— Это не дерьмово, ты выглядишь очень мило.
Теперь ее руки уперты в бедра, и она смотрит на меня, раскрасневшаяся и недовольная, с глубокими морщинами между бровями.
— Без разницы. Мы можем просто покончить с этим, чтобы я могла вернуться домой?
— Не будь такой трусихой, Тэдди.
— Знаешь что? Сегодня я приложила много усилий, а ты... это ранило мои чувства.
— И что я сделал?
— Господи, ну почему ты такой невежественный? — Она вскидывает руки, чувствуя себя побежденной. — Когда я спросила, как выгляжу, ты ответил: «сойдет». Это было так чертовски подло.
— Эй, не расстраивайся. Я тебя там почти не вижу, коротышка. Это вообще платье или рубашка? Я не вижу низ.
— Заткнись. — Она смягчается, поддаваясь смеху.
— Серьезно, Тэдди, ты действительно выглядишь очень мило. Не слушай меня. Я же засранец, помнишь?
— Да, ты — засранец.
— Ты не должна была соглашаться со мной.
— Соглашаться с тобой не входит в наши правила
— Правило одиннадцать…
Тэдди
— Ты стоишь над душой.
Кип приклеился к моей заднице с тех пор, как я приехала сюда, ворча и фыркая во время каждого разговора, который я пыталась завести.
— Вовсе нет.
— О боже, Кип, да, это так. Кто будет говорить со мной, когда ты следишь за мной, как надсмотрщик? Это странно. Мы оговорили «три фута», но не мог бы ты уйти?
Он не отходил от меня всю ночь, и определенно подошел ближе, чем положено по заранее согласованной записи. Я буквально чувствую тепло его тела на своей спине.
— Тебе вовсе не обязательно беситься из-за этого. Я пытаюсь помочь.
— И чем же мне поможет слежка? Ты отпугиваешь людей — и не только девушек. Никто не хочет со мной разговаривать.
— Заткнись, я никого не отпугиваю, Тайлер Уитли без проблем подошел.
Я фыркаю, скрещивая руки на груди.
— Чтобы поговорить с тобой. Ты такой огромный. Никто даже не замечает, что я здесь, внизу.
— Я заметил, что ты там, внизу.
— Да, да, да, ты не в счет.
Я ловлю его долгий вздох.
— Знаешь, я ведь вижу, что у тебя под рубашкой. Конечно, я буду ходить за тобой по всей комнате. Это неплохой вид.
Он может заглянуть мне под рубашку?
— Почему ты не сказал мне об этом раньше?
— Тэдди, я вижу, что у всех под рубашкой — не похоже, чтобы твои сиськи были единственным шоу в городе сегодня вечером.
— Я не знаю, что на это ответить. — Я смотрю вниз на свою грудь, на тусклую ложбинку, выглядывающую из-под скромного декольте. — У меня почти не видно кожи.
— Ерунда. Если бы они выскакивали еще дальше, я бы увидел сосок.
Ну и нервы у этого парня!
— Ты же сам велел мне надеть что-нибудь такое, что будет демонстрировать мои сиськи! Я даже надела бюстгальтер пуш-ап, и, поверь мне, бретельки впиваются мне в кожу. Я должна найти ванную и снять его.
Это помогает, и он отступает.
— Но я передумал. Парень должен хотеть тебя за твои мозги, а не за сиськи. Подтяни плечи на рубашке.
— Да что с тобой такое, черт возьми? — Поднимаю свою ладонь вверх и толкаю ее в его сторону, чтобы он замолчал. — Знаешь что? Я не могу иметь с тобой дело прямо сейчас.
— Ну, тебе придется это сделать, потому что у нас есть нерушимое соглашение.
— Соглашения должны быть нарушены.
— Нерушимое.
— Наше было составлено из яиц и колбасы. Я была голодна и устала. Это должно что-то значить. Может быть, принуждение?
Спорить с ним еще хуже, чем пытаться вести серьезный разговор с пьяным парнем из братства — это неконтролируемо и невозможно.
Я толкаю его в бицепс, чтобы привлечь внимание.
— Обязательно было быть таким придурком с Марайей?
— Да.— Беззаботный и непримиримый, Кип прислоняется к стене. — Она это заслужила.
Когда мы с моей соседкой по комнате пришли сюда и обнаружили Кипа, поджидающего меня в дальнем конце комнаты, Марайя, не теряя времени, поманила его пальцем так, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать, что она скажет. Я с ужасом наблюдала, как раковины его уха коснулись ее губы, а затем и язык. Наблюдала, как сердитый взгляд Кипа усугублялся с каждым ее словом, пока он не выпрямился и не сказал ей, что она дерьмовый человек.
Прямо ей в лицо.
— Она ко мне клеилась.
— Нет. Она просто флиртовала. — На свой особый лад. — Она всегда такая.
Я имею в виду, может быть, она к нему клеилась. Я никак не могу этого знать; Кип отказывается говорить мне, что она прошептала ему на ухо... прежде чем лизнуть его.
— Она клеилась ко мне, Тэдди. Это не флирт.
— И что же она тебе сказала? — провоцирую я.
— Поверь мне, тебе лучше этого не знать.
Да, он прав. Лучше не знать.
Но я вроде как хочу?
— Может быть, ты ее неправильно понял?
Боже, что я говорю? Даже я знаю, что все, что она ему сказала, он никак не мог неправильно истолковать.
— Тэдди, она приставала ко мне, зная, что ты здесь, чтобы встретиться со мной. Она лизнула мое гребаное ухо и прикусила мочку. Это полный п*здец!
