– Майс, какого...
Я перебил:
– Ханна, не сейчас. Ты после боя, живо к медикам.
– Майс
– Циммерман, выполнять!
Она насупилась, зло глянула сначала на меня, потом на лейтенанта и процедила:
– Есть.
Поглядев на спину явно обидевшейся женщины я раскрыл доспех и вышел. В мокром поддоспешнике, в бинтах и с синяком на шее от медблока. А, еще глаза красные. Краем глаза я видел, что кто-то снимает происходящее, но был это Фриц или кто-то другой, разобрать не смог.
– Прошу следовать. – Лейтенант кивнул на машину, стоявшую в стороне. Полицейскую, кстати говоря.
Ну что же... Я оглянулся назад.
Видимо, придется поговорить.
Правило одиннадцатое - "Не жалей"
Если кто-то думал, что я буду сидеть и трястись, то он ошибся. Во-первых не первый раз так сижу и все эти штучки знаю, а во-вторых "отмену" я все-таки успел вколоть. Медиков, правда, никто не прислал, а значит завтра мне будет плохо. Ничего, бывало и хуже. Не у меня, у рыцарей прошлого — две-три ставки в день, а потом зачистка. У меня прямо курорт, верно? Отстоял свое и до завтра свободен.
Это если оно будет, завтра. Расстреляют? Или еще что, похуже. Есть ведь, за что...
Я должен был идти первым на кинетика, и он не появился. Вообще, даже Двойка не появилась, тупое техномясо приползло и убилось об ставку. Что должны подумать люди? Что я испугался и нажал переключатель на машинке, которой управляю Единством. Той самой, при помощи которой дорисовывал себя на ставке. Пока весь риск был на других, то я смело что-то там изображал, а теперь в последний момент сдал назад, напугался настолько, что даже не подумал о том, что будет потом – лишь бы сейчас выжить. И нарушил ставку.
Стоявший рядом лейтенант старательно делал вид, что не смотрит на меня. Ну, подумаешь, сидит рядом в мокром поддоспешнике тип, который ради своего личного удовольствия угробил сотни людей, лишь бы прославиться и показать свою значимость. Ведь так они думают? Бао говорил, что меня проверяли, но ничего не нашли. Значит — что? Значит, хорошо прятал, а теперь попался. Меня подставили. Но кто это знает? Даже тень сомнения в таком деле это как приговор. Никогда не отмоешься, даже если найти настоящую сволочь и притащить за шкирку.
Это ведь ничего не решит. Если в самом деле кто-то навязал центральному очагу свою волю, то Единство может ответить лишь двумя способами — или схлопыванием очага и масштабным распылением новых зародышей, чего не случилось... Или изменением ставки. За то, что кто-то пририсовал меня, всего одного тяжелого юнита, единицы выставили кинетика. Это стоило нам двух рыцарей и почти четыре десятка бойцов-регуляров.
Что будет в следующей, "штрафной" ставке? Пять кинетиков в ряд? Или сразу Тиран? Или... да что гадать, теперь осталось немного подождать и мы все узнаем.
Сегодня у нас был шанс закрыть Единство – да, я бы наверняка помер, но шанс был. Третья победа подряд, это почти всегда закрытие очага. Но кто-то изменил ставку. Я выжил. И мы сдохнем. Сейчас только одно может спасти... Не меня, город — за время, что щиты опущены, зачистить как можно большее пространство, не считаясь с потерями. Да, у отрядов зачистки будут проблемы, ведь там и Двойки целы, и еще всякое. Не верится, что Единство не успело собрать нового кинетика. Им надо его найти, пока щиты опущены... а что станут делать, если найдут? И точно ли станут искать? Лучше пройти мимо с деловым видом, а то ведь... Это лишь дураки вроде меня лезут на них в лоб.
Мысли то бежали вприпрыжку, то становились вялыми. Конвоир сопел рядом, уставившись в стенку. Кто-то взял и сделал бессмысленными смерти Винса и Дитриха, всех бойцов обеих ставок. А подозревать будут меня. Как оправдаться? И можно ли это сделать вообще?
– Встать. – К лейтенанту присоединилось двое полицейских. Почему не регуляры? Не рискуют доверить кому-то одному, или просто не смогли поделить удовольствие меня допросить? — Следуйте за мной.
Говорил один, второй тут же пристроился сзади. Попытался пристроиться, потому что бежать за уже двинувшимся говоруном я не стал. Сначала выпрямился, потянулся, повертел головой. Толкать или еще как-то выражать свое недовольство они не стали, хотя задний сопел довольно сердито. Лейтенант тоже ничего не сказал. Ладно, буду считать это хорошим знаком.
Да и чего я себя накручиваю? Может, Единство в самом деле выдохлось? Потому и никаких проблем?
Ага, как же... Двойка основной юнит, они появляются всегда, везде, даже если есть всего две-три единицы, одну постараются усилить. Но сейчас единиц были сотни, а Двойки – ни одной. Хотя, как всегда считалось, Единством управлять невозможно. Ни управлять, ни договориться, ни заставить нарушить правила. Даже в муви никогда злодей не использует Единство — лишь пользуется его присутствием...
– Сюда.
Мы остановились у дверей зала для совещаний. Через стеклянную загородку было видно, что там никого, я даже повернулся было спросить, но с другой стороны коридора показались еще несколько человек и сразу стало понятно.
