— Потому что я не подпадаю под эти категории?
— Ты определенно не попадаешь в эти категории. — Мои волосы зачесаны в сторону, и мои глаза закрываются, когда его борода касается моей кожи, когда он кладет свой подбородок. — Моя сестра тоже так считает.
Что? Он рассказал обо мне своей сестре?
— Ты рассказала обо мне своей сестре?
— Я все рассказываю своей сестре.
Он рассказал обо мне своей сестре?
— И что же ты ей сказал?
Кип зевает.
— Только то, что ты приходила сюда. Она очень опекающая, так что... — Его голос устало замолкает.
Как же я буду спать с его горячим дыханием на моей спине? С его членом у моей задницы? С его широкой грудью, нагревающей мое тело, как чертова печь?
Я никогда не спала в одной постели с парнем, никогда еще он не прикасался ко мне так, как сейчас. Все это кричит: «Уют! Одомашнивание! Совместная жизнь!»
Или, может быть, я брежу и не понимаю, о чем говорю, потому что я наивна, думаю о людях только хорошее и понятия не имею, что делаю.
Честно говоря, не думаю, что и Кип имеет хоть какое-то представление о том, что он делает.
И это облегчает засыпание.
ГЛАВА 7
ВТОРАЯ СУББОТА (Перед игрой)
Утро, когда я схожу с ума и делаю глупости, например, влюблюсь в нее…
Кип
На следующее утро на кухне с Тэдди все не так неловко, как я думал.
Я встал ни свет, ни заря еще до того, как встали солнце и Тэдди, и два часа работал над этим чертовым котлом. Спустя семь видеороликов на YouTube и один звонок в службу поддержки эта штука все же заработала, согревая дом до благословенных шестидесяти девяти градусов.
Тэдди сидит на табурете у кухонной стойки, одеяло обернуто вокруг ее ног, одежда на месте — многое из её, собственно говоря: толстовка, футболка, выглядывающая из-под низа, и я предполагаю, что леггинсы покрывают эти гладкие ноги.
Эти ноги.
Я стону, вспоминая, какая она была вкусная.
Еще раз стону, вспомнив, что я, бл*дь, не сплю с девушками.
Но если бы это было так, Тэдди Джонсон была бы отличным началом.
Она очаровательна, краснеет, когда я вхожу в комнату, с пылью на моих джинсах, черной толстовке и руках.
— Эй. — У меня хриплый голос. Низкий.
— Эй. — Она опускает голову, и ее щеки краснеют от смущения. Тэдди заправляет прядь волос за ухо, хотя она и стянула их в конский хвост. Они все еще волнистые и густые.
Черт возьми, она такая милая.
— Ты что, покраснела?
— Хм... нет.
— Да, это так, ты бы видела, какая у тебя румяная кожа.
Она поворачивается ко мне с чашкой кофе в руке, глаза ее сверкают великолепными узкими щелочками. Я что, не должен был назвать ее лицо румяным?
— Нет, Кип, это ковровый ожог.
Вот дерьмо.
Это совсем не круто.
Я смеюсь про себя, но не настолько глуп, чтобы сделать это вслух.
— Ты имеешь в виду ожог бороды?
Тэдди фыркает.
— Давай будем честны, это одно и то же. С таким же успехом я могла бы тащить свое лицо и промежность по ковру прошлой ночью.
Это зрелище почти заставляет меня смеяться.
— Это было бы совсем не так весело, — я ухмыляюсь, направляясь к кофе, который уже заварился в кофейнике. Наливаю себе кружку, насыпаю туда сливки, немного сахара и прислоняюсь к стойке, наблюдая за ней.
Размешиваю его ложкой, потягивая время от времени, пока она продолжает смотреть на меня.
— Выглядит не так уж ужасно, — пытаюсь соврать я.
— Две минуты назад ты спросил, почему у меня румяное лицо. Румяное. Из всех слов в мире, которые можно использовать.
— Я имел в виду...
Темно-красные пятна портят ее красивую кожу, как сыпь, и мне интересно, как выглядит кожа между ее ног, на внутренней стороне ее нежных бедер. Интересно, разрешит ли она мне взглянуть при свете дня?
— Ты мог бы не глазеть?
— Я ничего не могу поделать. — Я смеюсь. — Я никогда и ни с кем так не поступал.
Она хмурится.
— Да, потому что ты долбаный великан, покрытый волосами. Я не могу поверить, что целовалась с парнем, которого называют Сасквотч. Серьезно. — Похоже, она сама себе ужасается.
— Технически, ты ни с кем не целовалась — я целовался с твоей вагиной.
Она хмурится еще сильнее.
— Ты думаешь, что это смешно, да?
Я ухмыляюсь в свою чашку.
— Возможно. Я имею в виду, что это еще не конец света.
— А что я скажу своим друзьям, когда они это заметят?
— А ты не можешь прикрыть это косметикой?
— Марайя увидит меня без неё.
— Ну и что?
— И то! И что мне теперь говорить?
— Скажи ей, что мы целовались, и я трахнул ртом твою киску. — Я пожимаю плечами. — В чем проблема?
Она открывает рот. Закрывает. Вновь открывает.
— Я... я не могу…
— Это был оральный секс, а не анальный. Я не вижу в этом ничего особенного. — Почему она так странно себя ведет? — Ты не можешь сказать своим друзьям, что я трахнул тебя ртом?
