– Что ты там делаешь? – спрашиваю я, пока медленно открываю окно.
– Делаю из тебя настоящую, живую принцессу, – шутит он, бросая взгляд через свое плечо на парковку.
– Как это делает меня настоящей, живой принцессой?
– Потому что я – твой Прекрасный Принц, пришел, чтобы тебя спасти, – он показывает рукой отодвинуться. – А сейчас отойди, чтобы я мог залезть.
Я хочу поспорить, но громкая музыка и крики заставляют меня просто отойти.
Опустив свою голову, он ныряет внутрь, затем выпрямляется, стирая чуть–чуть грязи со своего рукава.
– Это очень по–рыцарски с твоей стороны, – дразнюсь я, нервничая.
В то время, как Бек заставляет меня чувствовать себя в безопасности, он с роду не был в моей комнате, которая, наверно, такая же большая, как его шкаф, и пропахла сигаретным дымом. Как и вся квартира.
– Я просто рад, что ты живешь не на втором этаже, – он сканирует голые стены и мою не заправленную кровать. Когда его взгляд останавливается на коллекции моих снежных шаров, он улыбается. – Мой впереди.
По какой–то странной причине мои щеки вспыхивают, будто он только что открыл маленький грязный секрет или что–то в этом роде.
– Он мой любимый, – говорю я, чтобы скрыть свое смущение.
Его улыбка растет, когда он легонько стучит по моему носу.
– Хорошо. Я рад.
Я возвращаю ему улыбку, чувствуя себя слегка потерянной.
– Я не хочу, чтобы это казалось грубым, но почему ты тут?
Его улыбка исчезает.
– Потому что я не мог заставить себя уехать и оставить тебя одну в этом дерьме.
– Все в порядке, – лгу я. – Здесь нет ничего, с чем бы я не справлялась раньше.
– Но это не означает, что так правильно, – он обходит мою комнату, смотрит на закрытую дверь, а затем на мою кровать.
– Мне очень рано нужно сделать кое–что по работе, но я хочу послоняться здесь несколько часов, если ты не против. По крайней мере, пока не утихнет вечеринка.
– Я не уверена, утихнет ли она вообще. Так может быть. Иногда моя мать может продлевать ее несколько дней.
– Ну, я останусь здесь настолько, насколько смогу.
Я играю с нижней кромкой моих пижамных шорт, радуясь тому, что лампа ограничено светит.
– Ты действительно не обязан этого делать.
– Я знаю, что не обязан, но я хочу, – он плюхается на мою кровать и наклоняется, чтобы расшнуровать свои ботинки.
– Ты что делаешь? – пищу, как идиотка.
Он смотрит на меня с весельем, пляшущим в его глазах.
– Снимаю свою обувь.
Я остаюсь около открытого окна, боясь подойти чуть ближе к нему, когда воспоминание о нашем последнем разе наедине проносится в моей голове.
– Но зачем?
– Я решил, что полежу с тобой, пока ты не уснешь, – как только снимает свою обувь, он садится и тянется к краю своей рубашки с длинными рукавами.
Мое дыхание застревает в горле, пока я наблюдаю, как он снимает ее через голову. А потом я стараюсь не хмуриться от разочарования из–за футболки, которая у него под рубашкой.
Когда он замечает, что я пялюсь, сжимает вместе свои губы и бросает свою рубашку на пол. Я переживаю о том, что он прочитает по моему лицу все мои грязные мысли, поэтому поспешно отвожу взгляд от его груди.
– Все нормально, а? – спрашивает он. – Я не хочу, чтобы ты нервничала. Это отличается от моих намерений.
– Все в порядке, – решаю не быть трусихой и заставляю свои ноги двигаться вперед, направляясь к кровати. – Просто странно видеть тебя в моей кровати.
– Почему? – он отодвигается, и я сажусь рядом с ним. – Ты была в моей тысячу раз. Ты даже там спала.
– Знаю, – подкладываю руки под свои ноги. – Но мне нравится приходить к тебе. А это не то место, куда кому–то понравится приходить. Ну, кроме отстойных друзей моей матери.
Он расстегивает пряжку своего ремня.
– Я не против того, чтобы быть тут. Конечно, было бы лучше, если бы мы были у меня или где–то в другом месте, что безопаснее, но мне нравится быть с тобой. Тебе стоит уже понять это, – он вытягивает свой ремень и бросает его на пол.
Сколько еще одежды последует? Когда он остановится?
Надеюсь никогда.
Я выталкиваю эту мысль из своей головы и поспешно скатываюсь к изголовью кровати.
– Ты действительно думаешь, что сможешь уснуть на протяжении всего этого шума и криков?
– Я не собираюсь спать, – он встает и стягивает футболку, бросая ее на пол. – Я собираюсь просто лежать рядом с тобой, пока ты не заснешь.
Святые Бабочки, полностью обезумели.
Я стараюсь не глазеть, разинув рот. Правда, стараюсь. Хотя мой взгляд блуждает некоторое время по его гладкой груди и твердому прессу.
Наконец–то, мне удается сосредоточить свое внимание на чем–то еще, пока откидываю одеяло и забираюсь под него.
– Кажется, не слишком весело для тебя.
Его глаза сверкают весельем, когда он ложится рядом со мной и натягивает на нас одеяло.
– Ты даже не представляешь, насколько ты не права.
Я хочу спросить его, что он имеет в виду, но свирепость в выражении его лица удерживает мои губы закрытыми.
Я поворачиваюсь на бок, он делает то же самое, поэтому мы смотрим друг на друга.
Музыка и крики заполняют тишину между нами вместе с моим поверхностным дыханием.