Что же, так даже лучше. Наверное.
Хотя если бы мне сейчас не было все равно, испугался бы.
— Здравствуйте. Господа, пилот.
Все вразнобой поприветствовали, а я кивнул в ответ:
– Контролер.
— Пилот Очоа, комендант города попросил меня провести разговор с вами об известных нам событиях. Вы можете отказаться...
— Я готов.
Не помню точно, вроде бы власть в карантинном городе не может приказывать контролерам. Ну и Страже, но тем просто потому что их не осталось. Но ведь попросить можно по-разному?
– Прошу.
Дверь закрылась, отрезая все звуки снаружи. Страха по-прежнему не было. А вот неуверенность появилась. Никто не знает, как эти ребята все узнают, их вообще редко просят о подобном. Сами приходят и сами все делают. В Службе Контроля занимаются двумя вещами – нулевками и сдерживанием Единства, все прочие проекты они свернули еще при первом Падении. Но от прежних времен у них остался один непонятный инструмент -- им нельзя соврать. Невозможно, никаким образом. А как это достигается – все молчат. Не думаю, что пытки, может химия? Но у меня и так полный набор в крови... может, сказать?
Контролер сел, поставил портфель рядом, приоткрыл и посмотрел на меня. В муви сейчас было бы затемнение, а потом открылась бы истина. В жизни он сунул туда руку и чем-то щелкнул. Уши на миг заложило, но почти сразу все стало по-прежнему.
– Майс, как вы поняли, меня попросили провести с вами разговор. Неопределенность стала слишком велика, все средства задействовали, это ни к чему не привело. Точнее, привело лишь к ухудшению обстановки. Все подозревают всех. Достаточно искры, чтобы началось что-то, чему не место в карантинном городе. Тебя уже не подозревают...
Когда я, не удержавшись, хмыкнул, он спокойно пояснил:
– Серьезно, не подозревают. Перестали. Но им приходится искать даже среди отброшенных вариантов. Ты можешь знать что-то, чему сам не придаешь значения.
– И вы из меня это выковыряете?
Я покосился на портфель. Что у него там? Препараты? Какая-то хитрая машинка? Или тиски с зажимами? Заметив мой взгляд Контролер спокойно поднял портфель и убрал его под стол, а потом согласился:
– Попытаюсь.
– И нужно мое согласие?
Он сделал неопределенный жест:
– Это скорее вежливость. Но всегда проще работать, если собеседник понимает суть происходящего.
Замечательно. Это я ему буду иглы подавать и советовать, куда побольней воткнуть? Впрочем, да пусть, не жалко. Вдруг в самом деле что-то не понял, а он сейчас поковыряется и все сразу станет ясно?
– Тогда давайте. Постараюсь помочь.
Он вопросительно на меня посмотрел, явно удивившись, и я пояснил:
– Наверное, вы правы насчет "не придаю значения". Простой школьник может не понимать, что увидел. А мне очень хочется знать, кто же во всем этом виноват.
– Действительно хочется?
Я еще пытался понять, к чему этот вопрос, а Контролер вдруг перегнулся через стол и положил ладонь мне на запястье. Так, словно хотел подбодрить.
– Не стоит бояться.
Пришлось пояснить:
– Я не боюсь. Слишком устал. И это, у меня от стимов постоянно ощущение, что я в своем теле как в доспехе. Раздвоенность сознания такая.
Он спокойно кивнул. Уже началось или я по своей воле сказал? Вроде хотел... Чтобы не думать о всяких глупостях, я стал рассматривать его. Невежливо, да, но ведь интересно.
Мужчина средних лет, не слишком высокий, но и не мелкий. Среднее телосложение, обычные черты лица. Выделялось в нем только одно – татуировка. Половина лица была скрыта сложным узором переплетающихся линий, создавая иллюзию погружения в тьму. Словно есть незаметная шторка, которая отбрасывает эту тень. И сейчас он откинет эту шторку, а потом случится что-то...
– Начнем, пожалуй. Сколько вам лет?
И я начал отвечать. Он спрашивал, ему было интересно. Я, из глубины своего Майс-доспеха, с недоумением наблюдал, как мое тело само, без моего разрешения и даже без участия воли отвечает на любые, абсолютно любые вопросы собеседника. Нет, это не было больно или еще что-то, мне-внешнему хотелось выговориться. Контролер слушал, задавал наводящие вопросы, а я говорил. Тело говорило. А я лишь смотрел его глазами, скользя взглядом по линиям татуировки.
Постепенно он почти перестал спрашивать – поток было уже не остановить. Я рассказывал обо всем сам, выкладывал все, даже то, в чем и себе не сразу признаешься. Меня тошнило правдой: школьные дела, увлечения, друзья, враги, драки, вечеринки – все это сменялось работой, зависанием в зале подобий, снова работой, проблемами, новыми драками, полиция, мама, друзья, директор, нулевка, доспех, стучащие зубы и дрожащие колени, мысли о смерти, усталость, желание убить, непонимание происходящего...
Я захлебывался словами и это было замечательно.
А тому Майсу-внутри было грустно. Потому что так говорить можно было... Так говорить нельзя было никогда, ни с кем. Настолько откровенным нельзя быть даже с самим собой.