Я не стала, однако, паковать чемодан. Я отказывалась это сделать, чтобы не сдаться хоть на дюйм. Было всего несколько дорогих мне объектов, чтобы взять с собой — мой семейный жемчуг, мой спрятанный медальон Кадогана, бейсбольный мяч, который вернул мне Этан когда-то.
Но они оставались лежать точно там, где они были, потому что упаковать их сейчас, это было бы признанием поражения. А Этан научил меня быть лучше, чем есть.
Я пригладила волосы, второй раз за это время, а затем навела порядок в ящиках моей тумбочки — платочки, бальзам для губ, носки для холодных зимних дней. Всего несколько минут до рассвета, а его по-прежнему нет. Конечно, он вернется перед восходом солнца. Где еще ему спать?
Я свернулась в своем кресле в гостиной, прислушиваясь как часы отсчитывают секунды его отсутствия. Ставни на окнах опустились, и солнце начало расти. Мои веки отяжелели, но двери оставались закрытыми.
В квартире раздавался скрип — звуки старинного дома, когда ветер боролся с ним на улице.
Я продолжала сидеть, хотя сон угрожал сбить меня на пол, затем неуклюже перебралась в кровать и забралась под одеяло.
Простыни были свежими и холодными, я свернулась калачиком, чтобы сохранить тепло, островок тепла в тундре из прессованного хлопка, которой стала наша кровать. Это была война на истощение, среди холодных простыней. и я проигрывала.
Глава 16КАРТОЧНЫЕ ФОКУСЫ
Я проснулась одна в холодной постели.
Села, моя голова закружилась от возможности, что он решил позволить Лейси утешить его. Но прежде, чем я свесила ноги с края кровати, дверь открылась.
Вошел Этан. Он был в рубашке, пиджак в руке.
Я прошептала благодарственную молитву, что он был здоров, что убийца вампиров не пробрался в Дом Кадогана и не забрал его.
Но затем гнев начал снова расти.
— Поздняя ночь? — спросила я, так спокойно, как только могла.
— Продолжение стратегической сессии, — сказал он. — Нас свалил рассвет, я упал спать на диване в своем кабинете.
— И Лейси?
— Она была там, — просто сказал он. Он подошел к кровати и положил на нее свой пиджак, а затем снял с себя запонки и часы.
— Все это потому, что ты зол на меня?
Он не смотрел на меня. — Мы работали, Мерит.
— До рассвета? Не хватило времени, чтобы вернуться к себе в постель? Ко мне?
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Я хочу, чтобы ты признался, что сердишься на меня. То, что ты хочешь, чтобы она хотела тебя, и что ты даешь ей лицензию, потому что ты сердишься на меня.
— Ты просто ревнуешь. — Его тон был пренебрежительным, как если бы я пришла к нему с детскими жалобами.
— Конечно, я ревную. Вы двое были слеплены из одного теста.
И, в глубине души, я думаю, что она тот тип женщины, который бы ты выбрал себе в конечном счете.
— В отличие от упрямой брюнетки с которой я фактически оказался?
— Да, — согласилась я демонстративно, собрав все свое мужество. — Ты проводишь с ней время, чтобы наказать меня из за КГ?
— У меня нет времени, чтобы играть в игры.
— Ты избегаешь меня.
— Я занят.
— Ты злишься.
Плотину прорвало. Он впился в меня взглядом.
— Конечно, я злюсь, Мерит. я чертовски злюсь, что ты предприняла опасный путь, не говоря мне об этом, и что ты работала с ним все это время, не сказав мне ничего.
Он подошел на шаг ближе. — Если бы я сказал тебе, что Лэйси и я не только работаем вместе, потому что наши взгляды схожи, наша подготовка схожа, и что мы разделили связь, потому что ты не смогла довериться, как бы ты себя чувствовала?
Он был прав, я чувствовала бы себя несчастной.
Одно только то, что было представлено гипотетически, вызвало у меня боль в животе. С другой стороны…
— Я не провожу время с Джонахом, чтобы причинить тебе боль.
— Если это то, чем, как ты думаешь, я занимаюсь, то ты наверное забыла о задачах, стоящих перед Домом прямо сейчас.
Говоря это, он не смотрел на меня.
Да, я причинила ему боль, и не было сомнений, его ум был зациклен на другом. Но он знал, чертовски хорошо, что он делает и как это влияет на меня. Он хлестал, даже если не хотел в этом признаться. Даже если он представлял себя выше таких человеческих проблем.
Он поставил локти на комод, затем уперся лбом в свои руки. — Это нам не поможет. Воевать друг с другом.
Он был прав. Мы были в безвыходном положении, и это не прекратится, пока один из нас не отступит, пока один из нас не поверит в верность другого.
И он сменил тему.
— Переходная группа проводит встречу через пол часа, чтобы рассмотреть наш ответ.
У нас есть, мы считаем, некоторые мысли по договору и необходимости внесения платежа ГС с учетом их плохого поведения.
Мы позвонили в банк. Но если мы не примем никакого серьезного решения по дому, собственно мы должны будем сдаться.
— Они хотят сломать нас, — сказала я. Слезы навернулись при мысли покинуть Дом.
— Они ожидали, что мы прогнемся. Но мы бы не стали. Мы не могли. Колонии не склонились перед англичанами, и я не думаю, что мы могли бы иначе.
