— Это «тальбо», год выпуска 1980-й, последняя модель, после нее выпуск прекратили. Можно сказать, раритет. Садись. Куда поедем?
— В салон красоты.
— Зачем?
— Красоту наводить. Ну, там, массаж, педикюр, маникюр, татуаж, пирсинг.
— От массажа я не откажусь, но все остальное лишнее, особенно пирсинг.
— Кроме остального там девочки есть, ты девочек любишь?
Ислам никогда не пользовался услугами подобных заведений, но в нынешней ситуации, после встречи в гей-клубе, отказываться язык не поворачивался.
— Ну поехали, где это?
— На Арбате, я покажу.
Кое-что о японской поэзии
Салон красоты находился во дворе дома в одном из арбатских переулков. Это было подвальное помещение с отделкой в стиле хай-тек: минимум мебели, стены, раскрашенные в разные цвета. Стойка была открытой: два металлических основания и деревянный полированный прилавок. Это давало возможность видеть длинные ноги стоящей за ней улыбающейся девицы.
— Здравствуйте, — приветливо сказала девушка.
— Привет, — ответил Виталик.
— Что желаете?
— Желаем красоту навести.
— Вы и так красивые мужчины, но мы вас сделаем еще красивее. Какие еще будут пожелания?
— Это потом, шалунья, — погрозил ей пальцем Виталик. — Вот мой брат, нравится он тебе?
— Очень.
— Будешь себя хорошо вести — я замолвлю за тебя словечко. Так вот, мой брат желает, чтобы его немного помяли, точнее, размяли.
— В каком смысле? — не унималась девушка.
— Ох, ты у меня договоришься, зараза!
— И что тогда произойдет?
— Непоправимое.
— Непоправимая, Виталий Георгиевич, только смерть, все остальное поправимо.
— Это ты хорошо сказала. Массаж можете сделать моему брату?
— С большим нашим удовольствием, сейчас кабинет освободится. Вы какой массаж предпочитаете, — спросила девушка у Ислама, — обычный или тайский?
Она говорила с легким украинским акцентом:
— Обычный.
— Давайте ваши пальто.
Друзья скинули с себя верхнюю одежду. Оксана — так звали девушку — убрала ее в стенной гардероб.
— Присядьте пока. Чай, кофе?
— Кофе, — сказал Ислам.
— Эспрессо, капуччино?
— Эспрессо.
— А вам, Виталий Георгиевич?
— А мне хозяйку надо, у себя она?
— Да, пожалуйста, я сейчас ее предупрежу.
Оксана скрылась в коридоре.
— Нравится? — спросил Виталик. — Хороша чертовка!
— Это публичный дом? — спросил Ислам.
— Ну что ты! Нет, конечно. Салон красоты. Но девушки здесь красивые, приветливые и отзывчивые к желаниям клиентов, если таковые возникнут.
Вернулась Оксана.
— Она вас ждет.
Виталик подмигнул Исламу и ушел. Ислам опустился в одно из кожаных кресел, стоявших у стены. Виталик своим уклончивым ответом только напустил туману, но ему здесь определенно нравилось. Вероятнее всего, это был бордель высокого класса.
Оксана приготовила кофе и поставила перед ним.
— Желаете, чтобы я заняла вас беседой? — спросила Оксана.
— Да, конечно, — сказал Ислам.
Оксана присела на соседнее кресло: коротенькая юбочка давала возможность разглядеть цвет ее трусиков — черный.
— О чем желаете поговорить?
— О японской поэзии, — сказал Ислам.
— Вам почитать стихи?
— Пожалуй.
— Хайку или танка? — спросила как ни в чем не бывало Оксана.
— Можно и того и другого, — сказал заинтригованный Ислам.
— Пожалуйста:
В заросший пруд
Прыгнула лягушка.
Круги по воде.
Или вот:
На улице начался дождь,
У всех помрачнели лица.
Надеюсь, что все прояснится.
— Еще? — спросила девушка.
— Да.
Вдруг захотелось быть в пути,
Сел в поезд и поехал.
Приехал, вышел — некуда идти.
Посеребренный снегами,
К огню очага я вернулся.
Растаял снег на плечах,
На голове оставаясь.
— Спасибо, достаточно — сказал изумленный Ислам.
В этот момент из коридора выглянула девушка.
— Кабинет освободился, — сказала Оксана, — прошу вас.
Ислам поднялся и пошел за ней.
Посреди комнаты стояла высокая кожаная кушетка с отверстием для лица в изголовье.
— Раздевайтесь. Одежду сюда на стул можно положить. Ложитесь, сейчас придет массажистка.
— Догола? — спросил Ислам.
— Если хотите — вот простыня, а так можете остаться в трусах.
Оксана улыбнулась и вышла.
Ислам стал раздеваться.
Это было забавно: жрицы любви в борделе говорили о японской поэзии, хотя что тут необычного? Так все и начиналось когда-то: гейши, гетеры — все они отличались не только красотой, но всесторонним образованием; главными же достоинствами жены должны были быть честь, целомудрие, нравственность.
Поистине этот день был полон сюрпризов. Ислам лег на живот и накрылся простыней — в комнате было прохладно. Через некоторое время услышал, как открылась дверь и приятный женский голос произнес:
— Здравствуйте.