Она укусила его за мочку уха?
Я бледнею.
Он прав, она действительно знала, что я собираюсь потусоваться с ним, и все равно это сделала. Лизнула и укусила его.
Маленький узел обвивается вокруг моего живота и затягивается, сжимается в тупую боль, которая движется к моей груди.
Правда Кипа причиняет боль.
— Но она знает, что между нами ничего нет.
Он изучает меня, поглаживая бороду.
— Ты ей говорила об этом?
Нет.
Мне не нужно говорить это вслух — он видит, что это написано у меня на лице, и ухмыляется, один уголок его губ приподнимается... я так думаю. Его борода закрывает рот, только нижняя губа раздраженно выпячивается вперед. Короче говоря, я не могу не задаться вопросом, как выглядит его верхняя губа, есть ли у неё изогнутый лук, остальная часть его рта полная или тонкая.
Оглядываю его с ног до головы, начиная с обутых в сапоги ног и двигаясь вверх по длинной ноге. Смотрю на его красную рубашку и расстегнутую голубую толстовку. Загорелая кожа. Волосы.
Он вроде как…
Зрелище, на которое стоит посмотреть.
— Почему ты так на меня смотришь? — Его брови приподняты. — Пожалуйста, перестань.
Его тон заставляет меня рассмеяться, и я ухватываюсь за возможность сменить тему разговора.
— Ради всего святого, ты выглядишь как Тор. Спасибо за то, что сегодня вечером ты взял себя в руки.
— Взял себя в руки. — Я слышу, как он хихикает, перекрывая звуки музыки. — В точку.
— Фу, ты такой незрелый.
— Всегда пожалуйста.
— Это был не комплимент, Кип. — Мой взгляд падает на ярко-синюю ленту вокруг его пучка волос. — Откуда, черт возьми, у тебя взялась резинка для волос?
— Моя сестра прислала мне целую коробку, ясно? Для моих мужских пучков. — Он теребит резинку в своей шевелюре. — Мне показалось, что этот мятый бархат прекрасно подходит к случаю.
— Во-первых, откуда ты знаешь, что такое мятый бархат... Ну, знаешь что? Не бери в голову. — Я искоса смотрю на него. — И по какому случаю?
— Наш дебют в команде.
— Господи, пожалуйста, не называй это дебютом. Я предсказываю, что это будет наша единственная веселуха.
— Это дебют. Если только у тебя нет лучшего слова для этого?
— Нет, нету. — Расстроенная, я вскидываю руки вверх. — Потому что нам не нужно давать этому название! Боже мой, ну почему ты такой?
Кип приподнимает бровь.
— Ну вот, теперь ты говоришь совсем как моя сестра.
— Кто-то, кто бы наверняка мне очень понравилась, судя по услышанному. Расскажи мне больше.
— Я действительно предпочел бы этого не делать. Она — заноза в моей заднице.
— А она высокая?
— Наверное? Пять и десять (* 177 см) или около того.
— Вау. А у вас высокие родители?
— Мой папа, но не мама.
— Хм. — Я обдумываю это. — Значит, это что-то вроде семьи великанов.
— В основном.
В этот момент нас прервали впервые за целый час — с тех пор как мы здесь, мы просто развлекались пивом, болтовней и светской беседой.
Парень тоже высокий — хотя и не такой высокий, как Кип — и красивый, по-мальчишески хорошенький, рана на губе придает ему суровый вид. Волосы взъерошены, он одет в рубашку на пуговицах, рукава закатаны до локтя, и джинсы, которые выглядят так, как будто они могут не выдержать стирку.
— Привет, Сасквотч. Как дела? — Он бросает на меня косой взгляд и улыбается, держа в руках два красных стаканчика.
— Все путем, Линвуд. — Кип делает шаг вперед, медленно продвигаясь все дальше в то, что должно быть трехфутовой пропастью, и ударяется грудью мне в спину.
Я отступаю.
Он идет следом.
Черт возьми!
— А кто твой друг? — спрашивает парень.
— Это Тэдди.
Линвуд улыбается.
— Как медведь?
— Нет, придурок. — Кип уже раздражен, а его друг стоит здесь всего около семи секунд. — Мне нравится это имя.
О господи!
Линвуд игнорирует Кипа и поворачивается ко мне, уделяя мне все свое внимание. Это странно, в некотором смысле, его карие глаза сияют слишком ярко. Его улыбка слишком широкая. По-волчьи.
Мне кажется, я ему не доверяю.
— Тэдди, я Стив.
Я застенчиво убираю прядь волос за ухо.
— Привет.
— Господи, — слышу я ворчание Кипа, и мне хочется пихнуть его локтем в живот, но тут я вспоминаю правило номер семь. Я не имею права бить его в живот.
Вот, дерьмо.
Мне нужно, чтобы он перестал вести себя как придурок.
— Хочешь пить, Тэдди?
Я протягиваю Кипу свой стакан и снова смотрю на Стива.
— Конечно.
Он протягивает мне одну из двух принесенных стаканчиков.
— Спасибо. — Я подношу её к своему улыбающемуся рту.
О, как это мило с его стороны — принести мне выпить.
Но его выдергивают из моей руки и отрывают от моих губ.
— Какого черта, Кип?
Он такой дикарь.
— Дай мне это.
Он выхватывает чашку из моих рук, возвращает ее Стиву, а затем смотрит на меня сверху вниз. Возмущенно фыркает, прежде чем раздуть ноздри.