— Как твое расследование убийства? — спросил он.
— Мы ничуть не ближе к выяснению, чем были вчера. У меня нет ничего, Этан. Вообще ничего нет.
И мы так далеки друг от друга, добавила я молча. Так далеки друг от друга, что это убивает меня.
Боже, ты мне нужен. Мне нужна помощь.
Мне нужен кто-то, чтобы направить меня в правильном направлении. Мне нужен ответ. Но я уже попросила у него больше, чем он был в состоянии мне дать. Он попрощался, а затем направился вниз на еще одну встречу со своей командой.
Каковой я по-видимому уже не была.
Я приняла душ и облачилась в кожу, на случай, если переход будет более грязным, чем мы ожидаем и навела обычную красоту — расчесала челку щеткой, заплела волосы в косички, губы накрасила.
Я спустилась вниз, пара сотен чемоданов у девяноста уходящих вампиров, которые жили в Кадогане по-прежнему смотрели на меня, как напоминание о моей неудаче. Если бы Лакшми захотела помочь, я убеждена мы бы нашли выход, чтобы не уходить.
Я заглянула в офис Этана, и увидела, что он был полон вампиров. Этан, Малик, Лэйси, библиотекарь, Майкл Донован, но пустой — без памятных подарков. Несмотря на кризис или благодаря ему, кто-то убрал безделушки Этана — трофеи, фотографии, физическое напоминание о времени в доме.
Это было совершенно удручающе.
Я бы хотела побыть среди вампиров оставшуюся часть ночи. Но сейчас, я хотела момента с Домом, с моим Домом, чтобы попрощаться. Так что я обошла офис и направилась через коридор к задней двери, а затем и за пределы.
Холод был резким, но освежающим, словно холод проверял свою очищающую силу. Я шла к саду, с котором у Этана и у меня были общие воспоминания, и где был фонтан, выключенный на зиму.
Я оглянулась, дом светился золотом в темноте Гайд-парка. Три истории из камня, крови и воспоминаний.
Вопрос с ГС мы были не в состоянии решить.
Четыре убийства мы не смогли раскрыть.
И отношения, которые я нарушила.
Что, если я ошиблась? Что делать, если вступление в КГ нарушило мои обязательства перед Домом и его доверие ко мне?
А вдруг мне удалось взять все, что было хорошего в моей жизни — мое место в Доме, моя семья вампиров, и Этан — и выбросить все это в мусорное ведро по прихоти?
Из за некоторых ошибочных убеждений, что вступление в КГ было тем, что нужно сделать? А если я сыграла неправильно, сделала неправильный выбор, и из-за этого потеряла все? Почему все так сложно? Политика. Моя дружба. Моя семья. Моя любовь.
Но, как бы хорошо и жалобно не звучала эта партия, было не время для сожалений. Это было время, чтобы насладиться воспоминаниями, что я заберу с собой. Я села на ближайшую скамью и напомнила себе, что бы я хотела запомнить о Доме Кадогана.
Ужин с Мэллори и Катчером в офисе Этана. Мой первый поход в библиотеку. Ночь коммендации Дома, когда Этан назвал меня Стражем.
Взмах крыльев над головой обратил мое внимание вверх. Темная птица ворона или может быть ворон, летела через лужайку а затем снова через забор. Не было ли так лучше всего? Если бы также легко исчезали наши драмы и плохие решения?
Я окинула взглядом сад вокруг меня. Дело было зимой, поэтому деревья и кусты были коричневые и голые. Кто-то, вероятно, Хелен, установила глобус на другой стороне скамьи. Это была идеальная сфера из синего стекла. В окружении наземных фонарей, его выпуклая поверхность деформировала образ сада.
Я передвинулась вдоль скамьи и уставилась в него, желая просветления и мудрости. Мое лицо было деформировано в стекле, мой нос стал ястребиным, щеки розовыми. Это была другая точка зрения на то, кем я была. и то, кем я стала. Солдат, остается им, даже если не всегда все успешно.
Я встала и расправила куртку. Если я собиралась быть солдатом, и если мы все собирались покинуть это конкретное судно, я должна была сделать это с остальной моей командой в Доме, с которыми я построила так много воспоминаний, а не здесь, в темноте и холоде, в одиночку.
Мой телефон просигналил о новом сообщении, когда я вернулась в Дом.
Именно от Джонаха. "СООБЩЕНИЕ ОТ ЛАКШМИ"- писал он. Мое сердце забилось.
— И? — спросила я его.
"ОНА ГОВОРИТ — МЕРИТ ОБЯЗАНА МНЕ БЛАГОМ".
Я остановилась на месте, уставившись на это сообщение. Я бы предложила все, что угодно прошлой ночью в обмен на местонахождение яйца. Она сказала, что я должна ей благо. потому что она уже сказала мне все о местонахождении?
"ОНА НЕ ОТВЕЧАЕТ НА СООБЩЕНИЯ",добавил Джонах, что, как я предположила, означало, что мы получили от нее, все, что нам было нужно.
Мои руки начали дрожать от адреналина. Я закрыла свои глаза, блокировав себя от отвлекающих факторов, и попыталась вспомнить, что она говорила о яйце, о том, где оно могло быть спрятано. Оно было спрятано в высоком месте? Месте почета?