— Со мной все в порядке, — запротестовал Цукерман. Барин заметил, что шея у мастера опять побагровела. — Извините меня… адмирал? — Он уставился на Барина и вдруг отдал ему честь. Барин почувствовал внутренний холодок, но поднял руку к виску в военном приветствии, чтобы успокоить Цукермана.
— Как прикажете, адмирал! — продолжал Цукерман, хотя никто не произнес ни слова. Все были поражены тем, что он принял юнца-энсина за адмирала.
— Простая проверка, — повторил Барин, не глядя на Докери, потому что боялся встретиться с ним взглядом.
Цукерман смотрел на Барина со страхом и ужасом.
— Все будет в порядке, мастер, — успокоил его Барин, стараясь говорить с бабушкиными интонациями. Цукерман снова расслабился.
— Разрешите идти, сэр?
— Идите, — напутствовал его Барин.
Врачи увели мастера, они были готовы к любым действиям с его стороны.
— Что ж, энсин, — сказал наконец Докери. — Вы окончательно все запутали.
Барин не возражал, хотя знал, что его вины в этом деле нет.
— Я знаю, что что-то сделал неправильно, командир, но не знаю, как можно было поступить по-другому.
— Пойдемте, а по дороге я вам расскажу. Все произошло на общей строевой палубе, так? — Докери шел впереди, не дожидаясь Барина. Потом спросил через плечос — А что вы раньше знали о проблемах Цукермана?
— Я, сэр? Совсем немного… Один старшина кое-что рассказал мне, но он говорил, что другой старший офицер проверил все тогда, и ничего такого не обнаружили.
— Вы прислушались к словам старшины или не обратили на них внимание?
— Прислушался, сэр. Но я не знал, что делать. Когда я разговаривал с мастером Цукерманом, мне казалось, что с ним все в порядке. Однажды, правда… но это же совсем мелочь.
— И вы не сочли нужным доложить по инстанциям то, что рассказал вам тот старшина?
Барин начинал понимать, куда клонит Докери.
— Сэр, я не хотел тревожить вас простыми сплетнями.
Докери проворчал:
— Конечно, я не люблю, когда меня беспокоят по мелочам, энсин, как и любой человек. Но еще больше я не люблю, когда на меня сваливается большая проблема, которой могло бы и не быть, если бы ее вовремя решили.
— Я должен был сразу доложить вам, сэр.
— Именно. И если бы я отругал вас за то, что докладываете мне неподтвержденные факты, ничего страшного. Мало ли ругают энсинов. Они на то и энсины, чтобы сварливые старшие офицеры разминали с их помощью челюстные мускулы. Если бы вы или тот таинственный старшина, кстати, кто это был?
— Старшина Харкорт, сэр.
— Я всегда был о нем лучшего мнения. Кому еще он об этом рассказывал?
— Майору Серсею, которого потом перевели. Харкорт сказал мне, что тогда провели медицинское обследование и ничего не обнаружили.
— Помню-помню… Пит рассказывал мне об этом перед уходом. Говорил, что ничего определенного обнаружить не смог. Я тогда еще сказал ему, что буду иметь в виду. Я ведь не знал, что мои офицеры начнут действовать без моего ведома…
— Извините, сэр, — сказал Барин.
— Все вы, молодые люди, склонны делать ошибки, но ошибки страшны своими последствиями. В данном случае, если не ошибаюсь, закончилась карьера хорошего человека.
Они спустились на строевую палубу, и Докери, не задумываясь, прошел к нужной каюте.
Группа безопасности оцепила часть коридора. Одновременно с Докери подоспела и команда судебных экспертов.
— Командир, мы можем пройти внутрь и приступить к работе?
— Если все уже отсканировано, да. Пойдемте, энсин, посмотрите, как это делается.
Если бы Барин не чувствовал за собой вины, он с большим интересом воспринял бы все то, что происходило в последующий час. Но после этого он опять оказался в каюте Докери, и разговор принял малоприятный оборот.
— Запомните, энсин, выговор, который вы получите за то, что потревожили меня по пустяку, ничто по сравнению с тем, который получите за то, что не доложили мне о реальной проблеме.
— Да, сэр.
— Если врачи обнаружат у Цукермана какую-нибудь достаточно серьезную болезнь, то это объяснит подобное его поведение. В противном случае у него будут большие проблемы.
Вдруг Барин вспомнил. Болезнь? Он откашлялся:
— Разрешите, сэр?
— Да?
— Я кое-что вспомнил, сэр, об одном офицере, который работает в тренировочном центре Коппер-Маунтин.
— Это имеет связь с тем, что произошло?
— Возможно, сэр. Правда, я сам ничего не видел, просто, когда вы упомянули о болезни…
— Продолжайте, энсин.
Барин рассказал о старшем мастере, у которого наблюдались странные провалы памяти, и его коллеги, как могли, старались подстраховать его.
— А еще, сэр, на «Коскиуско» я слышал историю о другом старшем мастере, служившем на одном из складов. Говорили, после одного из сражений у него был срыв. Все очень удивились, потому что он и до этого принимал участие в боевых действиях, и к тому же в тот раз он толком и не видел врага.
— И вы думаете, что же такое могло произойти с этими тремя старшими мастерами? Вы представляете, сколько всего старших мастеров в Регулярной Космической службе?
— Нет, сэр. — Барин почувствовал себя полным идиотом.
