– Что случилось, Алексей Михайлович?
– Где маркиз? Давайте его сюда, быстро! Еще кто-нибудь есть?
– Нет, – удивился Шахов, – все на войне. А что случилось?
Я оттолкнул Шахова и крикнул в раскрытый люк винного погреба:
– Маркиз!
Почти сразу в люке появилась голова маркиза, потом – рука с бутылкой вина. Я схватил его за руку и выдернул из подвала.
– Полетели! И вы тоже, Шахов.
– А это? – Шахов хозяйским жестом обвел пространство замка.
– Черт с ним, вперед! – я хлопнул маркиза по плечу и, отобрав у него бутылку, сделал несколько глотков.
Терек сидел у стены замка, я отдал ему бутылку и подхватил под руку. Вчетвером мы с трудом поместились в маленький вертолет. Маркиз по-хозяйски уселся на место пилота и сразу начал щелкать тумблерами, лицо его прояснилось.
– О'кей! – сказал он и для убедительности поднял вверх большой палец.
– Тогда – вперед и вверх! – скомандовал я и допил остатки коллекционного вина.
Барков поднял бинокль.
Вертолет, приближавшийся к сухогрузу, интимно навалившемуся на подводную лодку, стал ближе и понятнее – одномоторный «Дефендер», обычно состоящий на вооружении американской армии, но этот вертолет явно был гражданским, пилоны, где обычно крепится навесное вооружение, были пусты. Вместо армейских опознавательных знаков – смешная панда с поднятой вверх лапой и обычный бортовой номер – 518.
Да и летел этот вертолет как-то неуверенно, то поднимаясь вверх, то резко падая, почти касаясь воды яркими оранжевыми поплавками.
Барков взялся за микрофон:
– Правый борт – боевая тревога! Цель – вертолет. Огонь не открывать!
На горизонте показалась еще одна точка.
– Сколько у нас гостей сегодня, – сказал Николаев. – Твой – первый, мой – второй.
– Понял, – ответил Барков и полностью переключил внимание на первый вертолет.
Болтаясь из стороны в сторону, он медленно, но верно приближался к подводной лодке и, похоже, приготовился садиться на воду. Еще через пару минут стало видно напряженное лицо пилота. Сидящий рядом с ним человек, тоже одетый в черный комбинезон, что-то не переставая говорил в микрофон. Видимо, рация, которую он вызывал, не отвечала.
– Арабы, – сказал Барков.
– Понял, – коротко сказал Николаев, не сводя глаз со второго вертолета. – Мой-то как хорошо летит!
Действительно, второй вертолет приближался очень быстро, – создавалось впечатление, что его пилот изо всех сил хотел настичь сбежавших от него арабов.
– А там, за штурвалом, белый, – заметил Николаев, – и рядом с ним – тоже белый. Бляха муха, это ж Кастет!
– Где? – спросил Барков и машинально потянулся за биноклем Николаева.
– У тебя свой есть! – рассмеялся полковник.
– Догнали, – сказал Шахов.
– Догнали, – согласился я. – А что это за пароход к лодке притерся?
– Дай бог, наши, – Шахов размашисто перекрестился и что-то сказал маркизу.
Тот показал направо, в мою сторону.
– Рация, – объяснил Шахов. – Умеете работать на рации?
– Приходилось.
– Попробуем связаться с кораблем.
– А на какой волне? – я взялся за ручку настройки.
– На полицейской или военной, – подумав, ответил Шахов. – Скорее, на военной. Давайте, я сам настроюсь.
Он неудобно перегнулся через мое плечо и взял наушники с микрофоном.
Вертолет с террористами в очередной раз клюнул носом и опустился на воду.
– Смотри, как сидит-то, – заметил Барков, – брюхо в воде, перегружен, значит, с заложниками…
И в это время сквозь треск и шорох раздался искаженный голос Шахова:
– Пароход, слышите меня? Ответьте, пароход!
– Я сам отвечу, – сказал Николаев, – следи за первым…
Он откашлялся и спросил в микрофон:
– Шахов, вы? Слушайте внимательно, вам на воду не сесть, заходите на меня с левого борта и садитесь на грузовые люки. Получится?
– Получится, – весело ответил Шахов, – у нас пилот экстра-класса!
Мне удалось довольно аккуратно посадить вертолет на крышку трюмного люка, и я сразу же выскочил, хотя винты еще продолжали крутиться.
– Все живы, целы? – спросил я обоих командиров.
– Наши-то все, лейтенант Голдинг плохой, к врачу срочно надо, – ответил Барков.
– Кто такой Голдинг? – удивился я.
– Вертолетчик наш. История долгая, потом расскажем, но к врачу его, действительно, надо, и срочно.
– Ладно, сейчас это решим. Что с арабами делать будем?
– Идея одна есть. Сколько человек ваш вертолетик поднимает?
– Мы вчетвером летели, и тяжеловато шел…
– Ну, где четверо, там и пятеро, благо лететь недалеко. Разрешите действовать?
Вопрос был обращен вроде бы ко мне, поэтому я кивнул и похлопал кап-три по плечу, типа, отечески благославляя.
Барков взялся за микрофон:
– Морпехи, по левому борту – в рубку. Полковник, а ты за арабами присмотри, – добавил он, отключая громкую связь.
Через минуту у рубки собралась четверка морпехов бригады «Белый медведь».
