– А ты мог как-то повлиять на него? – осторожно спросила я.
– Нет, я для него не авторитет, – усмехнулся Виктор. – И Адам тоже не авторитет. И вообще, такое впечатление, что мой отчим до сих пор Адама недолюбливает, что ли.
– Почему? Родного сына?!
– Потому что он ненавидел его мать за то, что та так и не подчинилась ему.
– Тогда… тогда он действительно мог отнять сына у матери из какого-то упрямства! – Вдруг озарило меня. – Иван Лукич хотел наказать свою первую жену и… сделал все, чтобы лишить ее материнских прав. А на самом деле не была она никакой падшей женщиной.
– Ну, не знаю, может быть, – пожал плечами Виктор. – Только смысл в этом разбираться, тридцать лет прошло как-никак.
– А из-за чего они развелись, Иван Лукич и мама Адама?
– Я не в курсе. Помню про суды, да… Вечно какие-то адвокаты в доме толклись. А вот почему отчим с первой женой, Инной, расстался – я не в курсе. Это было до того, как отчим женился на моей матери. Да, опять напомню – Адаму не говори, что мы это с тобой обсуждали, это для него больная тема: и про мать его, и про финансы. Захочет – сам расскажет. Ну вот, мы пришли. Кузница довольно далеко от основных строений, она отдельно тут стоит. Пожарная безопасность, правила и все такое…
Мы вошли внутрь весьма просторного строения из серого кирпича. Здесь все было заставлено какими-то станками, столами, непонятными механизмами. В глубине помещения горел огонь, искры летели в мощную вытяжку.
Там, неподалеку, у специального постамента (наковальни?) стоял Адам – в кожаном фартуке, в прозрачных защитных очках на пол-лица, с волосами, забранными в хвост, и с силой бил молотом по каким-то железкам.
Вероятно, он заметил нас, замер.
– Ты привел ее? – крикнул он, кивнув на меня.
– Да, не смог сдержать, рвалась сюда, – засмеялся Виктор.
– Ладно, проведи Птену экскурсию. – Адам вновь принялся за работу.
Виктор взял меня под локоть, повел за собой:
– Вот, Птенчик, слушай, значит… я уже тебе сказал о том, что абы где кузницу не поставишь. Другой момент. Организация кузницы стоит денег… эта, наша, не меньше пол-ляма стоит, по старым деньгам. Ну и опять же вопрос в пожаробезопасности, надо, чтобы помещение под кузницу было не меньше ста квадратных метров. Вентиляция тут очень качественная… без нее долго не проработаешь.
Я вполуха слушала Виктора, а сама то и дело поглядывала на Адама, работающего у наковальни.
– …это сердце кузницы – горн. Мы его называем Гефест. Не существует железки, с которой он бы не справился. А в качестве топлива мы используем кокс. Вон та штука – наковальня, Адам сейчас орудует ручником, он им деталь придерживает, видишь? Тут молоты разные, чеканы, клещи…
– Похожи на средневековые орудия пыток, – пробормотала я, разглядывая инструменты.
– Да, Птичка моя, похожи. – Виктор погладил меня по плечу. – Вот рихтовочный стол с тисками. Идем дальше. Теперь перед тобой пневмомолоты. В древности вместо них для тяжелых работ, если надо что-то большое выковать, использовали накачанных, мощных таких мужиков – молотобойцев. Но их надо было кормить-поить, денежку им за работу платить… а сейчас все проще – есть молот, залил в него масло, включил, нажал на педаль – и все дела.
– Их два у вас, что ли, этих молотов? – спросила я.
– Да, правильно заметила, Птичка, их два. Один поменьше, а вот этот побольше, совсем нечасто его включаем. А в этом углу, обрати внимание, всякие железки свалены, они нужны нам для работы. Мы их порой на улице находим да еще в металлоприемках.
Я подошла чуть ближе к Адаму, присмотрелась к тому, что он делает.
Не сразу, но догадалась, над какой именно вещью он сейчас трудится.
Вот длинный стебель. Листья. А это узкие листочки, что под бутоном, они загибаются вниз, к стеблю… Сам бутон – наполовину раскрытый. Внутри железных лепестков еще мерцал огонь.
Потом металл начал остывать, меняя свой цвет, и за этим можно было наблюдать бесконечно… Удивительные переливы от белого к красному, от красного – к голубому.
Передо мной на наковальне лежала роза. Роза, которую выковал Адам для меня.
Только тогда я очнулась, вздрогнула, посмотрела на Адама. Он снял очки и с интересом теперь наблюдал за мной.
А мне стало трудно дышать. Господи, какая же это тяжелая, почти адская работа. Огонь, молот, искры летят… И отец Адама зажал его деньги. И эта Наталья… И я. Я, стрекоза, пропевшая лето. Птичка-бездельница, для которой бумажные салфетки недостаточно нежны…
Я развернулась и выбежала из кузницы. Меня почему-то душили слезы.
Через минуту меня догнал Адам, развернул, прижал к себе:
– Птен, Птен, что с тобой?! Ты чего?
– Я тебя недостойна… – всхлипнула я.
– Ох ты… Глупая Птен! – Он засмеялся, принялся целовать меня. – Ты просила цветы, и я сделал тебе цветок. Как говорится, хендмейд. Держи, уже остыл.
Я взяла из его рук тяжелую розу, зачем-то понюхала ее – и словно сунула свой нос в жерло вулкана… Роза пахла металлом, окалиной. Огнем. Чем-то горьким и острым. Магмой, которая рвалась из недр Земли.
