Вздохнув, я поглядел на сидящих за столом. Ну и как им теперь объяснить, что это не я устроил? И поверят ли они тому, что я не ору и не ругаюсь лишь потому, что опять обдолбался тишиной? Все понимаю, но даже изобразить удивление не получается.
Чтобы не видеть эти косые взгляды я снова повернулся к окну. Маму жалко.
– Мда. – Комендант замолчал, потом вздохнул: – Значит, готовим ставку особого порядка.
Можно и так назвать. Но суть одна – смертники, задача которых не выстоять, а продержаться как можно дольше, позволив узнать о силах Единства. Потому что если оно после устранения Фарисона продолжает себя так вести, то мало ли что там дальше? Предполагать можно что угодно, а решит все равно бой.
За спиной продолжали что-то обсуждать, о чем-то спорить, я не прислушивался. Поспать бы, часиков десять. Или даже больше. А потом взять планшет, устроиться в какой-нибудь кафешке с интересными рассказами про великие сражения и героические подвиги. Самое приятное в которых то, что случалось все это не с тобой.
– На этом закончим. В пять жду от вас докладов.
Уже в дверях меня остановили:
– Очоа.
Я остановился, дверь кто-то заботливо прикрыл с той стороны. Мы остались с комендантом наедине.
– Кого возьмешь в ставку?
– Из тяжей буду только я.
Переспрашивать он не стал, но уточнил:
– По уставу, любой доброволец в весе юнита...
– Только я. Остальные вам пригодятся при зачистке.
Это еще нужно будет обеспечить. Новички послушаются тех, кто их пригласил, но вот Пчелка... Хотя она же не дура?
– Это ты сделал?
Вопрос лишь прозвучал неожиданно, я даже нахмурился, пытаясь сообразить, но потом понял и уставившись на него ответил:
– Нет.
Он еще секунду померился взглядом с тишиной, которой я был залит по уши, а потом кивнул:
– Значит, только один тяж. Хорошо, учту.
Делать вид, что он очень занят и перекладывать бумажки он не стал, но и говорить прощальное напутствие не собирался. Просто подождал, пока я выйду и все. Он же не всерьез вот это? Ну какой из меня злодей-манипулятор? Да и кто бы ответил...
В боксе снова было тихо, лишь сержант дремал на раскладушке. Когда я вошел он было подхватился, но потом махнул рукой и лег обратно. Счастливчик, мне всего часа полтора получилось подремать.
Два месяца назад я мог часами спорить о важности балансировки, тратил часы на самостоятельные попытки просчитать тонкие настройки разных моделей и мечтал просто пройтись в "настоящем турнирном" тяже. Сейчас... ходит, выстрел держит – вот и ладно. Может, пойти в доспехе Дитриха? Все-таки бело-золотой куда нарядней. Как на это отреагирует Единство? Сочтет за обман или оно в самом деле меня отличает? Вот никогда никого не выделяло, а тут вдруг стало?
Или это посмертная месть Фарисона?
Так и не решив ничего, я колупнул свежую краску на плече. Кто-то из техников без команды без приказа нанес знаки ветерана. Пять закрытых ставок. Даже не верится. У меня ни на одной модели не было такой раскраски, казалось кощунственным сделать что-то подобное. Но тем не менее – я это сделал.
Впрочем, теперь надо проделать кое-что потрудней.
Бокс копья Циммерман был на другой стороне здания и с каждым шагом я чувствовал, что моя решимость куда-то улетучивается. Как можно уговорить рыцаря не идти в бой? Захочет ли она вообще меня слушать? И что мне делать? Но в этой ставке ее быть не должно, я уверен.
Ханна сидела на верстаке с мрачным видом и разглядывала свой доспех. При виде меня она хмыкнула, но ничего не сказала. Я сел рядом и чтобы занять руки стал перебирать разложенные инструменты.
– Это правда?
Какие-то они все неразговорчивые сегодня. Впрочем, Ханна тут же уточнила:
– Теперь Единство можно распознавать даже неактивным?
– Правда. Схемы уже выслали из города.
Она кивнула и после недолгого молчания уточнила:
– А этого делягу, Фарисона?
– Тоже правда.
Ханна кивнула еще раз.
– Наверное, ты прав. Сама бы удавила гаденыша. – Она смотрела в окно с точно тем же выражением, которое я видел в зеркале. – Я столько сделала, чтобы доказать всем – я рыцарь! И что теперь? Что мне теперь делать, парень? Зачем я теперь нужна? Столько лет... Нам стоит сдохнуть в этом бою, чтобы остаться легендами навсегда.
– Мы не имеем права. Пока люди сражаются мы должны их прикрывать. Работа у нас такая.
Она зло глянула на меня, но потом кивнула. Дитрих придумал бы какие-то другие слова, умнее и правильнее. И более соответствующие тому, что я сказал следующим:
– И еще... Ханна, в этот бой ты не пойдешь.
Она поняла не сразу, потом нахмурилась:
– Какое еще "не пойдешь"?
Что противно в этих стимах так это то, что они вдруг перестают работать. Спасительная серость куда-то мигом пропала, пришлось выдавливать из себя какие-то неубедительные оправдания. Пчелка слушала их меняясь в лице – от недоумения до отрицания:
– Идти в такую ставку это мое право и я им воспользуюсь, уж будь уверен.
– Ханна, этого не нужно. Ты там не нужна.
– Сам только что сказал – мы должны прикрывать. Вот и займусь!
