(Читает.)
1822 года, сентября 16-го дня Российская Академия художеств имела чрезвычайное Собрание, в котором господа члены общим согласием постановили принять генерала-от-артиллерии, генерал-инспектора всей пехоты и артиллерии графа Алексея Андреевича Аракчеева в «Почетные любители искусства».
Вот так! Искусство, смирно! Направо равняйсь! «Почетный любитель» идет!
Ф р э н с и с. Да, да, это позор для цивилизации! Это посрамление культуры!
О в е р м э н. Мы вам очень обязаны, мистер Фрэнсис.
Ф р э н с и с. К вашим услугам. (Садится.)
О в е р м э н. Допросу подлежит мистер Раймонд Робинс. Вот теперь, полковник, пожалуйста.
Робинс кладет руку на Библию и произносит присягу.
В е д у щ и й. Раймонд Робинс… Человек удивительной судьбы. Батрак… Золотоискатель… Потом богач-землевладелец, миллионер. В Россию он был направлен после Февральской революции как глава миссии американского Красного Креста. А на деле ехал как крупный политический разведчик.
С т е р л и н г. Вы выехали из России в мае восемнадцатого года? Так, кажется?
Р о б и н с. Да.
О в е р м э н. Попрошу вас, мистер Робинс, сообщить нам все, что вы знаете по личному опыту о положении в России.
Р о б и н с. Вернувшись в Америку, я изложил все факты так, как я их понимал, нашему правительству. Затем похоронил себя в своем доме на Юге. И молчал. Но сейчас, когда наша интервенция в России стала фактом, я решил: мой долг позаботиться о том, чтобы американские парни и русские крестьяне больше не убивали друг друга из-за неправильной оценки положения…
Фрэнсис встает и с возмущением уходит.
…И я отказался от своего затворничества.
Н е л ь с о н. После ваших слов может сложиться впечатление, что большевики как раз и есть те деятели, в которых нуждается сейчас Россия.
Р о б и н с. Есть люди, которые принимают большевизм как евангелие. Мне кажется, что они едут не в ту сторону. А может быть, это я не туда еду… Я хочу разобраться в существе обстановки в целом, а не становиться на защиту одной из сторон.
С т е р л и н г. Выступавшая здесь мадам Брешко-Брешковская отрицала правомерность преобразований, происходивших в России…
Р о б и н с. Но она сама пропагандировала это учение в продолжение сорока лет.
С т е р л и н г. И не подозревала, что оно может привести к таким крайностям и ужасам?
Р о б и н с. Вот именно. Она не думала, что революция окажется революцией. Она полагала, что это будет такое милое и благопристойное происшествие, в результате которого все будут просто счастливы поставить у власти таких милых и славных людей, как она. Но революция хочет есть и пить, и уж если вы сами желали ее, так не причитайте, когда настал решающий час. Я слышал, как эстетствующие интеллигенты повторяли, точно евангелие, марксистскую теорию о классовой борьбе и об экономической основе истории… А когда эти джентльмены увидели свою доктрину, одетую в шинель, на Невском, бородатую, окровавленную, вооруженную винтовками, в образе рабочих и крестьян, когда они услышали, как эти люди намерены убрать с дороги Керенского и компанию, тут они воздели руки к небу и возопили: «О, господи, какой же это социализм! Это немецкие агенты, это грабители, это мародеры!»
О в е р м э н. Позвольте, но ведь мадам Брешковская патриотка… тридцать два года боровшаяся против царя и сидевшая за это в тюрьмах… Она заявила здесь: «Поспешите, ради бога, к нам на помощь, народ наш умирает от голода». Что же, мы не должны придавать этому значения?
Р о б и н с. Осмеливаюсь заявить, что вы нуждаетесь в более достоверных свидетельствах… Эта престарелая женщина… потеряла в результате своих выступлений после революции всякое уважение в народе. Я спросил у Ленина: «Какую вы занимаете позицию по отношению к мадам Брешковской?» — «А никакую, — ответил Ленин. — Она годится только для картинной галереи». — «Но она опасается, что красногвардейцы убьют ее, как только нападут на ее след». — «Какой абсурд, — сказал Ленин. — Хотите, мы вам дадим целый взвод солдат для ее охраны? Она может повредить нам, лишь если ее случайно убьют в какой-нибудь стычке, а вину за это взвалят потом на Советское правительство…»
Н е л ь с о н. Из ваших речей у меня создалось впечатление, что вы взяли на себя миссию убедить наше правительство не трогать русских большевиков и позволить им делать в России все, что им заблагорассудится. Не в этом ли ваша миссия?
Р о б и н с. Никакой миссии у меня нет.
Н е л ь с о н. Но не об этом ли свидетельствуют ваши показания и поведение здесь?
Р о б и н с. Вы сами в состоянии это решить.
С т е р л и н г. Позвольте мне, полковник Робинс, задать вам такой вопрос. Предположим, что Россия окажется без устойчивого правительства, промышленность ее будет парализована, миллионы людей останутся без самого необходимого и в состоянии полной деморализации. Оправдано ли будет при таком положении дел наше вмешательство?