– С Новым годом, Птен. Это подарок тебе. Нравится?
– Очень, – сказала я. – Так нравится, что прямо реву…
– Ну все, перестань, – весело произнес Адам. – На этот вечер у нас назначена баня. Отец без нее жизни не мыслит.
– И мы все пойдем в баню? – с ужасом спросила я.
– Да, все-все.
– И я?!
– Ну куда я без тебя! Иди к себе. Я скоро, надо тут прибраться.
Я вернулась в свою комнату. Свет не стала включать, села у окна, которое выходило во двор, положила на подоконник розу из металла. За окном играли в снежки Гоша с Геной.
Как я могу лишить Адама дела его жизни? Ведь если он уйдет за мной, что будет с его работой? Она тяжелая, но… это же настоящее искусство, и видно, что он очень увлечен ковкой. Куда ему податься в Москве, чем заняться?
И в принципе, его родня – пусть и очень своеобразные люди, но… с ними, наверное, можно как-то ужиться. Да я бы с ними всеми нашла общий язык, может, даже и к Наталье бы привыкла.
Тут красиво. Уютно. Много места, судя по всему. Виктор – на нашей, на моей стороне! Мальчишки – к ним никаких претензий.
Не надо воротить нос и твердить, что я здесь ни за что не останусь, надо привыкнуть тут ко всем. Немного включиться в домашнее хозяйство, что ж… Я буду хорошей женой Адаму.
Потому что я люблю его. Потому что у него есть дело всей его жизни, а у меня такого дела нет.
Я не собираюсь обесценивать свои увлечения и то, чем я занимаюсь в социальных сетях, публикуя фото книг с рецензиями, ища сюжетные траблы в романах начинающих авторов… Но то, что делает мой Адам, гораздо серьезнее и важнее.
Это я должна следовать за ним, а не он за мной.
– Птен, пора! – В комнату ввалился Адам. – Пошли, баня ждет.
– Пора так пора, – со свирепым смирением произнесла я, вставая. – Баня так баня…
– Птен, да, вот еще что… – Адам привалился спиной к двери, закрыл глаза, подняв лицо. – Я совсем ку-ку, наверное.
– Ты о чем? – удивилась я.
– Я ревную тебя к брату. Он так смотрит на тебя… И еще он тебя трогал. Прикасался к тебе. Я видел!
– Чего?!
– Ну там, в кузнице, когда он все тебе показывал. Он к тебе неравнодушен. Это же чувствуется. И Наталья это тоже почувствовала. Блин, зря я ему столько о тебе рассказывал, зря я с ним к тебе ездил. Я понял, понял. У него с Натальей жизни нет, так он к тебе привязался – издалека и заочно.
– Адам, ты бредишь! – возмутилась я.
Он открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся… даже не улыбнулся, а словно оскалился:
– Я показывал ему твои фото.
– Какие фото?
– Я иногда тебя фоткал, когда ты этого не замечала…
Я ошеломленно молчала.
Адам достал свой телефон, прикоснулся пальцем к экрану, затем повернул его ко мне.
На экране была я. Спящая. Едва прикрытая простыней, волосы разметались по подушке, упали на лицо.
Красивое фото, художественное – не смогла не оценить я.
Еще несколько подобных фото, на одном я опять сплю полуобнаженной, а на другом стою у окна голой, за тонкой прозрачной занавеской, вполоборота… Когда это все было? Уже не вспомнить, это были какие-то давние фото.
– Это мои сокровища, – с иронией произнес Адам. – Я храню их для себя, я никуда их не отправлял, нигде не публиковал и не собираюсь. Если что – твоего лица там даже не видно, согласись? Но, в общем, не сумел удержаться, показал свои сокровища брату.
– Зачем? – только и смогла я спросить.
– Разделить восхищение, – усмехнулся Адам. – С тобой такого не бывало?
– Бывало… – неохотно согласилась я. Вспомнила свои беседы с Полей и Вандой. Я ведь тоже делилась с подругами подробностями наших свиданий с Адамом. Подробностями, которые можно справедливо маркировать ограничением 18+.
– Пройдет, – не сразу произнесла я, нарушив серый, вязкий сумрак комнаты. – Все пройдет у Виктора. Возможно, он ко мне и неравнодушен, но это не любовь, нет. Это что-то типа отраженного света. Вот как от Луны светит… Чего-то там его вдохновило, как-то там подействовало, фото эти, твоя страсть… Но это ненадолго и несерьезно у твоего брата. А вообще он мне тоже нравится, он хороший человек и добрый.
Адам выдохнул и улыбнулся.
– Ладно, проехали… – пробормотал он. – Бывает.
– Сотри эти фото.
– Да ни за что, – произнес он своим фирменным голосом. Даже не произнес, а прорычал. Все с ним было понятно. Я только вздохнула и развела руками…
Мы отправились в баню.
Здесь надо отметить, что я никогда не являлась поклонницей бани. Вернее, я про нее почти ничего не знала, будучи совершенно городским человеком. И дачи у нас с родителями не было, где люди часто строят себе бани…
Оказывается, алабая Бобика выпустили, и он с грацией гиппопотама скакал по заснеженному участку. Увидел меня, зарычал, но Адам тотчас же принялся внушать псу, что я – своя.
Не знаю, подействовало ли это на Бобика… Потому что стоило мне только отстать от Адама хоть на шаг, как алабай мчался ко мне с сердитым видом, явно подозревая во мне злоумышленницу.