он и нашёл корову и жену.
– А что с Василём стало?
– А ничего. Как работал, так и работал. Никто, мой мальчик, кроме убитой и его мужа не знал про Василя, а правосудие, как ты знаешь, в сны не верит… Еврейская кровь, Арончик, дешевле воды…
История вторая: про барана.
– Ты знаешь, Арончик, что твой дед торговал лошадьми. Ехал он как-то ночью…
– Где ехал, бабушка?
– С базара ехал, кажется. Ехал он, ехал, а вокруг темень такая, что хоть глаз выколи.
– А как это «хоть глаз выколи»?
– Так говорят, когда темно. Если выколоть глаз, сразу темень наступает. Закрой глаза. Темно?