– А у тебя как будто сейчас иначе, – нетерпеливо пробормотала я, тоже прикасаясь к нему. – А где это, ну, это…
– «Бублик»? В кармане рубашки, погоди.
Он наклонился за своей рубашкой, упавшей на пол, потом распрямился и оказался сверху меня.
Уже через несколько секунд я испытала то, к чему стремилась, но Адам ожесточенно, упрямым шепотом возразил, что я слишком «скорострельная», а он, в отличие от меня, намерен растянуть процесс.
Я позволила ему продолжить, но очень скоро меня накрыло второй волной острого наслаждения, а затем и третьей. Такого со мной никогда не было. Мой третий раз совпал с первым – Адама.
Потом мы некоторое время лежали рядом молча, неподвижно.
– Адам, где салфетки? – наконец я немного пришла в себя.
– Там, в верхнем ящике с твоей стороны.
Я полезла в громыхающий ящик, нащупала пачку салфеток.
– Адам, это неправильные салфетки, они какие-то грубые…
– Других не было, – сказал он, прижимая меня за плечи, пока я возилась с салфетками.
– Адам, а где тут «мусорка»?
– Тут нет «мусорки», брось салфетку на пол, я завтра уберу.
– Адам… А что будет, если Наталья узнает, что ты приходил этой ночью ко мне?
– Ничего не будет, – буркнул он. – Я с ней поговорил, и мне, кажется, удалось поставить ей мозги на место.
Он засыпал, и я тоже заснула – словно провалилась куда-то.
Утром… хотя какое утро, уже наступил день, я проснулась оттого, что Адам настойчиво тискал меня.
– Я спать хочу, – пожаловалась я.
– Так спи, кто ж тебе мешает, – заметил он, совершенно не собираясь оставлять меня в покое. – Я тихонечко…
Я не выдержала, фыркнула, засмеялась. У нас когда-то была договоренность на такие случаи, хотя Адаму и редко удавалось провести со мной целую ночь. Утром – не целоваться, не тормошить меня и не будить, занимаясь со мной сексом, – вплоть до того, что самому потом вытереть меня салфеткой.
Адам, оказывается, все это прекрасно помнил и исполнил все в точности. Но я так хотела спать, что в этот раз не собиралась отзываться на его ласки.
Проснулась в очередной раз, когда за окном уже темнело. Адама рядом не было.
Я встала, натянула на себя свою футболку и побрела в ванную. Короткий душ меня взбодрил, я почувствовала себя лучше. Вернулась в гостевую, переоделась по-вечернему – черные джинсы и белая рубашка, запасная.
Отправилась на кухню, но нашла там одного Виктора. Он пил чай из большой чашки.
Увидел меня, быстро встал, одернул рубашку.
– С наступившим, Лиза. Как ты?
– Ничего… и тебя с наступившим. А где Адам?
– Адам… Адам сейчас занят, позже Адам придет. Ты голодная? Чаю хочешь?
– Да, очень… очень голодная и очень хочу чаю, – призналась я.
– Ах ты ж моя девочка… – печально засмеялся он. – Сиди-сиди, я сам все приготовлю. Ну как за тобой не поухаживать?
– Ты меня помнишь? – шепотом спросила я.
– Конечно, помню, – тоже шепотом ответил он. – Ты стала еще лучше, еще краше.
– Да ну, – недоверчиво произнесла я.
Виктор поставил передо мной чашку с чаем, тарелку с бутербродами.
– Это что, черная икра? Настоящая? – удивилась я, глядя на бутерброды.
– Да, девочка, это настоящая черная икра. Ничего для тебя не жалко. И прости Наташу, она дура. Вчера она страшно перепила шампанского.
– Адам не в курсе, что ты меня знаешь? М-м, как вкусно… – Я откусила кусочек от бутерброда.
– Что мы с тобой встречались когда-то в этих краях? Нет, он не в курсе.
– И не надо ему ничего говорить, – облизывая пальцы, заметила я.
– Согласен, – улыбнулся Виктор.
– Но ты ведь знал, что все эти годы Адам ездил ко мне?
– Да. Догадался. Увидел тут вас вдвоем как-то, издалека… Потом, когда в Москву ездили, он говорил, что должен заехать к тебе ненадолго.
– И ты ждал его внизу, в машине.
– И я ждал его… – кивнул он. – Еще бутерброд?
– Нет, спасибо.
– А пирожное? Есть изумительное… – Виктор нырнул в огромный двухдверный холодильник, достал с полки тарелку, на которой возвышалось нечто белое, с кремом и ягодами сверху, с листиками мяты.
– Мне много… – с сомнением произнесла я.
– Давай ты отрежешь себе кусочек, а остальное съем я.
– Ладно.
Кажется, этому человеку нравилось все, что я делаю и говорю. И мне Виктор тоже решительно нравился. Больше всех из семейства Громовых, кроме Адама, разумеется, Адама я любила. Кажется, я зря вчера обижалась на Адама – там, в зимнем саду, когда мы с моим возлюбленным обсуждали эти короткие поездки ко мне домой и то, что мог подумать обо мне Виктор, ожидая Адама внизу, в машине… Оказывается, ничего плохого Виктор обо мне и не думал. Вон как он сейчас защищал меня от нападок Натальи!
Виктор нормальный человек, он на нашей стороне. На стороне брата и меня.
– Ты насколько старше Адама? – спросила я.
– На семь лет. А что?
– Только опять между нами… ты помнишь его мать?
