Объявление о помолвке напечатали в «Нью-Йорк таймс» 21 марта, в день рождения Френни. Вот поэтому Френни и не любила его: непременно случалось что-то плохое. Для нее это был самый неудачный день в году, но тогда же праздновали Остару[11], весеннее равноденствие, когда в саду надо рассыпать толченую яичную скорлупу, чтобы удобрить землю под новые всходы, потому что приход весны празднуют все, даже те, кто считает себя невезучим.
Возможно, так получилось случайно, что объявление напечатали в ее день рождения, но Френни от этого было не легче. Ей и так-то было больно, а теперь стало еще больнее. Винсент пытался спрятать газету, выкинул в мусорное ведро, но Френни нашла ее, когда выносила мусор. Газета была открыта на странице с частными объявлениями, и объявление Хейлина сразу бросилось ей в глаза. Стрела, пронзившая сердце насквозь.
Хейлин Уокер, сын Итана и Лайлы Уокеров из Нью-Йорка и Палм-Бич, объявляет о своей помолвке с Эмили Флуд, дочерью Мелвилла и Марго Флудов из Хартфорда, штат Коннектикут. Жених окончил Гарвардский университет и Йельскую школу медицины. Невеста окончила частную школу мисс Портер и Рэдклиффский колледж и в настоящее время работает в компании «Талботс» в Фармингтоне, штат Коннектикут.
Френни не стала читать объявление до конца. Не стала читать об отце жениха, президенте крупного банка, и о матери жениха, входившей в правление Нью-Йоркского оперного театра. Она не стала читать о родителях невесты, которые были известными врачами и разводили собак породы боксер, не раз бравших призы на выставках Вестминстерского клуба собаководов. Встречаться с кем-то другим – это одно, а жениться – совсем другое. Это конец всем надеждам. Конец мечте о том, что когда-нибудь они все-таки будут вместе.
Френни сожгла газету в камине. Дым был черным и отдавал горьким запахом серы. Она открыла все окна в гостиной, но глаза все равно продолжали слезиться.
Когда Винсент вошел в комнату, едкий туман все еще не рассеялся.
– Хейлин собрался жениться, – сказала Френни. – Зачем ты хотел от меня это скрыть?
– Не понимаю, чего ты так бесишься, Френни. Сколько он должен был тебя ждать? Десять лет? Двадцать?
– Мог бы и подождать.
– Ты сама велела, чтобы он ушел. По сути, ты его прогнала. Ты же ему ни разу не говорила, что ты его любишь, да? – Винсент поднял руки, словно сдаваясь. – Ладно. Делай как знаешь.
И когда он поднялся наверх, она так и сделала.
Она позвонила родителям Хейлина, чей номер помнила наизусть с десяти лет. Трубку взяла домработница, которую Френни не знала. Френни сказала, что звонит по поводу приема в честь помолвки. Домработница решила, что Френни – одна из приглашенных на сегодняшний вечерний прием. Да, да, подтвердила Френни. В какое время? Она запамятовала.
Она надела черное платье, которое надевала на похороны – вся остальная ее одежда была слишком будничной, – и мамины красные туфли на шпильках, купленные в Париже. В этих туфлях Френни особенно остро прочувствовала свое родство с мамой.
Небо было пятнистым, серым и розовым. Френни села в такси и доехала до угла Парк-авеню и Семьдесят четвертой улицы. Когда такси остановилось у дома Уокеров, ее сердце кольнуло болью. Их квартира занимала целый этаж, и сегодня их окна светились, как светлячки. Френни вошла в подъезд следом за пожилой парой и вместе с ними поднялась в лифте, решив, что так она вернее сойдет за приглашенную гостью.
– Какое радостное событие, – сказала ей женщина.
– Да, – ответила Френни. Она закрутила волосы в «ракушку» на затылке, чтобы не привлекать к себе внимания, но она заметила, что мужчина разглядывает ее туфли. Мамины красные туфли на шпильках. Френни стояла, сосредоточенно глядя в пол.
– А Итан боялся, что сын ничего не добьется в жизни, – продолжала женщина. Она была хорошо в годах, но оделась довольно смело: мини-юбка от Мэри Куант, шелковая блузка и длинная нитка жемчуга на шее.
Лифт открылся прямо в квартиру, и Френни показалось, что ее отшвырнуло назад по времени.
Если не считать толп гостей, здесь все осталось таким же, как в те времена, когда они с Хейлом учились в начальной школе и он впервые привел ее к себе в гости, предварительно заставив поклясться, что она никому не расскажет, как он живет. Это было в тот день, когда они встретились в школьной столовой, и Френни отдала Хейлину половину своего сэндвича с помидорами, и Хейлин съел угощение без жалоб и возражений. Прямо без соли и майонеза. С тех времен обстановка не изменилась: все те же бледно-жемчужные шерстяные ковры, все те же шелковые обои, все те же диваны цвета хурмы.
Кто-то предложил забрать у нее пальто.
– Нет, спасибо, – сказала Френни. – Я мерзну.
