Ещё бывает что кому-то неудача в бизнесе, или просто со всех сторон не везёт, будто сглазил кто – за такое Необъятный сразу берётся, даже не дослушав, и слухи такие до нас доходили, что многие из городских там бабок и прочих экстрасенсов если выясняют, что клиент, которого им заказали, с нашего района – тут же деньги возвращают и выпроваживают на все четыре стороны, потому что с Необъятным и его курицей связываться не хотят. Всякое, в общем, бывает, а что из этого правда, что враки да досужие сплетни – это уже не нам судить, мы только за то, что своими глазами видели рассказать можем. И вот то, что рядом с каждым бывшим запойным обязательно Необъятного и его курицу видели, аккурат незадолго до полного протрезвления, так это чистая правда, ну и там если какие другие дела решаются, то Необъятного тогда домой зовут, и без курицы своей он не приходит, это многие могут подтвердить.
Так вот, чего мы вам тут это всё рассказываем – это мы потому что патруль, нас Необъятный послал добровольцев собирать, объяснил, как и что и к кому обращаться, а с кем и разговаривать смысла нет, и вот по всему выходит, что вы как раз очень подходите в добровольцы, только это, конечно, в самом слове прописано и вам решать, идти с нами курицу искать или послать нас к чёртовой бабушке и дальше по своим делам, только вот если ваши эти дела случаем в гаражах были – так сегодня и не выйдет уже, потому как в гаражах санитарный день на предмет того, что все наши отправились Необъятному помогать и торговать в гаражах, стало быть, некому. То есть всё равно завтра приходить, если вам так уж очень в гаражи приспичило, сегодня точно не выйдет – да и вообще непонятно пока, выйдет ли хоть что путное у всех нас, но это, похоже, мы вас совсем с толку сбили, сейчас всё по порядку расскажем.
Началось это всё вчера после обеда. У Необъятного так заведено: утром он со своей курицей в гаражах болтается, люди, которые просьбу какую хотят, спокойно и не торопясь его зовут по одному, он их слушает и соглашается или нет, тут всё просто. Потом Необъятный идёт к себе домой обедать, а курица у него в саду пасётся, ковыряется там, всякое ищет – вы если хоть раз мимо двадцать третьего дома по улице Амореев ходили, наверняка курицу эту видели, забора-то у Необъятного давно уже нет, и весь сад с улицы видно как на ладони – ну, там, где не заросли. А после обеда у Необъятного заведено лежать в саду в гамаке и разговаривать разговоры – правда, непонятно, с кем, потому что если с улицы посмотреть, то никого, кроме Необъятного, гамака и курицы в этом саду не наблюдается. И если кто из наших пробовал подслушать, о чём там Необъятный после обеда вещает, так ни у кого не выходило – вроде, слышно, что говорит, и голос его, Необъятного, характерный такой, а ни слова не разобрать, даже если совсем близко подойти. Ну и обычно к вечеру Необъятный из своего гамака выбирается, и снова в гаражи людей слушать, или же идёт по домам к тем, которые его позвали у себя дома проблему решать.
Но это обычно так, а вчера, как раз примерно в то время, когда Необъятный обычно в гамаке своём лежит, прибегает он, значит, в гаражи, и лицо такое – злое, но не злое, а такое, очень целенаправленное, и, самое главное, курицы его при нём нет, а это вообще неслыханное дело, чтоб Необъятный и без курицы.
– Собирай всех, – говорит нам, мы вот как раз первые были, кого он встретил, – собирай всех, беда.
И руками так машет, будто слова ему очень выговаривать сложно, и приходится руками их из воздуха вырубать. Ну, наши, конечно, сразу смекнули, что к чему, быстренько собрались, принесли ему маленькую да огурец. Необъятный водку хлопнул, не поморщась, как воду, и закусывать не стал, но нам всем видно, что попустило его малёк. Потом он так вдохнул, выдохнул, да как пошёл материться, что у тех, кто к нему ближе всех стоял, аж слёзы на глазах выступили, и вот тогда уже, на Необъятного матюки, все, кто в гаражах был, как один прибежали – послушать да посмотреть, что творится, Необъятный же зря языком болтать не любит, да и не матерится почти никогда.
Долго он матерился, минут пять без продыху, Лёнька говорит, он на телефоне секундомер засекал, но не с самого начала, значит, считай, все шесть минут, а то и дольше. Потом, как отматерился, уже понятно было, что все, кто есть, собрались, и Необъятный нам тогда вот чего рассказал.
Вышел он, как обычно, после обеда из дома в сад, только-только в гамаке устроился, как по нашей улице с рёвом и дымом какой-то городской пацан на красной папашиной тачиле прогрохотал, ну, наверняка девчонку какую катал, или же чтоб перед своими покрасоваться. Мы в гаражах его тоже слышали – так-то у нас улица тихая, редко проедет кто, на то и окраина, да и не живёт тут почти никто, чего зря ездить. Ну и в общем вот. Оказалось, что мудила этот, который на красной тачке, из окна окурком стрельнул, аккурат когда мимо Необъятного дома проезжал, и прямёхонько в наш Амореевский разлом своим окурком угодил, да так неудачно, что самою ткань бытия насквозь прожёг, а Необъятный даже и не заметил, потому как очень занят был важным делом, нам он не сказал, каким. А Необъятного курица в это время, как у них заведено, в саду себе гуляла, и конечно же первым делом, но неторопливо и с куриным достоинством пошла разузнать, что там такое в кустах мелькнуло и интересно вспыхнуло. Обычная-то курица бы заорала с перепугу и сбежала куда подальше, но курица Необъятного это вообще отдельный разговор: хитрющая – сил нет. Вот она, видать, и смекнула, что если орать, то Необъятный сразу прибежит разбираться, и ничего интересного на её куриную долю не достанется. И ведь не то, чтобы обездоленная была по жизни, зараза такая, – это вот прям так нам Необъятный про неё и сказал, такими словами, и тут его даже можно понять.