– Ты нервничаешь? – неожиданно спрашивает он. – Я могу лечь на пол.
Мне хочется кивнуть, но я качаю головой. Я ни в коем случае не позволю ему лежать на полу.
– Все в порядке. Просто это из–за шума. Можно подумать, что после пятнадцати лет выслушивания этого дерьма станет проще, но этого никогда не случится.
Он что–то рассматривает, затем медленно движется ко мне, упирается своим лбом в мой и кладет ладонь на мое бедро.
– Закрывай глаза. Я сделаю так, что ты останешься в безопасности.
Я судорожно вдыхаю, но не отодвигаюсь, слушаю его и закрываю глаза. Мое сердцебиение воспаряет до скорости колибри, возбуждение закручивается. Я настолько напряжена, что не знаю, как засну. Хотя, несколько минут спустя мое сердце успокаивается, и я ускользаю в великолепные сны, наполненные такими вещами, которые я бы никогда не сделала в реальной жизни.
Глава 6
Бек
Я установил будильник на случай, если задремлю, перед тем как лег в кровать Виллоу. Ее губы приоткрыты, ресницы трепещут несколько раз с промежутками, словно она вот–вот проснется. Мне интересно, что ей снится, хороший у нее сон или плохой, когда ее нога обвивается вокруг моего бедра, а ладонь ложится на мою голую грудь.
Я замираю, когда ее пальцы перемещаются вниз, а мышцы моего живота сжимаются. Когда ее рука достигает низа моей талии, мое сердце бьется, как отбойный молоток.
Я прикусываю свою губу, чтобы сдержать стон, представляя, как ее руки движутся ниже, прикасаясь ко мне так, как я мечтал с того чертова первого поцелуя. Интересно, позволит ли она также потрогать ее? Затем я вспоминаю, что она спит и не подозревает о том, что делает.
Хотя это практически убивает меня, я двигаю рукой, чтобы остановить ее и ее пальцы внезапно застывают.
– Бек, – шепчет она, ее веки приоткрываются.
Наши пристальные взгляды сталкиваются, а затем ее взгляд устремляется вниз. Я жду, что она дернется назад, но вместо этого, она смотрит на свои пальцы, растопыренные на моем животе, ее грудь тяжелеет от каждого затрудненного вдоха.
Хриплые звуки посылают пульсирующее желание по всему моему телу. Я не знаю, что пересиливает во мне, возможно, все сдерживаемое, сексуальное напряжение заставляет меня потерять свой чертов рассудок, но я впиваюсь своими пальцами в ее бедро и трусь об нее.
Она стонет, откидывая свою голову назад, когда ее глаза закрываются.
Проклятье, я близок к тому, чтобы нахрен взорваться.
Я собираюсь повторить это движение, когда она отдергивается назад, будто я кусаю ее, что я вроде бы как хочу.
– Мне т–так жаль, – мямлит она с широко раскрытыми глазами. – Я не знаю почему это сделала… У меня просто был этот сон… и потом я… – она замолкает, и я знаю, даже не видя ее лицо, что ее щеки горят.
Не хочу, чтобы она сожалела. Вообще. Я хочу, чтобы она положила свою ногу обратно на мое бедро так, чтобы мы могли продолжить. Но она кажется такой шокированной. Боюсь, что этот момент закончится еще одним фиаско. Если я не сглажу ситуацию.
– Все в порядке, – мой голос сильнее натянут, чем я хочу. Если бы было по–моему, то к этому времени ее одежда была бы снята, мой язык был бы у нее во рту, а мои пальцы скользили бы вверх по ее бедру. – Давай просто забудем, что это произошло. В любом случае, я уверен, что ты наверняка наполовину спала.
Она неуверенно сглатывает, прижимая свои руки к себе, словно боится, что может снова меня потрогать.
– Ты должно быть сердишься на меня, за…за то, что я так приставала к тебе, пока спала. И практически нарушила наше правило.
Я мысленно закатываю глаза. Она может приставать ко мне в любое время, когда захочет. Скажу ей, что это совсем другая история.
– Все с нами в порядке. И ты не нарушила правило. Наши губы ни разу не соприкоснулись. Теперь снова ложись спать, чтобы твои красивые глаза смогли отдохнуть.
Она обеспокоенно кивает
– Спасибо. И снова, извини.
Она закрывает глаза, но не проваливается сразу в сон, ее тело напряженно. Где–то после пятнадцати минут, ее мягкое дыхание наполняет тишину.
А я, я остаюсь напряжённым, твердым, как чертова скала. Мне, серьезно, хочется потянуться вниз и потрогать себя, чтобы успокоиться нахрен. Хотя, заниматься этим, когда она спит рядом со мной, кажется не правильным, поэтому я заставляю свои руки не шевелиться.
Приметно через полчаса я наконец–то успокаиваюсь. Проходит еще один час, и в доме становится тише. Интересно, значит ли угасающий шум, что люди уходят. Надеюсь на это, так как мне нужно скоро уходить, а от одной мысли оставить Виллоу одну в доме мне становится плохо.
Боже, я не хочу никогда ее покидать.
Мне нужно встретиться с парнем по работе в шесть часов, поэтому, когда будильник звенит в пять, я выпутываю свои руки и ноги из–под Виллоу и вытаскиваю свою задницу из кровати. Одеваю обратно свою обувь, рубашку и ремень, убеждаюсь, что двигаюсь тихо, поскольку не хочу ее разбудить. К тому времени, когда я уже одет и готов уйти, она кажется все еще спящей с рукой, лежащей под ее щечкой. Она выглядит такой спокойной, такой красивой. И я ничего не могу с собой поделать.