– Нет смысла. Тебе лучше остаться и пойти с командой зачистки – там ты действительно пригодишься.
– Я сама определяю, где мое место!
– Пчелка...
– Для тебя – пилот Циммерман!
– Идиотка, тебе-то зачем умирать?!
– Я иду! Это мое право! – Она подтвердила свой крик тычком, заставив меня отшагнуть, а потом отвернулась и бросила через плечо. – Разговор окончен, решение окончательное. Проваливай!
Может, это было случайно, а может я не думая сам схватился за привычное. Было бы странно парню с моим именем не уметь махать дубинкой, или просто куском арматуры. Не останавливаясь, не думая, чтобы не испугаться и не испортить все окончательно, я подхватил с верстака монтажный ключ и развернувшись ударил Циммерман по голове, стараясь бить по касательной.
Что-то она успела заметить, но рефлексы пилота не спасли. Ее колени подкосились, она успела ухватиться за верстак, но я быстро шагнул, нагнулся и ухватив ее за лодыжку дернул, не давая подняться. Зазвенели посыпавшиеся на пол инструменты, я быстро примерился и коротко, сильно ударил. Пчелка закричала, но крик тут же перешел в сдавленное рычание.
Ханна лежала, держась за ногу и я видел, что она прикидывает, как встать и вцепиться в меня. Пришлось обойти, чтобы быть у нее за спиной.
– Я встану! Я всегда встаю!
– Тогда я сломаю тебе вторую ногу.
Не слушая ругательств, я дошел до стола, снял трубку и набрал номер своего бокса:
– Джек? У пилота Циммерман небольшая проблема. Зайди к ней и помоги добраться до медиков.
Пусть пройдут, хромая, по коридорам. Их увидят и меньше будет вопросов. К ней.
– Скотина. Зачем?! Тебе что, так важно быть одному?! Получить всю славу?!
– Мне важно, чтобы в команде зачистки был хоть один настоящий рыцарь.
Она молчала и я, как мог, объяснил:
– Сколько в высшей лиге рыцарей? И сколько из них приехали помогать в зараженный город? Ты и Винс. Он умер, ты должна остаться в живых.
Прозвучало довольно глупо. Вот ради этого я избил ее? Стоило того, Майс?
Уже когда я открывал дверь за спиной прозвучало снова, совсем тихо:
– Скотина.
Да нет, все правильно сделал. Ведь "правильно" это не всегда "хорошо".
Так что все в порядке. Потом придет и плюнет мне на могилку, не вопрос.
Лишь открывая дверь в свой бокс я понял, что мне мешает – я так и шел по коридорам с железякой в руке. То-то люди от меня шарахались.
– Привет, Майс!
– Привет, Биб.
Стоп. Эти что здесь делают?
– Вы чего, в гости зашли?
– Не, оформиться в ставку.
Я покосился на монтажку, потом аккуратно положил ее рядом. Биби стоял прямо передо мной, Мори что-то с любопытством разглядывала в доспехе, Фиби сидела на стуле и смотрела на меня, а Мария глядела в окно. Как раз на главное здание.
– Кто вас туда возьмет, школьников.
Биб тут же парировал:
– Как оперативники Стражи мы имеем преимущество перед любой кандидатурой.
– Вы школьники!
– Как и ты, Майс. И я буду сражаться в этой ставке рядом с тобой, громила.
Сказано было вроде как с усмешкой, но я знал Биби лучше всех. Он пойдет в бой, даже если придется ломать ноги уже мне. Не тот человек увлекся рыцарями, он мог бы стать настоящим.
– Фиби, Мори, это не игрушки...
– Мы идем.
– Ага.
Я перевел взгляд на Вардес, но та повернулась и подтвердила:
– Иду.
Все, что мне оставалось, это тупо махнуть рукой. Я не могу спасти всех, особенно когда они рвутся сдохнуть без пользы и славы.
– В нули вас всех. Если какие вопросы – обращайтесь к Леннару, это лейтенант здесь, он все объяснит. Мне надо поспать, ночь была тяжелая.
– Да. Мы слышали.
То, что это сказала Мария, глядя на здание, с крыши которого я стрелял в ее парня... Нет, не уговорить. А точно надо это делать? Ну вас, я уже вообще ничего не соображаю. Бью своих, ору на хороших людей, не рад компании лучшего друга и замечательной девушки.
Сволочи эти рыцари, могли бы и написать, что драки с единицами самая меньшая из проблем. Куда больше неприятностей доставляют люди.
Впрочем, поспать не удалось.
Прибежал все тот же Гоф со стопкой планшетов, потом меня вызвали на внеочередное совещание, где я с тупым видом и ничего не понимая просидел полтора часа. Лишь под самый конец аналитики выдали более-менее здравую мысль, пришлось подключаться к обсуждению, вытаскивая из памяти все, что я когда-то читал в мемуарах о подобных случаях. Наконец приняли решение, но вместо койки я отправился в зал совещаний, где ждали добровольцы.
Конечно, любое участие в ставке добровольно, это само собой, но в такую пустят лишь тех, кто подписался совершенно точно зная все подробности. Потому что тех, кто посылал людей не рассказывая им ничего, потом обычно судили и вешали.
И вот люди сидели передо мной, а я должен был им что-то сказать. Почему я? Потому что капитана ставки на совещание не пригласили, он как раз всех собирал. Поэтому именно я должен им рассказать о том, как распорядились их жизнями. Неужели не было кого-то более умного или знающего? Или меня так наказывают?