Ислам, не поворачивая головы, поднял в приветствии руку. Звякнула дверца стеклянного шкафа, чмокнула крышечка флакона. Массажистка сняла с него простыню, быстрыми мазками стала наносить маслянистую жидкость на спину. Ислам вздрогнул от холода.
— Извините, — сказала женщина, — руки я погрела, а вот масло нагреть сложно.
— Ничего, — успокоил ее Ислам.
Энергичными движениями она принялась растирать кожу. Затем перешла к легким пощипываниям, шлепкам, и только после этого начала разминать мышцы. Ислам едва сдерживался, чтобы не застонать от удовольствия. Резкими нажатиями, короткими сильными хлопками она заставляла трещать позвоночник. Когда массажистка стала обрабатывать предплечья, она вдруг остановилась и неожиданно спросила:
— Что это у вас на шее, родимое пятно?
— Следы от пыток, — пошутил Ислам, но через некоторое время подтвердил и поинтересовался: — А почему вы спрашиваете?
— С родимыми пятнами надо быть поосторожнее — они не любят фамильярности.
Девушка продолжила массаж, прошло еще несколько минут, и она добавила:
— Но я спросила не поэтому. Я когда-то знала человека, у которого тоже было родимое пятно на шее. Правда, это было очень давно — так давно, что, встреть я его сейчас, вряд ли узнала бы, а про пятно помню.
— Любопытно, — сказал Ислам, — как же звали этого человека?
— У него было очень оригинальное имя: его звали, как мусульманскую религию, — Ислам.
До Ислама не сразу дошел смысл сказанного.
— Какое совпадение! — наконец произнес он. — Представьте себе, меня тоже зовут так. А где это было?
— Это было в Ленкорани — есть такой провинциальный городок на юге Азербайджана, мой отец служил там. Он был военным.
Она еще продолжала говорить, в то время как Ислам повернулся на бок и сел на кушетке, вглядываясь в лицо женщины.
— Я закончила, надеюсь, вам понравилось. Но вам надо полежать под простыней, — запинаясь, проговорила массажистка.
Ее лицо сильно изменилось, и встреть он ее в толпе — вряд ли узнал бы, но все же Ислам разглядел знакомые когда-то черты.
— Привет, — сказал он, — как же ты умудрилась разглядеть и запомнить это пятно? Ведь тогда было темно, дело было ночью.
Она долго молчала, прежде чем ответить.
— Ты забыл, что я и перед этим видела тебя обнаженным. Я его запомнила на пляже, — сказала Дана.
— Действительно, забыл, — согласился Ислам, — видно, моя память сохранила самое сильное воспоминание. Неужели это ты? Какой удивительный случай свел нас!
— Я даже знаю, как зовут этот случай.
— Ты хочешь сказать, что это Виталик?
— Я давно уже не делаю массаж клиентам, это мой салон. Я еще удивилась его просьбе.
Ислам покачал головой:
— Каков интриган, а ведь он не был таким! Молчать столько времени и ничего не сказать мне!
Он жадно вглядывался в ее лицо.
— Я изменилась, не смотри так на меня.
— Да, но ты по-прежнему такая же красивая.
— Тридцать семь лет для женщины еще не критично, но я много пережила за это время, — не думаю, что это лучшим образом сказалось на моей внешности. Ты тоже изменился, совсем седой.
Она провела рукой по его волосам.
— Неужели это ты? Я так рада тебя видеть! Одевайся, пойдем, изобьем этого гада.
— А может быть, ты разденешься?
Он сказал это намеренно, чтобы устранить неловкость, перебросить мостик через временную пропасть, разделившую их. И не ошибся. Лана улыбнулась совсем другой улыбкой, погладила его по щеке и повторила:
— Одевайся, мы поговорим об этом позже.
Нет ничего лучшего для женщины, особенно для женщины в возрасте, чем понимание того, что ее желают физически.
Ислам оделся и вслед за Ланой вышел из комнаты. Она провела его по коридору, открыла другую дверь. Это был ее кабинет.
Виталик сидел, развалившись в кресле, и ухмылялся.
Фырыллаг,[43] — сказал Ислам, — тебя убить мало!
— И это благодарность? — ответил Виталик. — Ну как после этого делать добро людям?
Лана села за свой стол, в кресло, нажала кнопку на телефоне.
— Какие будут пожелания? — спросила она.
— Выпить надо за встречу, — предложил Виталик.
— Возражений нет, — согласился Ислам.
В дверь заглянула Оксана, приветливо улыбнулась Исламу.
— Принеси нам кофе, ликер, — распорядилась Лана.
— Он пьет текилу, — заявил Виталик.
— Принеси нам текилы, — сказала Лана.
— Текилы нет, кончилась.
— Пошли кого-нибудь — пусть купят.
— Я одна на ресепшен.
— Не надо текилы, — вмешался Ислам, — я с удовольствием выпью ликер.
Все происходящее здорово походило на сон и, чтобы не спугнуть его, Ислам готов был пить все что угодно. Как это бывает во сне, любая мелочь могла помешать развитию событий, разбудить. Но разговор не клеился даже после того, как принесли ликер и мужчины выпили. В прошлой жизни они все знали друг друга, но никогда не бывали вместе.