Запасы энергии у Скраппи были неисчерпаемы. Поначалу он дразнил Теда, притворяясь, что не хочет играть, но когда соглашался, их игры продолжались несколько часов. Со временем я заметила, что в их отношениях сложилась определенная динамика. Тед уступал Скраппи по части сообразительности, но проявлял огромное дружелюбие. К примеру, Скраппи садился у шкафа, где хранились лакомства, и лаял, чтобы я его угостила. А вот Теда скорее можно было обнаружить в саду у соседей, где он поедал птичий корм. Малыш Скраппи любил охотиться за всякой живностью и устраивать игру в догонялки. Носился на улице, лаял на белок, а потом гонял их вдоль забора и продираясь сквозь кусты. Наши собаки оказались совсем разными по темпераменту, но это было и хорошо: им не из-за чего было ссориться.
Не успели мы опомниться, как наступило Рождество. Мы не ставили елку и не вешали носки с подарками. Завернув подарки, мы загрузили их в машину, взяли Теда и Скраппи и поехали к родителям Дейва в Девон.
Я была уже на седьмом месяце беременности, и все мои мысли были о предстоящих переменах. У нас был прекрасный новый дом, и Скраппи очень полюбилось жить с нами. Они с Тедом стали добрыми приятелями. А мы с Дейвом недавно узнали, что у нас будет мальчик. Мысли о том, какой удивительный год нам предстоит, не укладывались в голове. Но не успела я погрузиться в размышления, как передо мной возникла маленькая мордочка. Скраппи с хитрым видом смотрел на меня: ему не терпелось поиграть. Я пощекотала его и бросила мячик. Он вытаскивал его из-под стола и нес обратно ко мне. Так он мог играть до бесконечности.
Рождественским утром я вручила собакам их подарки. Позвала Теда и положила перед обоими нашими питомцами длинный и пухлый сверток. Скраппи тут же схватил его за один конец, а Тед – за другой. Через несколько секунд все вокруг было усыпано клочками оберточной бумаги, а Скраппи и Тед уже играли в перетяг мягким канатом с узлами. Хорошо, что у них появилось развлечение, потому что Скраппи с самого нашего приезда повадился рыскать под елкой, выискивая вкусняшки среди завернутых подарков.
После праздничного ужина, который собаки благополучно проспали, мы приготовились идти гулять. В нашей семье была рождественская традиция: мы гуляли на соседнем пляже с Тедом и Уиллоу. Скраппи пришел в восторг, увидев на пляже множество собак; ему хотелось поиграть со всеми сразу. Но как только его лапы коснулись холодной воды, он завизжал и отскочил со скоростью звука. В отличие от Теда, море ему совсем не понравилось. Скраппи носился от собаки к собаке и был совершенно уверен, что все они мечтали с ним поиграть. Когда он лаял, Тед тоже подавал голос. Скраппи вовлекал Теда во все свои игры, и через некоторое время я попросила Дейва взять собак на поводки, и мы пошли домой.
После праздников мы вернулись домой, в Гемпшир. Днем собаки играли на нашем участке, а по утрам мы вместе ходили проверять овец. У нас было двадцать пять овец и пять ягнят. К счастью, Тед «показал» Скраппи, как вести себя с овцами, и проблем не возникло. Правда, собаки повадились есть овечий помет, и меня каждый раз передергивало! Но я радовалась, что мы смогли подарить Скраппи такую счастливую и беззаботную жизнь.
Роды начались в срок, и вскоре я вернулась домой с малышом на руках. Когда мы вернулись из роддома, то поставили автокресло с нашим малышом Оливером на ковер в гостиной. Мы не хотели слишком сильно акцентировать внимание собак, но Тед и Скраппи должны были понять, что в доме появился новый человек. Они подбежали к нему, виляя хвостиками, и обнюхали малыша и его кресло. А когда поняли, что перед ними настоящий ребенок, их разобрало любопытство. Впрочем, вскоре они потеряли к нему интерес. Мы никогда не оставляли Оливера наедине с собаками, а когда они находились рядом, не отходили от него ни на шаг. По ночам собак закрывали на кухне, чтобы те не пробирались наверх, в комнату Оливера, если тот вдруг заплачет.
И у нас была на то причина: когда Оливер плакал, Тед всегда очень переживал. Он даже к телевизору бежал, когда на экране кто-то плакал, а теперь это происходило в его собственном доме! Он бросался к Оливеру, потом ко мне и умолял меня скорее бежать к малышу. Когда я подходила к кроватке, Тед путался у меня под ногами, но я его не ругала. Он же беспокоился за ребенка! Но постепенно он перестал так переживать. Лишь через несколько недель до Теда дошло, что Оливер не просто останется с нами навсегда, а будет плакать довольно часто! Скраппи понял это гораздо раньше него. И постепенно они перестали обращать внимание на плач малыша.
Сейчас, если я беру Оливера на руки или усаживаю на колени, Тед подходит и нюхает его ножки. Скраппи же полностью к нему равнодушен. Зато он неравнодушен к Теду! Они по-прежнему устраивают игры на кухне, а когда никто не смотрит, спят рядышком в гостиной, свернувшись калачиком. Скраппи оправдал все наши ожидания и стал для Теда настоящим другом. Поскольку мы с Дейвом теперь постоянно заняты ребенком, Скраппи для нас – истинное благословение.