— Нет. То есть... да. То есть, нет.
Я пристально смотрю на нее, ожидая, когда она, наконец, поймет, что к чему.
— Я могу, но не собираюсь этого делать. Они все равно ничего не поймут.
Те цыпочки? Те, что трахаются с разными чуваками каждые выходные? Они будут аплодировать Тэдди стоя, а не осуждать ее за это.
Мои губы сжимаются в прямую линию.
— Если я скажу что-нибудь об этом… о нас… они будут продолжать выпытывать подробности, и тогда я почувствую себя... странно, потому что мы, ну, ты знаешь... не встречаемся или что-то еще.
Я вижу, как это происходит.
— Наверное.
Тэдди снова опускает голову, пряча лицо. Пряча свои чувства.
— К тому же… — медленно произносит она, — это не похоже на... — Она прочищает горло. — Это больше не повторится.
Нет?
Потому что я все еще чувствую ее запах на себе — на усах и моей бороде, — и если бы она не сидела за стойкой, когда я поднялся из подвала, я бы забрался к ней обратно в постель, под одеяло в ногах кровати, и разбудил бы ее ласками между ног.
Разбудил ее упрямую задницу своим ртом на ее восхитительной киске.
Да.
Я хочу больше этого.
— Ты не можешь все отменить, Тэдди Джонсон.
— Что? — Она явно в замешательстве.
Я пожимаю широкими плечами.
— Ты же слышала меня. Дело сделано. Мы не можем вернуться назад, так что мы можем продолжать делать это.
— Хм, я понимаю, что мы не можем вернуться и отменить это, но это не значит, что мы должны продолжать это делать. Вероятно, нам следует…
— Слишком поздно.
— Но…
— Нет.
— Прекратить это.
— В следующий раз, когда ты придешь, я, наверное, нарочно испорчу котел, чтобы было очень холодно.
Тэдди закатывает глаза, и это восхитительно.
— Как будто я на это куплюсь.
— Стоит попробовать.
— О чем ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я вернулась?
— Разве тебе здесь не нравится?
— Да, но я не собираюсь приходить сюда только для того, чтобы мы могли пошалить.
— Еще мы можем смотреть кино. И есть.
Очевидно, друг друга.
— Кип.
— Тэдди.
Она встает, расстроенная этим разговором, хватает куртку со спинки стула и встряхивает конский хвост.
— Мне пора идти.
Я изучаю ее через стол.
— Ладно. Дай я возьму ключи и обую туфли.
Она знает, что спорить не стоит; мы уже однажды говорили об этом. Кроме того, на улице холоднее, чем у ведьмы под сиськой, и я знаю, что она не захочет идти домой пешком. Не то чтобы я ей это позволял.
— Спасибо.
Тэдди наблюдает, как я сажусь на корточки, хватаю свои ботинки и завязываю шнурки, один за другим, согнувшись в талии, пальцы заняты работой. Когда я поднимаю взгляд, ее карие глаза напряженно смотрят на мои руки.
Да, именно так — эти пальцы были внутри тебя прошлой ночью. Посмотри на них долгим, тяжелым взглядом и представь, что ты хочешь, чтобы они снова оказались там.
— У меня сегодня вечером игра, если ты захочешь пойти. — Затягиваю шнурки потуже, а потом занимаюсь другим ботинком.
— Сегодня вечером? — Она удивленно вскидывает брови.
— Да. Это всего лишь тренировочная игра, но будет весело — холодно, но весело.
— Хм... может быть?
— Тэдди?
— Хм?
— Не стоит надумывать лишнего, ладно?
— Я не думаю! — она отвечает слишком быстро, и я смеюсь, потому что она действительно думала.
— Уверен, что нет. — Я кокетливо подмигиваю ей, выпрямляясь во весь рост. — Тебе это может понравиться — я имею в виду, что ты приедешь сегодня вечером.
Я говорю об игре, но это звучит так, как будто я имею в виду кое-что другое.
— Не уверена.
— Это в парке Андерсон-сквер. В пять часов вечера.
— Ладно.
— Так ты придешь?
— Я... подумаю об этом.
Она обязательно придет, я это точно знаю. Она слишком мила, чтобы подставить меня.
Точно так же, как она слишком мила, чтобы сказать своему «другу», чтобы она отвалила.
Я быстро добираюсь до Тэдди дома, высаживаю на подъездной дорожке к дому, где она живет. Хмурюсь, когда думаю о том, что она живет в квартире на первом этаже.
Вспоминаю, что мы до сих пор не обменялись номерами телефонов.
— Хочешь записать свой номер в мой телефон?
— Гм, конечно.
После этого оставляю свою машину на холостом ходу, чтобы посмотреть, как она идет к своему дому. Тэдди дважды оглядывается через плечо и оба раза неуверенно машет мне рукой.
Так чертовски мило.
Тэдди
Кип: У меня есть для тебя задание.
Я: Хочу ли я знать, какое?
Кип: Скорее всего, нет. И ты, вероятно, подумаешь, что это действительно неуместно.
Я: Тогда, может быть, тебе не стоит говорить мне об этом.
Кип: Хорошо.
Минуты тикают, а я ни за что на свете не могу придумать зрелого ответа. Обернувшись полотенцем, прислоняюсь к стойке, держа в руке телефон и глядя на экран. Жду, когда Кип снова напишет мне.