Но потом Винсент представил, как это будет: Уильям больше его не помнит, Уильям его знать не знает, – и не смог приступить к ворожбе. Что он почувствует, если случайно столкнется с Уильямом на Бликер-стрит и тот пройдет мимо, скользнув по нему равнодушным взглядом, словно они не знакомы? Во что превратится мир без любви?
У ближайшей же сточной канавы Винсент выкинул все магическое сырье через прутья решетки в водную бездну под городом. Потом достал из-за пазухи книгу, с которой не расставался с четырнадцати лет. Он пошел в Вашингтон-сквер и оставил «Мага» на скамейке: пусть его найдет кто-то, кому он нужнее. Это было непросто. Как будто с кровью и мясом отрываешь кусок себя. Винсент так дорожил этой книгой; она говорила с темнотой у него внутри, она была его истинным голосом, когда он еще не обрел его. Но это время прошло, и теперь он принимал только ту магию, что была у него внутри.
Познай себя, говорила ему тетя Изабель. Они стояли в саду, и Винсент был смущен и растерян и абсолютно беспомощен. Он не знал, как подняться к поверхности, он знал только, что тонет. И все же в то утро, когда тетя устроила ему испытание, он выбрал смелость. И теперь он пошел на Чарльз-стрит, где его ждал Уильям, – в квартире, чьи окна выходят на зеленые платаны и кусочек открытого неба в самом центре большого города, где все возможно для тех, кто не боится попробовать.
Перед тем как явиться на Уайтхолл-стрит, Винсент позвал сестер в кухню.
– Я должен вам кое-что рассказать… На случай, если со мной что-то случится.
– С тобой ничего не случится, – заверила его Джет. – Все будет хорошо.
– Но если все же случится, – продолжал Винсент, – вам надо знать обо мне и Эйприл.
Френни нахмурилась.
– Вы с ней поссорились? Я не знала, что вы поддерживаете связь.
– С ней невозможно поссориться. Она победит в любом споре. Потому что Эйприл всегда права. – Он секунду помедлил. – Мы иногда перезваниваемся. Так надо. – Заметив, как на него смотрит Френни, он тихо добавил: – Джет знает, о чем я.
– Правда? – Френни стало обидно, что у брата с сестрой есть от нее секреты. – Она уже не читает мыслей, значит, ты ей рассказал.
А мне нет, раздраженно добавила она про себя.
– Это было давно, – быстро проговорила Джет.
– Я ничего ей не рассказывал, – сказал Винсент Френни. – Ей рассказала Эйприл. Все случилось в то лето, когда мы гостили у тети Изабель. Когда я не знал, кто я такой и чего я хочу. В какой-то момент мне показалось, что я хочу Эйприл.
– Да? – Френни покачала головой. – Как-то сложно представить.
– Ну, вот представь, что из-за этого родилась Реджина.
Френни опешила.
– Правда? – спросила она у сестры.
– Правда, – ответила Джет.
– Но ведь это чудесно, – сказала Френни. – Это бесценный дар. Я думала, ты сейчас скажешь что-то ужасное, но это хорошая новость. На самом деле. Вы знаете, я не люблю детей, но Реджина мне нравится. У меня до сих пор сохранился ее рисунок.
– Френни, я рассказываю вам об этом на случай, если произойдет самое худшее. Мы с Эйприл решили, что если мы оба умрем молодыми, мы хотим, чтобы вы с Джет воспитали Реджину.
Френни решительно покачала головой.
– Это не самый удачный выбор. Я не лучший пример для ребенка. Мне нельзя доверять детей. На самом деле никому из нас нельзя доверять детей.
– Говори за себя, – нахмурилась Джет.
– Нет, Френни, вам уже не отвертеться. Мы с Эйприл обо всем договорились. Вы Реджинины крестные. И вы будете ее опекунами.
Он выложил на кухонный стол документы, заверенные их семейным нотариусом Джоной Харди. Винсент уже успел отослать их Эйприл, чтобы она поставила свою подпись, и теперь сестры тоже все подписали.
– Раз дело дошло до официальных бумаг, – сказала Френни, – у меня тоже есть для тебя бумажка. Скажи спасибо Хейлину.
Она вручила Винсенту медицинскую справку.
Он быстро прочел, что там было написано, и спросил:
– У меня астма?
Джет отдала брату флакончик со снадобьем, которое они с Френни приготовили для него.
– Теперь – да.
Он сказал Уильяму, что поедет один, но Уильям не хотел ничего слушать.
– Я думал, мы губим свои жизни вместе.
Уильям поймал такси, и, сидя на заднем сиденье, они украдкой держались за руки, но на углу Уайтхолл-стрит Винсент попросил водителя остановиться. Уильям был таким честным и прямолинейным, и Винсент не мог поделиться с ним планом, придуманным сестрами. Это было опасно, и Уильям не одобрил бы, что Винсент подвергает себя ненужному риску, и за это Винсент любил его еще больше.
– Ты вернешься, – шепнул ему на ухо Уильям. – У меня тоже есть дар ясновидения. Я знаю, что мы будем вместе.