– Какую? А, родную?! Очень смутно. Она вроде приходила к нам несколько раз, пыталась повидаться с Адамом, но отчим ее не пустил. Она… падшая женщина. Так называл ее отчим. Не знаю, насколько это соответствовало истине, но помню какие-то суды… Она все проиграла, значит, отчим не придумывал. Чтобы в то время да в нашей стране не отдали ребенка родной матери… Это редкость. Если Адама не отдали его матери, значит, с ней действительно было что-то не так. Я, кстати, понимаю, почему ты обо всем этом спрашиваешь. Семья – дело серьезное, ты сейчас пытаешься разузнать все о корнях своего будущего мужа… Но я не в курсе, где эта дама сейчас, быть может, ее уже давно нет в живых. С Адамом мы на эту тему не говорили, он не любит…
– Все, и мы тогда тоже не будем об этом, – вздохнула я, окончательно запутавшись в своем отношении к Инне.
– Не будем, – согласился Виктор. – Тем более что сейчас есть проблема поважнее и… неприятнее.
– Какая проблема?
– Адам тебе ничего не сказал? Понятно… надеюсь, он мне голову не оторвет, что я тут с тобой откровенничаю…
– Расскажи! – наклонившись к Виктору, прошептала я.
– Короче, Адам заявил, что хочет забрать из нашей общей кассы свою долю. Он уже давно намекал, а этой осенью вообще пытался поставить вопрос ребром… Тогда как-то само замялось, но в конце декабря Адам опять вспомнил об этом, сразу после того, как расстался с… Дариной.
– Ага, понятно… – мгновенно охладившись, пробормотала я. Но никак не стала комментировать это сообщение. Как-то это неправильно, вдруг осознала я – лезть именно в финансовые дела своего жениха, разве нет? Пусть Адам сам со всем этим разбирается. Зря мне Виктор обо всем этом сейчас рассказывает! Тем более Адам мне про это тоже пытался поведать…
– Нет, ты ничего не понимаешь! – нахмурился Виктор. – Вы оба с Адамом дурачки, играете в эти игры… будто вы выше всего материального… А на что вы жить-то будете? Я в курсе, что он тебе даже цветы не мог подарить… И все это из-за Натальи. Она ему все финансовые потоки перекрыла.
– Почему ты сейчас на стороне Адама, а не Натальи?
– Да потому что Адам мне брат, а Наталья… – Он не договорил, махнул рукой, всем своим лицом выражая отвращение. – И мне столько денег не надо, я ничего не имею против того, чтобы часть заработанного принадлежала Адаму. Это честно. Я не из тех, кто ради денег готов продать свою душу. И, кроме того… – он помолчал, кусая губы. – Я тоже в пролете. И мне – фига с маслом, оказывается. Только по минимуму выдают, на текущие расходы. Но мне-то плевать, я живу как живу, никуда мне не деться, а вот Адам…
– А ты бы хотел уйти от жены? – вырвалось у меня.
– Еще как, – улыбнулся Виктор. – Но я раб лампы. Семьи то есть… Заложник всей этой ситуации. Не знаю, насколько подробно Адам описывал тебе то, что творится в нашей семье… Но ты должна знать об этом, поскольку Адам собирается на тебе жениться. Короче. Отчим недавно все активы и пассивы оформил на Наталью. Теперь она тут главная и она одна владеет всем. Можно, конечно, через суд пытаться все это разрулить обратно, но суд – дело хлопотное, долгое, шансов у нас с Адамом маловато, да и… судиться со своим близкими – то еще удовольствие. Да и говорят, что все, поздно, поезд ушел. Назад ничего не вернешь.
– А зачем Иван Лукич так поступил? – с удивлением спросила я. – Зачем передал все имущество Наталье? Свое имущество причем?!
– Чтобы не отдавать Адаму его долю. И потому что Наталья у нас – главный бухгалтер, она рулит всеми финансами, она составляет все эти бумаги, отчеты, занимается налоговыми отчислениями… Отчим с мамой на нее буквально молятся. Они считают ее чуть ли не родной дочерью, ее дети – их внуки, она, по их разумению, навсегда предана нашей семье.
– Ты думаешь, она может уйти с деньгами? Забрать все и уйти?
– Да никуда она не уйдет, что ты, – покачал головой Виктор. – Но зато у нее есть теперь возможность манипулировать всеми нами. Держать нас всех в кулаке. Дарина была ей до зарезу нужна. С Дариной все деньги точно остались бы в семье. А ты Наталье – как кость в горле. Ты ведь не останешься тут жить?
– Н-нет, – подумав, печально согласилась я.
– Адам тебя любит, значит, он пойдет за тобой. Давно закончились те времена, когда женщина должна была следовать за мужчиной. Сейчас идут за тем, за кем для семьи будет важнее…
Я молчала. Ситуация казалась мне какой-то безвыходной.
– Ладно, не грусти, Птичка, – ласково произнес Виктор. – Я постараюсь помочь вам с братом, что-нибудь придумаем.
– А где Адам?
– Я же говорил – сюрприз тебе готовит. Он в кузнице.
– Хочу туда. Хочу посмотреть.
– Хорошо, пошли.
Мы оделись, вышли из дома. На улице выяснилось, что на поселок уже потихоньку надвигаются ранние зимние сумерки, они ложатся на снег сиреневыми тенями. Снег скрипел у нас под ногами.
– Самое удивительное, что отчим – очень властный человек, – негромко рассказывал мне Виктор по дороге. – Мама его всегда слушалась. Как он скажет – так и будет. Но с какого-то момента эта властность уже ему боком стала выходить… Он решил, что Наталья тоже всегда будет у него в подчинении, даже когда он отдаст ей бразды правления. А это он зря, зря… Сглупил Иван Лукич на старости лет, переоценил свои возможности.