Как будто в советские времена. Из-под своих рук, на собственном плече – 77 % картошки, 63 % овощей, 42 % молока, 19 % яиц, 22 % мяса! Всё это – без учета фермерских хозяйств, без индивидуальных предпринимателей. Народ – прокорми себя сам! Ты – дачный, ты – деревенский, ты должен сам всё вырастить, чтобы наесться. У тебя 3,1 млн. га «посевных площадей». Много? Но это всего лишь 4 % от «посевных» в России. Эффективность немыслимая. И еще – 45 % коров, 13 % свиней, 47 % овец и коз и 16 % птицы.
Дача – великое основание российской тишины. Сытости, святости, спокойствия детей. И от этого – не по себе. Вместо соломенных шляп и игры в мяч у городских семей – пахота на шести сотках, на десяти, на двадцати, чтобы прокормить семью.
Даче мы должны низко поклониться. И пожелать ей – будь в меру, будь только в удовольствие, будь не потому, что без тебя – никак. Будь такой хотя бы через двадцать лет. О, великая дача, пусть будут все сытыми – без тебя!
Что они успели
Мой старый приятель, чешский профессор, сухопарый, чем-то напоминающий немца, приглашает изредка погостить летом в его доме, вспомнить русский язык, просто пообщаться – где находимся и что с нами происходит. Но речь не о нем и не о его хитроумных домашних устройствах – ими он меня доводит до белого каления.
Скорее, речь о старой чешской деревне, в которой он живет недалеко от Праги, где столетние виллы перемешаны со старыми крестьянскими домами, почти каменными крепостями, с бесконечными, почти в три этажа амбарами, и новыми семейными кубиками, с пришлым населением, только что из Праги.
За двадцать лет, что я их наблюдаю, они: заасфальтировали все дороги (в середине 1990-х было много щебенки), часть путей своих выложили плиткой, построили два новых моста, переходы через железную дорогу, проложили в каждый дом газ, упрятали электрические провода под землю, сделали центральную канализацию, пустили из заповедника чистую воду в каждый дом, проложили кабель и достали каждый дом быстрым Интернетом, выстроили новый детский сад, новый теннисный корт (их несколько в поселке), новое покрытие и всю инфраструктуру футбольного поля, «собачью школу», небольшую промзону на задворках, дающую деньги и рабочие места, отличную детскую площадку, еще одно футбольное поле с искусственным покрытием, два травяных, новую библиотеку – интернет-центр, новую систему освещения для поселка, рядом появились крупные супермаркеты и пивоварня, отель, два новых места «по пиву» и «кофечко» с детскими площадками. Через поселок проложили великолепную велосипедную трассу на десятки километров. Ресторан с разливным пивом и пивоварня. Бесплатные автомобильные стоянки. Бытовой мусор? Конечно, раздельно, по образцу Роттердама.
Боюсь сказать, что случилось в соседнем поселке. Он богаче. Там полностью перестроили старую школу, возвели ее второй корпус, отремонтировали замок, а местный французский ресторан и магазин с итальянскими сырами – это просто предмет гордости. А еще и итальянский ресторан. И там, и тут – частные детские сады, новая музыкальная школа, вновь обустроенные парковые зоны. Подвалы с вином в местном замке. Бурная велосипедная и роликовая жизнь. Свой концертный зал. Спектакли, ярмарки, местные выставки. Недалеко железная дорога – там новые двухэтажные поезда «европейского уровня». Абстрактные скульптуры, разбросанные по поселку. Всё это берется как будто ниоткуда, из обычной повседневной работы.
И жилье, жилье, сотни, наверное, молодых семей, оккупировавших это пространство под ипотеку в 5–6 процентов. 2–3—1-этажные дома. От кубиков до вычурности. Детские коляски как данность.
И еще – всё доступно, всё для среднего класса, всё дешево, доступно по деньгам. Всё открыто, никаких стен и загородок, обычная поселковая среда, органично развивающаяся четверть века. Каждый год – по чуть-чуть, но хорошего качества. Тротуар здесь, плитку там.
В чем секрет? Вот уж где община и коллективизм. В таком поселении нет партий. Один край поселка выставляет одного кандидата, другой – другого. Борются люди и программы. Бюджет обсуждается публично, тратится только на местные улучшения. У общины есть своя земля, она может торговать землей или создавать на ней рабочие места. Есть свои доходы, их маловато. Мелкая коррупция? Все про всех всё знают, и непременно съехидничают, а заодно и переизберут.
За партии голосуют на других выборах, кто – за левых, кто – за правых. Здесь голосуют за «старосту», партии в этом не участвуют. И еще – всё кипит мелким бизнесом, просто кишит. Через дом – объявление – чем занимаются хозяева и что у них можно поделать.
Чистота, нет свалок, в полях и лесах, на обочинах дорог – чистота. Тщательно оберегаются места общественного доступа, берег реки. Никаких частных загородок.