– Бойцы, задача такая. Эта стрекоза выкинет вас в море-океан маленько за тем вертолетиком, а в нем – плохие люди сидят, возможно – с заложниками. Потому приказываю – плохих людей изничтожить, хороших – спасти. Выполняйте!
– Есть! – дружно ответила четверка морпехов, повернулась по уставу через левое плечо и отправилась выполнять боевое задание.
Для начала они разделись до плавок, потом один сбегал в каюту и принес четыре «Калашникова» и несколько гранат.
– «Калаш», он ни грязи, ни воды не боится, – вполголоса сказал мне Барков. – В городском бою лучше «узи» ничего нет, а так – только «Калаш»!
Я кивнул, в надежности и простоте «Калашникову» действительно равных нет. Бойцы, пригибаясь, добежали до вертолета, у которого стояли маркиз и Шахов, помогли выбраться раненому Тереку, объяснили задачу маркизу, и вертолет тяжело поднялся в воздух.
Барков хотел отправить раненого Терека в каюту к Голдингу, но тот решительно отказался:
– Здесь побуду, может чем помогу.
Кап-три снова взялся за микрофон:
– Трое с правого борта – в рубку!
Спецназовцы появились мгновенно, словно стояли у дверей рубки, ожидая приказа.
– Братцы, десантируйтесь на лодку, нагло, в открытую, нам внимание арабов нужно отвлечь, но и задачу понимайте – чтобы они нам открыли входной люк. Стучите по люку чем-нибудь, ключ гаечный возьмите или еще какую железяку, стучите и кричите, изо всех сил кричите, там изоляция хорошая, звуки ни хрена не доходят.
– А чего кричать-то?
– Да что хотите, только по-английски… Бля, они же мусульмане! Арабского никто не знает? – с надеждой оглядел всех Барков.
– Я по-чеченски маленько болтаю, – сказал Терек, – и по-таджикски…
– На лодку перебраться сможешь? – кап-три с сомнением посмотрел на его забинтованную ногу.
– Смогу, укольчик только сделайте, опять разболелась.
Николаев нашел аптечку, передал кап-три упаковку заряженных шприцов.
– Одного укола хватит? А то давай два сделаю…
– Хватит одного, тут же недолго, а потом винца хорошего выпьем, правда, Кастет?
– Точно! – сказал я и легонько обнял Терека. – Давай, ни пуха!
– К черту! – буркнул Терек и поковылял через рубку к правому борту.
– Стой! – сказал Барков. – Я сейчас!
Через пару минут он вернулся с черной курткой лейтенанта ВВС США, ловко вывернул ее наизнанку и подал Тереку.
– Одевай, издалека за мусульманский комбинезон сойдет.
Терек, морщась, натянул куртку.
– Нормально, – дружно сказали спецназовцы. – Пошли на абордаж!
Вертолет с морпехами пролетел над «Дефендером», почти коснувшись его винтов посадочными лыжами, опустился, и из него один за другим выпали четыре морпеха с автоматами в руках. Сидевший за штурвалом маркиз с трудом выровнял внезапно полегчавший вертолет, пролетел над самой водой еще с милю и только потом поднял машину вверх. Зачем нужно было поступать именно таким образом, он не знал, но об этом просил человек с русской фамилией Шахофф, а ему маркиз Брокберри отказать не мог.
Тем более, это был такой пустяк – высадить в нужном месте четырех вооруженных людей, после этого, сказал мистер Шахофф, он может немного полетать над океаном, но обязательно должен вернуться на этот грузовой корабль, и тогда они все вместе полетят обратно в замок. И еще, сказал мистер Шахофф, если все закончится хорошо, то он сделает все возможное, чтобы его, Генри Рингкуотера, выпустили, наконец, из санатория и позволили жить в своем замке, посреди болот.
– Дай-то бог, дай-то бог! – сказал сам себе Рингкуотер и, заложив широкий круг над океаном, полетел в сторону сухогруза.
Двое спецназовцев спрыгнули на корпус подлодки, помогли перебраться Тереку, третий, с большой спортивной сумкой, спустился сам.
– Дай мне, – сказал Терек и принял из рук «спеца» тяжелую, найденную среди такелажного барахла, кувалду.
– Тяжелая, черт! – буркнул он и начал выстукивать на крышке люка какой-то причудливый ритм.
– Чего ты стучишь? – поинтересовался «спец».
Терек молча отмахнулся и продолжал с остервенением барабанить по люку.
Морпехи, держа оружие над водой, добрались до качавшегося на поплавках вертолета и уцепились за его хвост, чтобы отдышаться и послушать, что происходит в кабине. Оттуда доносилась гортанная арабская речь, говорили двое или трое одновременно и понять, ссорятся они или просто рассуждают о погоде, было невозможно. Тут в арабский разговор вмешались глухие русские матюги, и морпехи переглянулись. Один из них ловко вскарабкался на корпус вертолета, добрался до ротора и, вынув из заплечной сумки здоровенный гаечный ключ, сунул его рукоятку в открытый редуктор винта.
– Хрен у меня полетаешь, пока я не разрешу, – пробормотал он и соскользнул на хвост к остальным бойцам.
Крышка люка немного приподнялась, Терек проорал что-то, то ли по-туркменски, то ли на говоре Чечни, крышка приподнялась еще чуть-чуть, изнутри утробно зазвучал невнятный голос.