В общем, пока Необъятный был занят, курица его неторопливо доковырялась до того места в кустах, куда окурок прилетел, и обнаружила там интересную такую дыру и запах сигаретного бычка вокруг. А она, оказывается, страшно любит бычки эти клевать, Необъятный говорит, уже весь извёлся, никак не получается её отучить, да и вроде бы нормально ей – не блюёт и никак иначе не показывает, что ей с бычков тех как-то нехорошо, наоборот, вся сразу бодрая становится и работает гораздо быстрее потом, это нам он тоже рассказал, хотя мы и сами уже многие догадывались, что кто к Необъятному с просьбой приходит, так Необъятный свою курицу на проблему напускает, и она тогда склёвывает – неудачу, или забулдыжество, или там ещё что, смотря кто с чем придёт. И, в общем, жрать она это всё очень даже согласная, уговаривать два раза не надо, но сигаретные окурки любит страсть как, всю свою куриную душу за них продаст, глазом не сморгнув. Поэтому вышло совершенно с куриной точки зрения логично, что она, обнаружив дыру и не обнаружив окурка, принялась старательно эту дыру ковырять, чтобы окурок достать. А что дыра была не просто так, а в самой ткани бытия, так на это её куриные мозги плевать хотели с высокой колокольни, то есть, учитывая её куриную природу, срать.
Ковырялась она довольно долго, пока Необъятный занят был, и если бы это просто земля была, то давно бы уже сожрала свой ненаглядный окурок и успокоилась, но поскольку это был разлом и ткань бытия там совсем тонкая и через неё даже просвечивает иногда, то курица эта совершенно спокойно довольно большую дыру там расковыряла, и, так и не найдя окурка, сиганула в эту дыру вся, с концами. В этот момент Необъятный как раз дела свои закончил, и только успел заметить рыжую куриную жопу, исчезающую в дыре. Он, конечно, сразу и звать её, и руками внутри дыры шарить, и даже окурок специально для особых случаев припасённый из жестянки достал, чтобы её приманить, но всё без толку – курица Необъятного провалилась в дыру в ткани бытия, как в воду канула.
Наши, конечно, тут же без лишних слов похватали у кого чего было – инструмент там, доски, припасы всякие – и пошли всей толпой к Необъятному, чтобы курицу из небытия спасать. То есть, там не то, чтобы небытие, это нам Необъятный уже по дороге объяснял, что-то насчёт того, что там, внутри, такое нейтральное пространство, которое не пространство вовсе, но ходить там вполне можно и там много ещё всякого есть, куда курица могла за это время утыкать, и поэтому ему нужны все, кто согласится, чтобы курицу найти и обратно приволочь. Так что дальше мы весь день эту куриную дыру расширяли, чтобы человеку пройти можно было, но и с таким расчётом, чтоб потом получилось её залатать, чтобы, значит, ни одна курица больше туда не пролезла. Потом мы совсем недолго там внутри походили, но курицу не нашли, и тогда Необъятный сказал, что нас слишком мало и для стабилизации и локации курицы нужны ещё добровольцы, и отправил нас этих самых добровольцев искать, ну, то есть, получается, вас, ежели вы согласитесь с нами пойти.
Денег, понятное дело, никто из нас предложить не может, мы ж все гаражные или около того, у нас с денежными вознаграждениями туго, но Необъятный сказал, что раз такое дело, любую проблему добровольцев решит во внеочередном порядке, как только мы его курицу обратно домой притащим и дыру эту заделаем. Вы ребята толковые, это сразу видно, да и нам Необъятный рассказал, как нужного добровольца на глаз да по разговору отличить. Поэтому соглашайтесь, не прогадаете: слово Необъятного – могила. Не подведёт.
Да и курицу эту его нужно как можно скорее поймать. Она ведь, зараза такая, склюёт там чего-нибудь не того, и от этого у нас тут запросто совсем вообще всё наебнётся. Так что мы, можно сказать, не просто курицу Необъятного искать вас зовём, а целый мир спасать, такое дело – оно кому угодно интересно будет.
Правда же?
То же самое
Я рисую дыры. Мама говорит всем, что я очень люблю рисовать, но это неправда – рисовать интересно, когда получается, но дыры гораздо интереснее, чем рисовать, поэтому рисовать что-то ещё кроме дыр мне, конечно, интересно, но не очень.
Сначала мама спрашивала каждый раз, что это я рисую, и я каждый раз говорила «дыры!», и маме тоже было интересно, но потом она почему-то стала мне предлагать нарисовать мишку, зайчика и дом и даже хотела мне помочь, если мне сложно, но мне не сложно, мне просто неинтересно мишку с зайчиком, поэтому я рисовала дыры всё равно, и тогда мама повела меня к врачу, но не к тому, который уколы делает или там зубы смотрит, а к другому совсем врачу, тётеньке, она очень странная была и даже белый халат не надела, так что я не знаю, какой она там врач без халата, мне в садике Данька говорил, что без халата не считается, потому что у него папа врач – когда он на работе в халате людей лечит, тогда и врач, а когда домой приходит и халат снимает, то уже не врач, а просто папа, но тётенька была на работе в таком специальном кабинете с табличкой на двери, так что, наверное, всё-таки врач, может быть им некоторым и без халата врачами быть разрешают, надо Даньку спросить, пусть своего папу спросит.