Очень спокойные люди, с чувством собственного достоинства, сходящие с ума по своим домам. Всё – в дом. Любовь к садам, огородам и бассейнам в них. Средний-средний класс, синие и белые воротнички, машины – Шкоды разных времен или этого класса. Нет ничего, что было бы наспех сколочено. Стыдно перед соседями.
Не дачный поселок, не садовое товарищество – старинная деревня, когда-то крепостных в XVIII веке. Сейчас община в несколько тысяч человек.
Я спрашиваю приятеля: «А за счет чего такая роскошь?»
Ответы получаю самые простые: что-то дало центральное правительство, что-то – Европейский Союз (даже у автобусной будки высечено: «Сооружена за счет фондов ЕС»), что-то дают местные налоги, особенно промзона, а еще – община торгует своей землей. Покупает землю, продает землю, что-то возводит.
Когда я приезжаю и каждые несколько лет мне показывают, что еще прибавилось в этой обычной среде обитания, в паре десятков километров от Праги, мне становится не по себе на сердце, и я думаю, в какой раз, что даже под Москвой невозможно воспроизвести эту самую обычную обычность, эту обыденность спокойного, мирного, открытого, дешевого существования с очень высоким качеством. Ту самую общину, по поводу которой так все беспокоятся.
Ну, нельзя найти такое место.
Не московская Рублевка, не огороженный коттеджный поселок, не выгородки – просто спокойная деревня, сливающаяся с другими местами и мелкими городишками.
Тихий мещанский мир, детское, удобное, чтобы растить детей место, в котором, конечно, кипят страсти – как без этого – но не по части исторических поворотов в судьбах отчизны.
И уж точно, не по поводу судеб доллара и дьявольской сути глобальных финансов.
Зато известно, кто кого бросил и кто с кем сошелся.
А дальше начинаются вопросы – почему так? За четверть века – почему так? Почему это случилось в Чехии, стало обыденностью, но не случилось у нас дома? И что нужно сделать, чтобы случилось?
Ответы на эти вопросы придется искать всем вместе, но желательно на светлой стороне улице, а не на темной, в каком-нибудь очередном загибе, которыми так богата российская история.
Я сам – капитал
Мы как финансовый товар
Каждый из нас является финансовым товаром на свободном рынке.
Нас покупают так же, как ценную бумагу – то, что мы можем дать. Нас – как ресурсы, которыми мы обладаем.
Мы – кто быстро, кто медленно – обращаемся от одного хозяина к другому, и дальше – к третьему.
Если, конечно, мы сами не хозяева.
Мы должны осознать себя как финансовый товар. У нас есть рыночная стоимость, она колеблется.
По всем правилам финансовой математики можно оценить, сколько мы сегодня стоим исходя из наших будущих доходов и ставки дисконтирования.
Что оценивается рынком?
Наше влияние, способности, опыт, квалификация, личная этика, упаковка.
Что за это дается?
Права на деньги, права на личное время, степень свободы перемещаться и действовать внутри иерархий.
Ответ на вопрос: я – на «коротком» или «длинном» поводке?
От сознания самого себя как товара на рынке – должного или ненадлежащего качества – невозможно заслониться. Каким бы ни был удобным мир семьи и товарищества, где тебя ценят за то, что ты есть, а не за то, что ты умеешь и какую добавленную стоимость можешь принести.
Всю жизнь мы утверждаем себя как товар, неважно, идет ли речь о самом начале жизненного цикла (life cycle), или же сто раз уже доказана наша эффективность.
Всю жизнь мы утверждаем себя как товар, неважно, идет ли речь о самом начале жизненного цикла (life cycle), или же сто раз уже доказана наша эффективность.
В сто первый раз мы должны демонстрировать, как дорого стоим и каким уникальным товаром являемся. Товаром дефицитным, полностью востребованным и в оригинальной упаковке.
И снова – конкурировать с другими людьми – товарами.
Какой товар нужен собственникам? Собственникам и государству, как квази-собственнику, совсем не нужны новые люди – собственники. Денег, активов или их эквивалента – власти.
Ими рождаются, ими становятся те, кто сам себе пророк и сам себе отечество.
А кто им нужен на рынке?
1) Менеджеры, распорядители, управляющие.
2) Специалисты – носители уникальных знаний, генераторы идей, констуркуторы.
3) Коммуникаторы, те, кто продают, связывают людей, бизнес, товары.
4) Люди на фронтире – авантюристы, спекулянты, авангардисты. Те, кто расширяют мир, особенно не считаясь с рисками.
5) Исполнители от А до Я – до самых сложных навыков, почти космических.
Какой мы товар? Это очень разные люди – по характеру, талантам, умениям, рискам, принимаемым на себя.
Понять себя – тем самым быть дороже.
Вкладываться в то, для чего создан.
Не тот выбор – годы потерянного времени, нижайшая оценка самого себя.
Еще это значит – быть дешевым.
Инвестиции в финансовый товар – в себя. Только согласно:
– своему предназначению;
– спросу на рынке и его будущим изменениям;
– максимум средств, лучшее, чтобы стать дороже.