Остаток пути к призывному пункту Винсент проделал пешком. У него в кармане лежала медицинская справка с печатью заведующего пульмонологическим отделением больницы Святого Винсента. В справке было указано: у Винсента Оуэнса тяжелая форма астмы, из-за чего он не годен к военной службе. Бланк с печатью был настоящим, украденным из кабинета заведующего, пока тот ходил на обед, но само медицинское заключение было подделкой, составленной человеком, который когда-то приковал себя цепью к стойке с десертами в школьной столовой и с тех пор больше не был замечен ни в каких радикальных протестных акциях. Винсент был весь на взводе, внутри все звенело от нервного напряжения. Когда его пригласили на медосмотр, он с трудом усидел на месте в ожидании врача. Он, Винсент Оуэнс, искусный лжец, лучший из лучших… Так почему же теперь у него пересохло во рту и язык как будто прилип к небу? Почему, когда в кабинет вошел врач, у Винсента вдруг пропал голос?
Френни с Джет решили дождаться Винсента на улице, перед призывным пунктом. Их обеих буквально трясло от волнения.
– Ричард Никсон – урод, – сказала Джет.
– Соглашусь, – кивнула Френни.
– Мы все делаем правильно, да?
– Безусловно. Ему нельзя на войну. Я всегда знала, что ему суждено умереть молодым. И мы должны сделать все, чтобы его защитить. Чтобы его срок не пришел раньше времени.
Они приготовили для Винсента порошок из волчьего аконита, который выращивали в своей крошечной теплице. Френни предупредила Винсента, что снадобье надо использовать с большой осторожностью. Это был сильный яд, действующий на легкие и на сердце с весьма вероятным смертельным исходом из-за остановки дыхания. Только щепотку, не больше, сказала Френни брату. Ты нам нужен живым. К несчастью, пребывая в расстроенных чувствах и спеша поскорее сбежать от Уильяма – пока еще были силы сбежать, – Винсент забыл флакончик на заднем сиденье такси и понял это уже в кабинете врача.
Врач послушал его и нахмурился.
– В легких все чисто. Давно у вас астма?
– Уже лет пять точно. – Винсент даже не удосужился внимательно прочитать медицинское заключение, где было написано, что астму ему диагностировали в десять лет.
– Какие вы принимаете лекарства? – спросил врач.
– Самые разные, – сказал Винсент. – В основном натуральные.
– Но вы не знаете, как они называются?
– Сестра занимается моим лечением. Она знает все о лекарствах.
– Но вашей сестры здесь нет.
Врач сказал, что ему надо проконсультироваться с коллегами, и куда-то ушел. Винсент дожидался его в одном нижнем белье. Врача не было почти полчаса, а когда он вернулся, с ним пришел человек в военной форме. Врач сообщил, что связался по телефону с заведующим пульмонологическим отделением больницы Святого Винсента. Тот даже не слышал о Винсенте Оуэнсе, и в регистратуре больницы не значится пациент с таким именем. Не желает ли мистер Оуэнс внести коррективы в свою историю? Или он предпочтет сразу отправиться в тюрьму? Винсент ответил, что он предпочел бы встречу с психиатром.
– Вы хотите сказать, что страдаете душевным расстройством? – спросил врач.
– Это не мне решать, – сказал Винсент, может быть, несколько опрометчиво.
Но он не видел другого выхода. В отчаянии он цеплялся за любую возможность уклониться от воинской службы.
Прошел не один час. Джет и Френни замерзли, стоя на улице. Парни, которые входили в здание вместе с Винсентом, уже давно вышли. Сестры не знали, что их брата отвезли к психиатру, которому Винсент подробнейшим образом объяснил, что не может идти на войну, потому что он гомосексуалист и к тому же ведьмак, и даже если его отправят во Вьетнам, он все равно не будет никого убивать в силу своей колдовской природы.
В шесть вечера Френни не выдержала и вошла внутрь. В почти пустом вестибюле ее шаги отдавались гулким, жутковатым эхом. В этом здании решались людские судьбы, здесь пахло страхом, тоской и отчаянной смелостью. Небо снаружи было темно-синим; там, где его не затягивали облака. С каждым вдохом холод все глубже и глубже проникал в тело. Джет осталась снаружи, хотя и замерзла до дрожи. Впервые за все эти годы она пожалела об утраченном даре ясновидения. В последнее время у нее развился страх толпы, и она старалась по возможности избегать людных мест.
В регистратуре Френни сказали, что у них нет никакой информации. Ее брата здесь нет, рабочий день подошел к концу, и они уже закрываются.
Френни нахмурилась.
– Он должен быть здесь. Я весь день ждала его снаружи. Я бы заметила, как он выходит.
– Он выходил через заднюю дверь. Так положено.
Сестры и Уильям чуть не сошли с ума от беспокойства. Винсент не вернулся домой. Он как будто исчез с лица земли. Френни искала его в «Балагуре», Уильям прочесывал парк Вашингтон-сквер, а Джет ждала дома на случай, если Винсент объявится или хотя бы позвонит.
– Может быть, обратимся в полицию? – спросила Джет, когда Френни и Уильям вернулись, а Винсент так и не нашелся.
Уильям позвонил отцу, а потом вкратце пересказал сестрам их разговор.
– Не надо полиции, – заключил он. – Будем ждать.
Официальное уведомление пришло по почте лишь через несколько дней. Френни, Джет и Уильям уселись на кухне за тем самым столом, который стоял еще в доме родителей и так навсегда и остался