Р о б и н с. Допустим.
С т е р л и н г. Не послужит ли тогда наша интервенция делу мира во всем мире?
Р о б и н с. Принимая ваши допущения за факты, ваш вывод представляется абсолютно резонным.
С т е р л и н г. Вот видите!
Р о б и н с. Все дело лишь в том, что я никак не могу принять эти ваши допущения за факты. Я восстаю, сенатор, против намеренного нежелания смотреть в глаза подлинным фактам… Сколько уже месяцев прошло после начала интервенции? В скольких портах России находятся иностранные штыки и сколько их там? И что произошло? Весь народ поднялся на борьбу, как поднялись бы и мы против иностранной агрессии… Люди ищут сейчас ответа на вопросы эпохи, и одна только озлобленность или ненависть не в состоянии убедить их! (Садится.)
О в е р м э н. Да, да, безусловно. Поэтому мы и выслушиваем здесь вполне объективных свидетелей. Допросу сегодня подлежат также свидетели Саймонс, Леонард, Дэнис и Симмонс.
Ш е р и ф. Все вызванные на сегодня свидетели здесь.
О в е р м э н. Допросу подлежит свидетель — доктор Саймонс.
Ю м с (Саймонсу). Находились ли вы в Петрограде к моменту Февральской революции?
С а й м о н с. Да.
Н е л ь с о н. Не было ли одним из первых актов так называемого правительства Керенского объявление всеобщей амнистии преступникам?
С а й м о н с. Да.
Н е л ь с о н. Не явилось ли следствием этого акта возвращение Ленина из Сибири?
С а й м о н с. Ленин, если вспомнить, приехал не из Сибири, а из другой части света. Из Европы, через Германию.
Н е л ь с о н. Но он был сослан в Сибирь?
С а й м о н с. Я не уделял особого внимания этому фазису биографии Ленина. Но мне известно как факт, что некоторые из самых опасных преступников заняли видное место в большевистском правительстве.
К и н г. А те, которые не возвысились до такого положения?..
С а й м о н с. Служили агитаторами.
О в е р м э н. Есть ли у вас впечатление об отношении народа к большевистским агитаторам?
С а й м о н с. О да! Я много раз переодевался: надевал русскую рубашку, доходящую почти до колен, я напяливал старую шляпу с опущенными полями и надевал никелевые очки, так что моя сестра говорила, что я как две капли воды похож на большевика. В таком наряде я выходил из дома, толкался среди этих людей и слушал их разговоры… Бродя среди толпы, я обнаруживал, что рядовой обыватель совсем не разбирается в происходящих событиях. Если являлись агитаторы и выступали в пользу Ленина, обыватели говорили: «Совершенно правильно, совершенно правильно».
С т е р л и н г. Каковы ваши собственные убеждения, доктор?
С а й м о н с. Я социалист… Христианский социалист, принимающий за идеал нагорную проповедь Христа и тридцатую главу первого послания к коринфянам. Конечно, если бы большевики знали, что у меня было на уме, они не признали бы во мне и десятой доли социалиста.
Н е л ь с о н. Какие сведения вы можете нам дать по поводу немецкого засилья в среде большевиков?
С а й м о н с. В так называемом Смольнинском правительстве находилось несколько германских офицеров. Вот что мне рассказывала одна дама. (Читает.) «Я имела возможность, будучи преподавательницей Смольного, как-то раз зайти в здание, в которое большевики поставили свои орудия и откуда они вели пропаганду среди русского пролетариата. Я посетила некоторые комнаты, занятые теперь так называемым большевистским правительством. Я собственными глазами видела германских офицеров, сидевших за длинным столом вместе с вождями большевиков».
О в е р м э н. Свидетель Дэнис, вы, кажется, хотите что-то добавить по этому вопросу?
Д э н и с. Да, сенатор. Я лично был свидетелем событий в городе Ростове. Красная Армия наступала под командой германских офицеров. Красные в течение четырех дней «очистили» город. В дом одного богатого человека они бросили гранату, угодившую прямо в середину обеденного стола. Всем этим руководили германцы.
Ю м с. Вы имеете в виду только высший командный состав, или все вообще офицеры были германцы?
Д э н и с. Германские офицеры не появлялись публично. Однако в гостинице, в которой я проживал, находилось тринадцать германских офицеров. Кругом царила весьма германофильская атмосфера. Нищие на улицах просили милостыню по-немецки.
В е д у щ и й. Какой изысканный комплимент ростовским нищим!
К и н г. Я слышал, что латыши составляли от двадцати пяти до тридцати процентов большевистской армии, китайцы — около пятидесяти — шестидесяти тысяч и уголовные преступники — около ста тысяч. В этой массе было распылено небольшое количество русских, германцев и австрийцев…
С а й м о н с. Я думаю, что в общем вы определили вполне правильно, однако мною из достоверных источников было получено поразительное сообщение. Оно гласит, что среди членов так называемой северной коммуны, то есть правительства Петрограда, находится негр из Америки, который именует себя «профессор Гордон»… «Профессор»!