а Гавайях, которого, я абсолютно уверена, у него нет.
– Не владеет, – говорю я, растягиваясь рядом с ней.
– Так я и думала, – она смотрит на меня и протягивает мне мой телефон. – Что ты собираешься с этим делать?
– Я пока не знаю, – чешу свою грудь.
Прошлой ночью я остался без своей рубашки, но оставил пижамные штаны на шнурке. Обычно я сплю голым. Но я не хотел доставлять ей неудобство, во время ее первой ночи здесь. Я приберегу наготу для более позднего срока, когда она захочет раздеться со мной. Ну, до тех пор, пока она снова не испугается и не положит нам конец, из–за этого я до сих пор немного обеспокоен.
– Как ты думаешь, что я должен делать? Честно говоря, я хочу шантажировать его в ответ, но хотел узнать мнение более объективного умника.
– Ты считаешь, меня объективным умника? – спрашивает она, обхватывает колени и прижмает их к груди.
Я тяну прядь ее волос.
– Ты говорила мне, что я не умник, когда мы жили палатке, помнишь?
– Я практически забыла об этом... Тем не менее, я не уверена, должна ли говорить тебе, что с этим делать, – она кладет подбородок на колени. – Хотя, если ты хочешь знать мое мнение, я тебе его предоставлю.
Я киваю, двигаясь к ней.
– Я хочу твоего мнения больше, чем мнения кого–то другого.
Еще одна улыбка. Я чувствую себя так, словно выиграл еще один приз.
Она вытягивает свои ноги, положив их с обеих сторон от меня, прежде чем метнуться ближе ко мне.
– Ну, думаю, я, наверняка, смогу толкнуть тебе ту же речь, которую ты толкал мне в течение последних нескольких месяцев, только вставив вместо моей мамы твоего папу. Так что поехали, – она откашливается. – Ты должен уйти от своего отца. Он никогда не был добр к тебе и пытается контролировать то, что ты делаешь, но это не правильно.
– Да, но что, если он прав? Что делать, если мне нужно направление в жизни?
– Ты купил свой первый дом, когда тебе было восемнадцать. Я абсолютно уверена в том, что ты на правильном пути.
Я засомневался.
– Или я просто еще один избалованный богатый ребенок.
– Поверь мне; ты ни в коей мере не такой, или не такой, как Титзи. – она скользит ближе, пока ее попка не оказывается у меня между ног, а ее руки – на моих плечах. – Эта девушка глупа. Твой отец глуп. Любой, кто когда–либо сомневался в тебе – просто глупец.
И вот она, причина, по которой я влюбился в нее.
Я поворачиваюсь язык у себя во рту.
– Прекрасно. Я сделаю, как ты говоришь, но у меня есть еще один вопрос.
– Окей. Какой?
– Смогу ли я удержать тебя, ну, скажем, навечно?
Ее глаза расширились.
– Бек...
– Что? – я состряпал свой лучший невинный взгляд. – Это разумный вопрос, особенно когда ты такая чертовски ценная. Почему я вообще когда–то хотел сдаться?
Она закатывает глаза.
– Теперь ты просто нелепый.
– Признай это. Тебе нравится моя нелепость.
– Может быть, только немного.
Мы оба улыбаемся, как идиоты, но я прекращаю глупости, когда приступаю к поцелую, увлекая ее к себе на колени.
К тому времени, как наши губы снова разделяются, мой отец пытается дозвониться до меня в семнадцать раз.
– Предоставить тебе честь? – спрашиваю я Виллоу со своим телефоном в руке. – Или это должен сделать я?
– Я думаю, это должен сделать Ты. Это будет, как лекарство, после всех тех лет, когда он подавлял тебя.
Я чувствую нервозность, когда смотрю на имя своего отца в списке контактов.
– Ты будешь в порядке, – настаивает она, стоя на коленях на кровати передо мной. – Просто позвони ему и скажи, что у тебя есть кое–какие из его файлов, и ты действительно хочешь, чтобы он их увидел. И сделай это своим самым бандитским голосом.
Кивнув, я нажимаю пальцем на его имя, затем прикладываю телефон к своему уху. Он отвечает после двух гудков и сразу же начинает орать, что я должен находиться в офисе. Когда он, наконец, делает вдох, я говорю ему, что мне нужно, и, в первый раз в жизни, он слушает.
В середине разговора, Виллоу встает с кровати и направляется через мою комнату к двери. Беспокойство появляется у меня в груди из–за того, что она уйдет, и никогда не вернется, или, что она вернется со списком. И эти последние пять лет, приводящие нас к этой точке, будут уничтожены. Хотя, когда она достигает дверного проема, то оборачивается и улыбается.
– Я скоро вернусь. Я просто хочу пойти приготовить завтрак, пока ты завершаешь расставание со своим отцом, – она хихикает, довольная собой.
Давление в моей груди трескается, когда я понимаю, что с ней все будет хорошо.
Со мной все будет хорошо.
С нами все будет хорошо.
Глава 24
Виллоу
Я так рада, что Бек решил больше не работать вместе со своим отцом. Конечно, шантажировать его может быть не лучший метод, но если честно, я думаю, что это единственный способ, кроме продажи дома Бека.
