– Это твой выбор, – сказала я, допив свой коктейль и поставив пустой бокал на стол. – Ну а я выбрала Адама. С Кириллом у меня потом вышел непростой разговор.
– Ох… – завороженно произнесла Поля, не отрывая от меня круглых глаз.
И я поведала своим приятельницам следующую историю – уже о том, как мы прощались с Кириллом. Тоже во всех подробностях. Вставила в этот рассказ и ту, другую, историю с Кириллом, когда он признался о своей юношеской мечте – найти девушку, с которой можно будет попробовать всё в сексе. И как я ему отказала в исполнении той мечты.
– Опять двадцать пять! Мы уже ходим по кругу, заметили? Дикая ты женщина, Лиза! – засмеялась Ванда как раз в тот момент, когда Поля одобрительно кивала. – Попробовала бы сначала все эти… варианты досуга, а потом нос бы воротила. Между прочим, некоторые мужчины, вполне себе гетеросексуальные, в браке, просят у жены, чтобы она с ним тоже кое-что…
– Ты про страпоны? – резко обернулась я. – Ну уж нет. Я такого делать не буду.
– А что такое страпоны? – с ужасом спросила Поля. – Я слышала это слово, но я его даже в поисковой строке написать боюсь, потому что тогда пойдет контекстная реклама по всем компьютерам в квартире, и родители (а они ведь тоже в виртуальности сидят!) догадаются, что это я чего-то неприличное в интернете ищу… Мне будет очень неудобно.
– Ты еще про анальные пробки спроси, для чего их продают в магазинах для взрослых, – мрачно произнесла Ванда.
Мы замолчали.
– Чем дальше, тем меньше я мечтаю о замужестве, – задумчиво призналась Поля. – Да и вообще о близости с мужчиной… Нет, лучше всю жизнь одной, чем страпонами орудовать да анальными пробками… Кстати, а пробка-то эта зачем? Чтобы спокойно, ничего не боясь, заниматься сексом во время расстройства желудка?
Ванда ничего не ответила, молча сделала вторую порцию коктейлей.
– Я так странно себя чувствую… – нервно продолжила Поля. – Вроде ничего в моей жизни не происходит, все тихо и спокойно, никаких событий… а я переживаю. Места себе не нахожу. Мечусь и страдаю. И это все потому, что я – не такая, как все.
– Таких, как ты, тоже много, – спокойно заметила Ванда. – Ну, давайте теперь за нас.
Мы опять чокнулись.
– Мне тридцать лет, а я даже не целовалась еще ни разу. Мужчины меня не замечают, – мрачно призналась Поля. – Ко мне даже извращенцы в метро ни разу не приставали, вот эти, противные… Хотя вру, пару раз выскакивали навстречу эксгибиционисты, один в парке, когда я с соседской собакой гуляла, а другой раз еще в школе было дело, летом, я на этого товарища томатный сок вылила… выплеснула ему прямо в рожу.
– Извращенцы в кустах и в транспорте – это не считается, – пожала плечами Ванда. – Это как плохая погода, как в грязь нечаянно наступить… Неприятно, но такова жизнь. Привычные реалии. Мерзко, но переживать из-за этого, хранить в себе воспоминания о таких встречах, расковыривать свои душевные раны – неразумно.
– Но мы же трепетные «снежинки», разве ты забыла? – засмеялась Поля. – Хотя нет, я из-за подобных происшествий не переживаю, я о другом… о том, что меня никто не замечает. Вот это не дает мне покоя. У тебя, Ванда, и у тебя, Лиза, есть личная жизнь… А у меня – ничего. Я иногда о таких глупостях думаю! – Она опять засмеялась. – Думаю о том, сколько у вас раз уже было. За все эти годы… Это же, наверное, сто раз, двести. Тысяча? А у меня – ноль.
– Это разве соревнование? – спросила я. – Где приз должен достаться той, у кого больше коитусов произошло?
– «Коитусов»… – изумленно повторила Поля. – Какое ты слово подобрала. Но да, именно так. Я вот думаю о смысле жизни… А не в том ли он заключается для женщины – чтобы быть желанной? Да и мужчины, наверное, тоже о чем-то подобном все время думают. Немного в другом ключе, но… все то же самое, только с мужской стороны.
– Ты хочешь сказать, что вся человеческая жизнь сводится к одному сексу? – подняла брови Ванда. – Ну, даже я с этим не согласна, уж прости.
– Нет, нет… – покачала головой Поля. – Так, да не так! Это… я даже не знаю, как объяснить. Я про весь поток жизни, про все стороны ее… про само движение. Движение жизни. Оно в себя много чего включает, не только секс, тут я соглашусь. У меня ощущение, что я не двигаюсь. Не живу. А у вас, мои дорогие, это движение есть, правда не знаю, насколько эффективное. Но вы все-таки движетесь в этом потоке, и вы обогнали меня. Возможно, я вас и не догоню никогда. И нет, я не про число коитусов… – Она засмеялась печально.
– А я тебя понимаю, – сказала я. – Я понимаю, о чем ты. Но я это осознала, когда рассталась с Адамом и связалась с Кириллом.
– Ты любишь Адама? – спросила Ванда.
– Я еще не привыкла к этому слову – любовь, – призналась я. – Но да, наверное. Я люблю его. И Адам мечтает о детях, представляете?!
– Так и заявил? – хмыкнула Ванда. – С козырей пошел…
– Вот! Дети! – Вскочила Поля. – Дети… Это тоже движение. Работа, хобби, творчество…
– Работа-то у тебя есть! – заметила Ванда.
