Вообще говоря, лучшие определения изменений должны отражать непрерывный и постоянно меняющийся живой опыт. Но как минимум изменения можно определить как нарушение или даже разрушение. С одной стороны, это могут быть маленькие шаги эволюционной адаптации к чему-либо, раздражающие подобно будоражащим уколам, но по сути не меняющие ничего. С другой стороны, иной раз происходят революционные изменения, подобные сердечным приступам, которые буквально разрушают привычный порядок вещей.
Вопрос определения сопротивления не менее важен. Здесь можно сказать, что сопротивление – это все то, что противостоит изменению структуры статуса-кво. Сопротивление тоже бывает разным. Некоторые его виды масштабны и носят откровенно бунтарский характер. Они приводят к судебным искам, разрывам отношений, а в случае с геополитикой – к вооруженным конфликтам. Другие также проявляются в активной форме, однако выступают как не столь крупные и почти не ведут к переменам. Возможны и пассивные формы сопротивления, которые, по сути, представляют собой социальную инерцию, подкрепленную силой оружия. Всех их тем не менее объединяет то, что перемены даются с трудом, независимо от того, как вы их определяете и что о них думаете.
Что бы вы об этом ни думали, но перемены и связанные с ними нарушения привычного порядка вещей ненавидят все, кому больше, ну, скажем так, трех дней от роду. И нам, кажется, понятно, почему это так.
Оказывается, что люди просто помешаны на контроле, что вполне вписывается в нашу концепцию стресса. Вы помните, что сам стресс беспокоит нас не столь сильно, как неспособность его контролировать.
Когда люди думают о будущем, они могут испытывать особую тревогу, вызванную тем, что называется ментальным временны́м сдвигом – функцией, которая развилась в нашем мозге много лет назад. Ментальный временной сдвиг (МВС)[27] – это способность мозга предвидеть последствия будущих решений, основываясь на текущих действиях. Она является постоянным членом поведенческого клуба, о котором мы говорили ранее и который называется исполнительной функцией.
Но какое отношение МВС имеет к сопротивлению переменам? Дело в том, что, изменяясь, люди рискуют потерять контроль над своим будущим, над его предсказуемостью. Они, конечно, могут попытаться представить себе жизнь после перемен и попробовать спрогнозировать плюсы и минусы нового положения, как бы возвращая себе контроль над ситуацией. Но подобные действия вызывают дискомфорт, ведь пробовать новое рискованно. Изменения могут причинить боль, ухудшить текущее положение вещей. И поскольку «новое» равно «боль», «новое» равно «плохо». Никто из тех, кого я знаю, не любит болезненных разрушений.
Но МВС – не единственный фактор, имеющий отношение к нашей реакции на перемены. Когда мы думаем о новом, то постоянно сравниваем его с настоящим, где контроль не является большой проблемой. По сравнению с неопределенным будущим, здесь все знакомо, понятно и комфортно. Мы думаем, что если отсутствие изменений означает меньше боли, то оно автоматически означает больше блага. Подобная асимметрия – предсказуемое настоящее против неопределенного будущего – это основа сопротивления изменениям в человеческом мозге.
Если вы зарабатываете на жизнь наукой, то вы привыкаете к постоянным изменениям. Однако мое личное путешествие в страну Перемению началось задолго до того, как я надел лабораторный халат. Мне достаточно лет, чтобы я мог вспомнить, как писал школьные сочинения при помощи бумаги и чернил, подобно монахам XV века. Я прекрасно помню тот день, когда в наш город прибыл могучий текстовый процессор и грозно постучал в двери моего средневекового статуса-кво, крича, что пришло время выйти из тени веков. Когда я учился в колледже, ранняя версия Microsoft Word ошеломила меня, подобно иностранному государству, вторгнувшемуся в мои владения.
И я сопротивлялся, причем с огромной яростью. Господи, я ведь даже печатать не умел. Все было незнакомым и доставляло дискомфорт. Белая бумага превратилась в темно-синий экран, буквы на «листе» стали состоять из каких-то белых точек, а печать текста теперь напоминала пулеметную очередь.
На адаптацию мне потребовалось около полугода. И я ненавидел каждое мгновение. Слова, которые раньше я мог написать за секунды, теперь рождались мучительными минутами. Мои пальцы напоминали цыплят, клюющих зерно. Но аргументы об эффективности данной формы работы с текстом не отпускали меня. Гранты нуждались в бумагах.
Почему же я ненавидел все это? Потому что этот новый способ ведения дел требовал душевных и энергетических затрат, а выгоды, если таковые имелись, выходили далеко за рамки настоящего. Даже с фантастическими способностями нашего мозга к МВС наши возможности адекватно оценить долгосрочные последствия краткосрочных действий остаются довольно скромными.