И в самом деле, ее бил озноб. В пальто или без пальто, она была лишней на этом празднике, совершенно несоответствующей моменту. Все женщины были в вечерних платьях, сверкающих блестками, мужчины – в дорогих элегантных костюмах. Френни старалась держаться в сторонке, в самом дальнем углу гостиной, где гостям предлагали шампанское и закуски. Ей показалось, она разглядела в толпе Эмили, но здесь было так много высоких хорошеньких юных блондинок, что она не могла бы сказать наверняка. Стол для подарков был уставлен серебряной утварью. Блюда, подносы, чайные сервизы, подсвечники. В присутствии Френни многие маленькие вещицы потускнели и уже начали чернеть. Она поспешно отошла от стола, смущенная своей ведьминской природой. Она старалась держаться в тени, но не смогла спрятаться от Хейлина. Он подошел к ней со спины и положил руку ей на плечо. Она почувствовала его жаркое прикосновение даже сквозь плотную ткань пальто. У нее перехватило дыхание.
– Я не знал, куда слать приглашение, – сказал он. – Ты мне не сообщила свой новый адрес.
Он был в дорогом элегантном костюме. С новой, очень короткой стрижкой. Френни впервые видела Хейла в костюме. Но это был он, ее самый близкий, самый лучший друг – не важно, как он одет и на ком собрался жениться.
У Френни горели щеки. Ее рыжие локоны выбились из высокой прически. Еще немного, и они рассыплются по плечам. Ей хотелось сказать ему: Будь со мной. Давай убежим и всегда будем вместе. Теперь я знаю, что все остальное не важно. И черт с ним, с проклятием. Даже если мы оба погибнем, оно того стоит.
В черном длинном пальто, с блестящими огненно-рыжими волосами – Френни нельзя было не заметить. Отец Хейлина увидел ее с другого конца огромной комнаты. Он нахмурился и сделал знак сыну, мол, убери ее отсюда.
– Давай выйдем на улицу.
Хейлин подвел ее к лифту. Он нажал на кнопку первого этажа, но где-то на середине спуска остановил лифт и притянул Френни к себе. Она сама не поняла, как они поцеловались. Все получилось так быстро и исступленно, и то, что случилось потом, было уже неизбежно. Не важно, где это происходило. Не важно, что Хейлин сбежал от гостей и невесты, чтобы быть с другой женщиной. Это была судьба, и они не могли ей противиться. Френни бросилась в его объятия, и Хейл не стал ее сдерживать – и сам не сдержался, хотя в эти минуты Эмили Флуд уже начала беспокоиться, куда подевался ее жених. Тем более что она видела среди гостей высокую бледную женщину с рыжими волосами. Ей до сих пор снились кошмары с участием Френни, потому что после визита Френни в больницу ей понадобился не один месяц, чтобы отвоевать Хейлина обратно. Неужели ты не понимаешь? – говорила она ему. – Она к тебе не вернется. Если бы ей было не все равно, она бы поехала в Кембридж с тобой.
То, чего так боялась Эмили Флуд, все же случилось. Все закончилось очень быстро, и они только потом осознали, что сейчас сделали. Хейлин отшатнулся от Френни и принялся поспешно подтягивать брюки, ошеломленный собственным поступком. Он ненавидел предательство и все же только что предал свою невесту.
– Я женюсь, – сказал он и покачал головой, словно ему самому в это не верилось.
– Я знаю. Я прочла объявление в «Нью-Йорк таймс». – Френни вскинула подбородок, готовясь к тому, что он скажет дальше. Готовясь вынести боль и обиду. Она знала, что это ее последний шанс, и не хотела его упускать.
– Я должен на ней жениться, – сказал Хейл.
– Ты сам себя слышишь? Кому ты должен?
Хейлин глухо застонал.
– Ты всегда меня дразнишь. Всегда заставляешь поверить, что у меня есть шанс.
В лифте включилась сирена тревоги. Хейлин не знал, как ее отключить, и ему пришлось нажать кнопку на панели. Лифт сдвинулся с места, но поехал не вниз, а вверх. Обратно на семнадцатый этаж. Когда двери открылись, перед Хейлином и Френни предстал Итан Уокер. Они оба смутились, чувствуя за собой вину.
– Мне казалось, я выразился вполне ясно, – сказал отец Хейла. – Пусть она уйдет.
Мистер Уокер был совершенно непроницаем, закрыт, словно сейф за семью замками. А Френни в эти мгновения была абсолютно прозрачной: влюбленная женщина, которая только что учинила секс в лифте, наплевав на чувства всех остальных, и уж точно – на чувства несчастной невесты, которая рыдает, запершись в ванной, в ужасе от того, что она потеряла Хейлина прежде, чем заполучила.
– Не выставляй себя на посмешище, – сказал мистер Уокер сыну. – Однажды она тебя бросила и бросит опять. Хоть раз в жизни прими правильное решение.
Френни не могла не заметить, какое стало лицо у Хейла. Когда мистер Уокер ушел, она потянула Хейлина за рукав.
– Не слушай его. Ты никогда раньше его не слушал.
Хейлин посмотрел на нее.
– Дело не в нем, Френни. Ты знаешь, меня не волнует мнение отца. Но все эти годы ты даже не попыталась со мной связаться.
– Я не хотела сломать тебе жизнь, – объяснила Френни.
Хейл с горечью рассмеялся.
– А теперь вдруг захотела?
Френни дернулась, как от удара.
– Думаешь, я за этим сюда пришла?
Хейлин холодно взглянул на нее, и она поняла, сколько боли ему причинила.
– Я не знаю, Френни. Скажи мне сама. Потому что мне как-то не хочется ломать себе жизнь. – Он покачал головой, явно растерянный. – Я все вспоминаю, как я чуть не утонул, а ты не стала меня спасать. И как мы собирались в Кембридж, но ты со мной не поехала.