— Конечно, ко времени, когда они дослуживаются до старших мастеров, проблем уже почти не остается. И все же странно. Я расскажу врачам, может, у кого-то возникнут какие-нибудь конкретные соображения на этот счет.
Но беды Барина на этом не кончились. Ему предстояло еще выслушать выговор от самого капитана.
— Энсин, коммандер Докери задал вам жару, теперь наступил мой черед. Но сначала скажите, понимаете ли вы, в чем ваша вина?
— Да, сэр. Я знал о существующей проблеме и не доложил о ней вам или коммандеру Докери.
— Почему?
— Я хотел собрать конкретные факты, данные, чтобы не быть голословным.
— Понятно, Серрано, мотивов тут могло быть несколько. Я хочу, чтобы вы были со мной честны. Вы хотели защитить репутацию мастера Цукермана или же мечтали прославиться, став героем, обнаружившим что-то неладное?
Барин ответил не сразу.
— Сэр, я думаю… сначала я просто растерялся. Я очень удивился, когда сержант рассказал мне о Цукермане. Я даже подумал, не хочет ли он отомстить мастеру за что-то. Но когда он рассказал, что уже докладывал об этом майору и тот вполне серьезно отнесся к проблеме… Тут я понял, что все это может быть правдой. Просто врачам не удалось ничего тогда обнаружить, неизвестно почему. Мне было не очень понятно, почему старшина рассказал все это мне. Я чувствовал себя очень неуютно. Поэтому и решил быть настороже и подмечать всякие странности…
— И что вам удалось заметить?
— Ничего особенного, сэр. Среди личного состава отношение к мастеру Цукерману было менее почтительным, чем можно было бы ожидать, но в общем это даже не так сильно бросалось в глаза. Я заметил, что он не вмешивался в некоторые ситуации, когда его авторитет, как мне казалось, мог бы решить дело. Он допустил только две существенные ошибки, но ведь ошибаются абсолютно все. Ходить и расспрашивать каждого мне не хотелось, этот человек заслуживал всяческого уважения.
— Подождите. Вы говорите, что, на ваш взгляд, Цукерман заслуживал большего уважения. Цукерман вам тоже симпатизировал, это было видно. Вы что, решили отблагодарить его за преданность вашему семейству или действовали искренне?
— Сэр, я могу сказать теперь, что действовал искренне, хотя в тот момент я об этом не задумывался.
— Понятно. Вы хотели сами понаблюдать за ним, а потом доложить… Кстати, кому именно хотели вы доложить о том, что вам удалось бы обнаружить?
Взгляд серых глаз капитана был холодным. Барин чуть было не растерялся. Помог опыт.
— Прямому начальнику мастера Цукермана, сэр. То есть капитан-лейтенанту Орстейну.
— Правильно. А что дальше?
— Я думал, коммандер Орстейн просмотрит мой доклад, может, сам кое-что проверит и примет соответствующие меры.
— А вы умоете руки?
— Да, сэр.
— А что, по-вашему, Орстейн должен был сделать с вами, щенком, который раздобыл такой незавидный трофей?
— Об этом я не думал, сэр.
— Трудно поверить.
— Сэр, кому приятно обнаружить, что старший мастер теряет… теряет сноровку? Старшие мастера — это особый разряд офицеров. — Он хотел сказать по-другому, но нужных слов подобрать не смог.
— Да, бесспорно. Но если я вас правильно понял, вы предполагали, что капитан-лейтенант Орстейн задаст вам нагоняй, а потом сам все проверит?
— Да, сэр.
— Скажите, Серрано, если бы вы еще что-нибудь обнаружили серьезное, рискнули бы вы все равно доложить об этом Орстейну?
— Да, сэр! — Барин не смог сдержать своего удивления.
— Ну что ж, интересно. Позвольте повторить то, что, я уверен, уже говорил вам Докери. Плохо, когда младший офицер безынициативен, плохо, когда он беспокоит старших офицеров по мелочам, но хуже, опаснее, а по большому счету иногда может расцениваться и как предательство, если младший офицер скрывает серьезную проблему от старших. Если бы вы доложили о мастере Цукермане раньше, можно было бы раньше решить эту проблему, и мне не пришлось бы сейчас все это вам выговаривать. Надеюсь, вы все поняли и никогда больше не повторите этих ошибок. Если же такое случится снова, то теперешний выговор можно назвать искоркой в сравнении с тем ядерным взрывом, который обрушится на вас. Понятно?
— Да, сэр.
— Тогда проваливайте и старайтесь больше впросак не попадать.
Глава 10
Корабль РКС «Джерфолкон»
Лейтенант Касия Ферради знала, что выглядит так, будто сошла с плаката, агитирующего в рекруты. Она внимательно следила за своей внешностью. Каждый волосок лежал там, где ему надлежало быть, фиалковые глаза из-под идеально изогнутых бровей светились интеллектом. Черты лица — высокие скулы, аккуратно очерченный подбородок, короткий прямой нос, красивые губы — соответствовали представлению любого человека об идеальной красоте.
Стоило в юности рискнуть и пройти процедуру биомоделирования. Она всегда хотела стать офицером Флота, а если совсем честно — капитаном. Родители рассказывали ей, что еще ребенком она представляла себя командиром космического корабля. Касия Ферради была рождена, чтобы стать героиней, чтобы доказать, что женщины Подлунных Миров тоже на что-то способны.