Когда Бек разговаривает со своим отцом по телефону и объясняет ему, что он нашел, я бреду на кухню, чтобы приготовить завтрак. Я чувствую себя так хорошо отдохнувшей, и даже не знаю, что делать с собой, только улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь и, по–видимому, делаю всякую чепуху. Честно говоря, я как бы чувствую себя такой счастливой, как мультяшный персонаж, когда, танцуя, преодолеваю свой путь через просторную кухню.
Но в середине своего лучшего движения робота, я с визгом останавливаюсь, моя челюсть падает до колен.
– Что, черт возьми, это такое? – бормочу я, снимая листок бумаги, который держится на магните на холодильнике.
Задача № 1: Вытащить Виллоу из того дома.
Задача № 2: Доказать ей, что я не собираюсь ее разрушать.
Задача № 3: Сказать ей, что я ее люблю.
Буквы написаны почерком Бека ниже список правил, которые я ему дала; только, мой список зачеркнут.
Сказать ей, что я ее люблю.
Сказать ей, что я ее люблю?
– Бек любит меня? – шепчу я, чуть не выронив список.
Мой сердечный ритм ускоряется. Мои ладони начинают потеть. Мой мозг под кайфом, летит со скоростью миллион миль в минуту. Я бы подумала, что у меня паническая атака, если бы не две вещи: первое, чертовы бабочки восторженно сходят с ума. И второе, я не хочу бежать к входной двери. Я хочу вернуться в спальню. Поэтому именно так я и поступаю, со списком зажатым в моей руке.
Бек больше не разговаривает, когда я вхожу, выглядя одновременно напуганной, и испытывающей облегчение.
– Ну, хорошая новость в том, что он собирается переписать на меня дом, – говорит он, бросая свой телефон на кровать.
Я делаю шаг к нему.
– А плохая новость?
Он кладет локти на колени и массирует свои виски кончиками пальцев.
– Вероятно, больше мне не будет позволено посещать семейные обеды.
– Ох, Бек, мне так жаль, – еще один шаг к нему, и мои пальцы сильнее сжимаются вокруг списка. – Ты будешь в порядке?
– Я буду в порядке. В любом случае, семейные обеды – отстой, – он отмахивается, но я замечаю чуточку боли в его глазах.
– Что я могу сделать, чтобы ты почувствовал себя лучше? – спрашиваю я, останавливаясь перед ним.
Он откидывается назад на свои руки, когда поднимает под углом свою голову.
– Ну, если ты предлагаешь... – его губы кривятся в озорной ухмылке.
Я стучу пальцем по своим губам.
– Ты хочешь, чтобы я снова пощекотала твои ноги?
Он одаривает меня терпеливым взглядом.
– Не совсем то, о чем я подумал, и что ты могла бы пощекотать. Может, поднимешься немного повыше.
– Что? К твоим лодыжкам?
Качая головой, он ловит меня за бедра, поднимает и кидает на кровать.
Я испускаю смешок, когда подпрыгиваю на кровати, а затем визжу, когда он перекатывается на меня и щекочет мой бок.
– Только из–за этого, я заставлю тебя намочить свои штаны, – дразнит он, скользя своими пальцами вверх и вниз по моим бокам.
– Пожалуйста, не делай этого! – визжу я, сопротивляясь, чтобы выбраться из–под него.
Смеясь, он меня накрывает, удерживая в захвате мои запястья, и прижимает мои руки над моей головой.
– Ты терпишь такое поражение... Подожди, что в твоей руке? – его взгляд переходит на меня, а его кадык движется вверх и вниз, когда он сглатывает. – Где ты это нашла?
– На твоем холодильнике, – шепчу я, стараясь изо всех сил, чтобы в мои легкие попадал кислород. Дыши. Просто дыши. – Это правда…? Задача номер три?
Мышцы его горла двигаются, когда он сглатывает.
– Это так, но я не хочу, чтобы ты паниковала. Это только то, где я нахожусь, но не буду говорить об этом вслух. Я знаю, что ты еще не там, поэтому мы можем пока подождать. Я не хочу давить на тебя или заставить тебя испытывать тебя дискомфорт, пока ты живешь со мной. Ты уже потратила слишком много своей жизни, чувствуя себя неудобно в своем собственном доме. Я не хочу хоть когда–нибудь заставлять тебя чувствовать себя таким образом.
Наступает тишина, наполненная нашим тяжелым дыханием.
– Принцесса, пожалуйста, скажи что–нибудь, – умоляет он, все еще держа меня за запястья.
– Ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности, – бормочу я, не зная, что еще сказать, кроме правды. – Все время. Ты единственный, кто когда–либо это делал.
– Хорошо, – он расслабляется, скользя пальцем по внутренней стороне моего запястья прямо вдоль моего бьющегося пульса. – Это все, что я когда–либо хотел. Убедиться в том, что ты чувствуешь безопасность. С тех пор, как я в первый раз привел тебя к себе домой, и ты провела здесь ночь.
– Ну, ты полностью и на сто процентов преуспел, – я стремлюсь к легкой интонации, однако звучу бесконтрольно задыхающейся.
– Теперь, когда я вытащил тебя из того дома, я выполнил свое обещание, – затем он наклоняется, чтобы поцеловать меня.
– Бек, – шепчу я прямо перед тем, как его губы прикасаются к моим губам.
Он делает паузу, его веки поднимаются.
– Да?
– М–могу я услышать, как ты это говоришь? – шепчу я. – Я никогда не слышала, чтобы кто–то говорил мне это без манипуляторного смысла, скрытого за словами.