Ученые пытались разобраться в том, какие системы мозга обусловливают подобное положение дел. Мэтт Либерман и его команда, похоже, нашли пару таких. Первую из них они назвали системой Х (от англ. refleXive – рефлексивная). Группы нейронов данной сети самые быстрые. Они реагируют на конкретные внешние стимулы в режиме реального времени. У них две основные функции: (а) реализация близких целей и задач любого рода в ближайшей перспективе и (б) соотнесение этих целей и задач с прошлым релевантным опытом и особенно с уже сформированными привычками и убеждениями.
Вторую систему они назвали С-системой (от англ. refleCtive – рефлективный[28]). Это мудрая и медленная старшая сестра рефлексивной системы. Она занимается тем, что дает советы, консультирует и оспаривает решения своей нейронной родственницы. С-система не является автоматической. Она гораздо медленнее реагирует на раздражители и поглощает «тонны» энергии в процессе выполнения своей надзорной функции. Если вы примете необходимость перемен и будете упорны, даже несмотря на высокие первоначальные затраты (да, да, я вспоминаю Microsoft Word), то все это благодаря С-системе.
Конечно, с подобной таксономией[29] согласны далеко не все. Но у Мэтта Либермана есть роскошная возможность подвести под нее научно обоснованные данные. Так, например, исследователи добились четкого соотнесения поведения, основанного на изложенных принципах, с конкретными зонами мозга, благодаря чему мы теперь лучше понимаем, как конкретно мозг реагирует на перемены и принимает их, даже если это последнее, чего он хочет.
Одной из самых важных структур мозга, которые обусловливают функционирование С-системы, являются базальные ганглии. Это достаточно большая область, похожая на перевернутые запятые с большими головками, свернувшиеся в самой середине вашего мозга.
Раньше мы думали, что эти неврологические знаки препинания связаны в первую очередь с моторно-двигательными функциями, но теперь нам понятно, что у них много дополнительных функций. Одна из них заключается в создании привычек. Другая – в выработке рефлексов. Обе эти функции связаны с двигательными навыками, но для реализации иных уже знакомых и многократно повторяющихся функций активируются различные области базальных ганглиев. В качестве примера можно вспомнить, как вы вернулись домой с работы почти на автопилоте, совершенно не заметив дороги. Так вот, это «вина» базальных ганглиев.
С-система задействует широкий спектр смежных нейронных структур. Самые большие из них, поглощающие огромное количество энергии, – структуры, находящиеся прямо за вашим лбом, которые опосредуют исполнительную функцию (напомним, что она участвует в управлении импульсами и таким образом контролирует сопротивление изменениям).
Когда вы сталкиваетесь с чем-то новым, что вам необходимо сделать или освоить, вашим естественным импульсом может быть желание избежать этого (мой случай с Microsoft Word). Исполнительная же функция напомнит вам о необходимости придерживаться избранного курса вне зависимости от вашего к нему отношения.
Сказать, что мозгу на все это требуется огромное количество ресурсов – это не сказать ничего: у мозга на все это настоящая аллергия. Неудивительно, что мы сопротивляемся изменениям, ведь ему это дорогого стоит.
Х- и С-системы – это не единственные нейронные структуры, которые мозг использует, реагируя на изменения. Одна из самых интересных систем из этого разряда связана с так называемой системой обнаружения ошибок, глубоко связанной с управлением ожиданиями.
Что я имею в виду под управлением ожиданиями? Представьте себе ситуацию, когда я даю вам духи Chanel № 5 и прошу их понюхать, однако без вашего ведома вместо духов заранее наполняю флакон масляной кислотой, которая пахнет как рвота. Вы подносите флакон к носу и приходите в ужас от этой «тошнотворной воды». Почему вы так реагируете? Ваша система обнаружения ошибок немедленно оповестила все остальные системы мозга о том, что ожидания не совпадают с реальностью и по тревоге пришла в полную боевую готовность, обнаружив вместо духов кислоту. Это состояние выводит нас из зоны комфорта, что в свою очередь, вероятно, служит причиной того, почему мы так тяжело воспринимаем перемены. Данный механизм незаменим в вопросах выживания в дикой природе, но в вопросах изменения корпоративной и социальной среды он, возможно, не столь полезен.
Еще раз напомним, что энергосбережение – ключевой принцип, сообразно которому мы принимаем решение о том, делать что-то или нет. И нам хорошо, когда экономия высока. Имеются научные данные о том, что более 43 % всех наших регулярных активностей мы превращаем в привычку и переводим в режим автопилота. Напрашивается вопрос о том, сколько времени потребуется на формирование новой привычки, после того как наш мозг понял, что это в его интересах.