– Это не работа… Я какие-то цифры считаю в своей конторе, но скоро меня искусственный интеллект заменит, нейросети эти! – фыркнула Поля. – Чего ради я училась? Чему мы учились? Кому теперь эта история нужна? Такое впечатление, она нужна только для того, чтобы все переругались из-за нее вусмерть. Творчество? Какое у меня творчество? Что я картины бисером вышиваю? Нет, это не творчество. Сижу в комнате с вечно открытой дверью… Я не живу, я не живу, и окружающие это чувствуют, мужчины это чувствуют!
– Время такое, – подумав, сказала я. – Время – чтобы выживать, а не жить. Многое потеряло смысл. Мир закрылся. Схлопнулся как будто!
– Да, да, и любовь – это то, что у нас еще осталось из живого, а у меня и этого нет, вот я о чем, понимаете? А вовсе не о количестве этого самого… – всхлипнула Поля. – Кто-то неведомый ведет нас куда-то, к чему-то… Показывает нам главную ценность, что у нас осталась, а мы и от нее хотим отказаться.
– Согласна, – сказала я. – Я не хочу выживать. Я хочу жить. Поэтому я выбрала Адама.
– Но ты же сто раз можешь об этом пожалеть. Он же не самый надежный партнер, – с досадой напомнила Ванда. – С ним ты еще хлебнешь… У него ж ничего своего, у него снега зимой не допросишься. Ишь, ребеночка он попросил! А этого ребеночка потом ты одна и будешь тянуть, дурочка! – Погрозила она мне пальцем. – А у Кирилла все есть, ему ничего не жалко для тебя. Он с самыми серьезными намерениями, сама призналась, что он в Новый год собирался тебе предложение сделать. Вот Кирилл-то как раз прекрасным отцом и будет!
– Ну я же не первобытная женщина, которая выбирает мужчину по принципу – с кем комфортнее выживать, – не согласилась я. – Сейчас не страшные времена, когда голод, холод и разруха… Да, некоторые любят поплакаться о том, как невыносимо тяжело сейчас живется, но на самом деле все немного не так. Мы живем не так уж плохо. Скудно, но не тяжко. Мы экономим, но мы не голодаем, нет… Это раньше люди продавали себя – за сытую счастливую жизнь, а сейчас в том нет смысла. Социальная помощь неплохо работает. И люди теперь страдают не от истощения, а от ожирения. Люди не боятся умереть от голода. Люди боятся другого – есть некачественную еду… Жажда тоже никого не томит, люди не боятся остаться без воды, сейчас они хотят пить качественную, хорошо очищенную воду. Без крыши сейчас тоже никто не останется, и люди теперь воюют не за какое-то абстрактное жилище, а конкретно за хорошее, качественное жилье, с хорошей инфраструктурой и в солидном районе…
– Это ты к чему, не понимаю? – спросила Ванда.
– Я не пропаду без помощи Кирилла. Мне не надо выживать, я и без того неплохо живу сама. Да и прям он, Кирилл, олигарх как будто… Я не мечтаю о солидном и надежном муже. Пусть это и безумие, но я мечтаю… даже не о муже, а о любимом рядом! Я хочу испытывать чувство любви и счастья, это для меня первично, а на быт мне плевать, – сморщилась я. – Но Адам… вот зачем он связался с Дариной?! Ванда, ты бы простила Арсения, если бы он тебе изменил?
Ванда занервничала и принялась торопливо готовить третью порцию коктейлей.
– Ванда! Ты не ответила Лизе! А это важно, для тебя в первую очередь. У нас же, девочки, особое общение, как оно называется… Глубинное общение у нас троих! – вспомнила Поля.
– Глубокий межличностный контакт, – подсказала я.
– Да, точно. Ванда, вот скажи, что дальше? Какой ты видишь свою жизнь лет через десять? – не унималась Поля. – Детей нет, Арсений совсем спился, и от него даже в постели никакого толку… У пьющих же потенция на нет сходит, это всем известный факт. Если ты сейчас ничего не поменяешь, то это полный крах всей твоей жизни потом…
– Я знаю, – наконец выдавила из себя Ванда. – Я думала об этом. Но я выбираю мужа. Уж какого есть… И тот крах, в будущем, – не самый страшный крах. Как и в случае Лизы, которая выбрала Адама. Кстати, а почему Адам такой странный? Как не от мира сего… Пока его носом в его же ошибки не ткнули, он как будто и не замечал ничего?
Я попыталась объяснить:
– Наверное, это потому, что его бросила родная мать, когда он был совсем маленьким. Слышали про депривацию? Депривация – это про потерю матери в первую очередь… Ребенок от разлуки с ней словно ломается. Это психологические травмы на всю жизнь, это невозможность доверять людям, невозможность строить с ними нормальные отношения. Мать Адама лишили родительских прав, знаете? Она, я так поняла, пьющая и асоциальная.
– Ого, – удивилась Поля. – Адам рос без матери? Это серьезно!
– Да, Адама воспитывал родной отец с мачехой, – кивнула я. – Поэтому он чувствует себя очень обязанным им, и еще жене старшего сводного брата – Наталье, которая ведет все дела семьи…
– Пожалуй, это многое объясняет, – согласилась и Ванда. – То, что Адам в свои годы столь зависим от своей семьи и не понимает многого. Слушай, Лиза, но в семейной истории Адама может скрываться подвох, хочу заметить. У твоего Адама могут быть плохие гены, он же рожден от алкоголички. И вообще там может прятаться куча проблем, о которых ты сейчас даже не подозреваешь! А Адам уже о детях заговорил! На быт тебе плевать, это м