Я очень рада, что мы вернулись за второй собакой в «Баттерсийский дом» и нам подобрали такого отличного питомца. Когда мы встретили Хелен и она рассказала нам о Скраппи, мы уже не сомневались в своем выборе. Я благодарна ей и «Баттерсийскому дому собак и кошек» за то, что их стараниями наша семья обрела такое чудесное пополнение. В свою очередь, мы рады обеспечить Скраппи условия, которых он заслуживает, и подарить теплый и любящий дом, в котором он смог забыть об ужасных происшествиях своего детства.
9Главное – решиться
Толпа обступила меня со всех сторон. Я наклонилась и подхватила на руки маленький пушистый комочек. Надежно укрыв своего джек-рассел-терьера под курткой, я запела в унисон с несколькими сотнями людей.
Звезда на северо-запад вела,
Над Вифлеемом она замерла
И указала волхвам на ясли,
Где кротко лежал младенец прекрасный.
Рождество, Рождество,
Пришло Рождество.
Это был мой любимый рождественский хорал. Несмотря на мороз, люди собрались у торгового центра, чтобы спеть вместе на благотворительном концерте в пользу приюта для бездомных. Изо рта вырывались клубочки пара, пальцы болели от холода, но, встречаясь взглядом с соседями, мы улыбались. И неважно, что холодно: ведь наступило Рождество, и вокруг царила атмосфера праздника. В центре города поставили огромную елку – она сияла и поблескивала разноцветными огнями и украшениями.
Мы продолжали петь, завороженно глядя на открытый двухэтажный автобус. На втором этаже стоял архиепископ Кентерберийский и пел гимны. Что за прекрасный способ создать рождественский настрой! Зрители подпевали местному хору, и наши голоса взмывали к самому небу.
Я особенно радовалась всему происходящему, потому что мой терьер Джонни Регги спокойно сидел на руках, терпеливо слушал и оглядывался кругом. Глаза у него от изумления стали как блюдца, и он впитывал все запахи, картины и звуки. Я видела, что праздник нравился ему не меньше моего.
Мы с моим мужем Ником взяли Джонни из «Баттерсийского дома собак и кошек» всего месяц тому назад. Ему было уже семнадцать лет, и в жизни он повидал всякое. Но мы твердо решили окружить его старость комфортом и заботой.
Ник работал адвокатом по бракоразводным делам, а я – маркетинговым консультантом. Мы уже давно собирались завести собаку, и анкета Джонни Регги попадалась мне на сайте «Баттерсийского дома» несколько недель подряд. Тогда я и поняла, что хочу забрать его домой. Поселившись у нас, Джонни сразу же стал центром нашей вселенной. Мы – да и все наши знакомые – души в нем не чаяли.
Пение гимнов зарядило меня рождественским настроением, и через несколько дней мы собрали вещи, взяли Джонни Регги и отправились на праздники в Ливерпуль, к родителям Ника. Мои родители тоже приехали, но новый член нашей семьи воспринял такое скопление народа совершенно невозмутимо.
В Рождество все только и делали, что отвешивали Джонни комплименты и называли его лучшей собакой на свете.
– Я не могу судить объективно, но вы совершенно правы! – отвечала я.
Джонни знал толк в этой жизни и всегда поступал правильно. Если я закрывала дверь, он знал, по какую ее сторону нужно оказаться. Если с одной стороны была кухня, он оказывался именно там, потому что любил покушать и слушался своего нюха!
На Рождество Джонни закормили кусочками и вкусностями с праздничного стола. Мои родители его обожали – особенно мама. Стоило ей увидеть его, как она говорила: «Привет, моя дворняжечка!» Она звала его так по-доброму, потому что мы не знали всех подробностей его родословной.
Рождественским утром мы с моими свекрами, родителями и Ником собрались в гостиной под нарядной елкой, украшенной в красно-золотой гамме. Нас поджидала груда подарков. Я взяла мягкий сверток, который приготовила для Джонни Регги. Развернула его, и все рассмеялись: внутри был миниатюрный костюмчик Санта-Клауса с красной накидкой и отороченным мехом капюшоном.
– Прости, Джонни, – сказала я, – но я не удержалась!
Я посадила его на колени и аккуратно надела костюм, а потом повернула мордочкой к родным. Все заулыбались до ушей.
– Да ты просто красавец! – воскликнула я.
Но Джонни повернулся ко мне и недовольно зарычал. Он застыл на месте, и я видела, что костюм ему совсем не нравится. Я сфотографировала его, но он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Бедняжка!
Тогда он рычал на меня в первый и единственный раз. Джонни был совершенно безобидным. Из-за инфекции он лишился многих зубов, и они шли через один. Рычанием он просто выражал свое мнение насчет костюма. Я подозвала его, и пока снимала костюм, он не шевелился, а в нужный момент даже поднимал лапку.
Когда наряд сняли, он еще несколько минут со мной не разговаривал, но вскоре Джонии Регги меня простил. Этот забавный случай только добавил веселья.
Со временем я поняла, что Джонни не любил, когда с ним возились. Он терпеть не мог, когда его причесывали, и уж точно не был «карманной» собачкой. Но у него получалось очаровать любого безо всяких усилий. Даже Ник, серьезный парень из Йоркшира, рядом с Джонни становился шелковым, и оба они это знали.