— К одиннадцати часам, — уточнил я, соображая, к кому бы мне здесь могло быть назначено.
Он спокойно и терпеливо ждал продолжения.
— К начальнику отдела кадров, — скрипя мозгами, я начал понемногу разворачивать свою мысль. — Хочу, понимаешь, поближе к дому устроиться. У вас как тут вообще — спокойно?
— До тебя спокойней было, — пробурчал охранник.
— Я-то знаю: с улицы к вам не попадешь! Фирма солидная! Вот шеф мой, Шибанов, с вашим кадровиком и…
— Документы есть? — оборвал он поток моего сознания.
— А как же, милый! Без документов с моей внешностью нынче даже в баню не ходят! — Я достал свой подлинный пропуск.
Постовой снял телефонную трубку и набрал номер:
— Игорь Владиленович, к вам посетитель… Угаров.
«В крайнем случае спустят с лестницы, — прикинул я. — Не весь же «Третий полюс» в моей поимке участвует».
— Понял. — Охранник повесил трубку и, записав мои данные в «бортовой журнал», вернул документы. — Четвертая дверь по коридору.
«Четвертая так четвертая. — Я двинулся в указанном направлении. — Четыре сбоку — ваших нет». И тут же выяснил, что чур моя ошибочка. Из-за поворота в конце коридора возник давешний мой водитель Музыкант собственной персоной. Я мигом юркнул в первую попавшуюся дверь.
В просторном светлом помещении, до отказа набитом оргтехникой, трудилось по меньшей мере с десяток «полярников».
— Ксерокопию можно сделать? — деловито поинтересовался я у юной сотрудницы, увлеченно долбившей за крайним столом по компьютерным клавишам.
— Что? — Она рассеянно глянула сквозь меня. — Какую ксерокопию?
— В принципе ксерокопию! — Музыканта уже в коридоре, скорее всего, не было, но я решил не рисковать. — Алло! Девушка! Вы меня слышите?! Есть тут кто живой?!
— Вы ко мне? — В ее виртуальном мире я, наверное, выглядел как инородный организм.
— Я к себе!
— То есть?! — Взор ее слегка прояснился.
— То есть я новый генеральный директор вашей компании! Проверяю общее состояние на местах! Лично вникаю во все детали!
Невольно я заглянул в широкое декольте ее блузки.
— А как же Пал Палыч?! — На лице девушки появилось легкое смятение.
— Какой Пал Палыч?!
— Рогожин!
— Ах, Рогожин! — Я вздохнул. — Посадили Рогожина! Третьего дня как посадили! Женщину он зарезал, бедолага! Роковая страсть и все такое! Уже показания дает! Но это пока строго между нами! Не стоит будоражить общественность! Вы согласны?! Если согласны — кивните мне! Только незаметно!
Испуганно прикрыв рот ладошкой, юная «полярница» закивала, будто заводной цыпленок.
— Просьбы-жалобы имеются?!
— Нет! — пискнула она.
— Спасибо! — Я выглянул в коридор и, убедившись, что путь свободен, отправился инспектировать кадры.
Игорь Владиленович оказался человеком старой закалки. Такие и подобные ему люди когда-то вершили судьбы страны. Этих бывших щитовидных меченосцев я чувствую за версту. Есть в них что-то общее. Какой-то объединяющий штрих. «Во многие знания — многие печали!» — кажется, говорит их колючий, но снисходительный взгляд.
— Стало быть, вы работаете в банке?! — Игорь Владиленович хитро прищурился. — Охраняете, так сказать, наши валютные резервы?!
Ну что ты будешь делать: до сих пор они любую форму собственности своим достоянием считают!
— Охраняем! — с готовностью согласился я. — Пока другие воруют. Либералы долбаные! Андропова на них нет!
— Это вы правильно подчеркнули. — Игорь Владиленович одобрительно крякнул. — Так, стало быть, поближе к дому желаете местечко найти?! Тяжелы на подъем?! Или в банке мало платят?!
— Там график, — пояснил я. — Суточное дежурство. А у меня собака. С ней гулять надо.
— Что вы говорите?! — оживился заведующий кадрами. — А ведь я и сам собачник! И какой же породы собачка ваша, позвольте полюбопытствовать?!
— Бультерьер.
— Умница! — похвалил то ли меня, то ли собаку Игорь Владиленович. — У меня, знаете, два дога мраморных! Одна радость в жизни, честное слово!
«Один дог и один дог — это будет две радости», — подсчитал я в уме.
— Они, да — вот!.. — Кадровик подошел к огромному, ведер на двадцать, аквариуму, занимавшему чуть ли не треть кабинета. — Красавицы мои!
В аквариуме, лениво шевеля плавниками, среди водорослей перемещались рыбы всех цветов и оттенков. Малиновые ромбики, похожие на воинские знаки различия времен НКВД, бесшумно тыкались мордочками в стекло.
— И ведь молчат! И будут молчать! — Игорь Владиленович насыпал какой-то пакости в кормушку и обернулся ко мне. — Под пыткой молчать будут! Не сдадут отца родного ни за деньги, ни за почести! Как, говорите, собачку-то кличут?!
— Гарпун.
— Гарпун?! — Глаза его слегка округлились.
— Гарпун, — подтвердил я. — В ногу вопьется — хана. Кипятком не разольешь. Не отольешь, точнее. У меня сосед квартирой ниже, буржуй самодельный живет, так не поверите — тридцать два шва наложили в травматологии. По количеству зубов.
— Ай, молодец! — Игорь Владиленович хлопнул себя по ляжкам. — Страсть как люблю ухорезов эдаких! Стало быть, у нас хотите службу нести?! Ну что же, подумаем! Вы, надеюсь, не торопитесь?!
Всем своим видом я выказал готовность ждать вакансии хоть до второго пришествия, а именно — устроился в кресле поудобнее и положил ногу на ногу.
— Это радует! — Игорь Владиленович вышел из кабинета.
Так или иначе, мое внедрение во вражеский лагерь пока продвигалось успешно. Даже чересчур, я бы сказал. Очень как-то легкомысленно для опытного кадровика проводил интервью со мной Игорь Владиленович. Для специалиста из его бывшего департамента — тем паче. Семейным положением не заинтересовался, родственники за границей, судимости и прочая анкетная дребедень его тоже вроде как мало беспокоили. А уж вопрос типа, «в каком полку служили», вообще должен был в его устах прозвучать одним из первых.
«Ну да ладно! — беспечно отмахнулся я от естественных в общем-то выводов. — Что я, в самом деле, цепляюсь к господину хорошему?! Может, он, как антрополог Ломброзо, по форме черепа все нужные данные определяет!»
— Вот все и устроилось! — Игорь Владиленович заглянул в кабинет и поманил меня пальцем. — Идемте-ка, я вас руководству представлю!
На его лице, покрытом, точно старый фаянсовый чайник, сетью морщин, играла отеческая улыбка.
Я беспечно последовал за ним. Игорь Владиленович распахнул передо мной дверь в конце коридора и широким жестом пригласил войти в комнату. И я вошел в нее не менее широким шагом. Опущенные на окнах жалюзи — это было последнее, что я увидел в компании «Третий полюс».
Сознание ко мне возвращалось медленно. Сначала в поле моего зрения возникло размытое белое пятно. Пятно закачалось и уползло в сторону.
— Ланцет! — прогудел в отдалении чей-то голос. — Живее!
Затылок разламывался от боли. «Сыро очень, — прожужжала в моей голове, будто муха в плафоне, тревожная мысль. — Сыро и душно. Значит, я в Ницце. Здесь врачи живут. Они мне помогут. Обязательно помогут. Они снимут эту жуткую боль…» В следующую секунду «боль» и «Ницца» срослись, как сиамские близнецы:
«Больница! Я в больнице, вот я где! Сейчас меня будут оперировать! Сейчас мне дадут наркоз, и я усну!»
— Ланцет! — Хирург похлопал меня по щеке. — Долго ждать?!
— Кишка, зараза, короткая! — отозвался его ассистент.
Хирург ухватил меня за ноги, подтащил к берегу и сбросил с причала. Холодная вода обступила меня со всех сторон. Сразу стало легче. Под водой я могу долго плавать. Так бы плыл и плыл, пока жабры не вырастут. Жаль, что воздух кончается… Задыхаясь, я вынырнул на поверхность, и все сразу встало на свои места.
— Очнулся, гаденыш?! — Надо мной склонилось лицо Виктора Сергеевича Музыканта. — Ну, здравствуй! Не знаю, как нервы, а башка у тебя крепкая!
Я лежал на мокром бетонном полу. Больница моя оказалась ярко освещенным гаражом, а доктора… Таких докторов самих лечить надо. «Будем лечить!» — подумал я, приподнимаясь на локтях.
Боль в затылке немного отступила, и соображать я, соответственно, стал быстрее. А главное — лучше. Ударили меня, очевидно, сзади сразу, как я вошел в комнату. И потом без хлопот отвезли туда, не знаю куда, чтобы сделать со мной то, не знаю что.
— Знакомься! — Виктор Сергеевич кивнул через плечо. — Это — Ланцет! Большой виртуоз по части вправлять мозги! Особенно таким засранцам, как ты!
Ланцет — баскетбольного роста детина с бритой макушкой — бросил на пол резиновый шланг, из которого продолжала бить упругая струя, и ощерился, как пятнистая гиена. Сходства с этой тварью добавлял ему грязный комбинезон в масляных разводах, какие обычно носят автомеханики. Пока экспедитор меня обыскивал, долговязый урод перекрыл воду и взялся хрустеть суставами пальцев.
В гараже стояло пять машин. Среди них я узнал только наше с Музыкантом «такси». Остальные были импортного разлива и стоили, судя по всему, недешево. Особенно вишневый «Кадиллак» с никелированной решеткой над бампером, тускло мерцавшей при свете переноски. На стенах гаража во множестве были развешаны инструменты и запчасти. Инструменты лежали также и на высоких металлических стеллажах.
Закончив беглый осмотр, я вернулся к своим баранам. Старший из них, сидя рядом на корточках, совал мне под нос переделанное удостоверение.
— …Эту сволочь! — шипел побледневший от ярости Музыкант. — Язык, что ли, отсох?!
— На чем мы остановились? — Начало его тирады я, как водится, пропустил.
— Ты понял, да?! — Виктор Сергеевич снизу вверх воззрился на автомеханика, терзавшего мой слух тошнотворным хрустом. — Он меня даже не слушает! И что мне с ним сделать после этого?! Ты бы на моем месте что сделал?!
— Я-то?! — Ланцет поскреб небритый подбородок. — Убил бы!
— Иди ты! — Музыкант мне подмигнул: мол, сейчас хохма будет! — И как бы ты его, интересно, убил?!
— Я-то?! — Ражий дебил призадумался.
Было и мне над чем поразмыслить. Кого-то я сам себе напоминал в нынешнем своем положении… Ну, разумеется! Кого же еще, как не рассерженного братца Кролика? Вся эта эпопея с походом в «Третий полюс» была просчитана с самого начала! Вернее, сразу после того, как я отобрал у экспедитора его служебные документы. Для такого аса, как Игорь Владиленович, спрогнозировать мое поведение было проще простого. Знал он, что я не стану отсиживаться в норе и не побегу очертя голову из первопрестольной, а, наоборот, сунусь в самое пекло. Психологический мой портрет был составлен и