– Кого же тогда покрываете? – спросил Пушкин.
Урсегов запахнул простыню.
– Ну посмотри на меня, стою перед тобой, как при рождении: кого я могу покрывать? Зачем? Поверь, Алёша, невинен, как младенец…
И он подмигнул.
– Последний вопрос, граф… Рассказывайте о вашем «Клубе веселых холостяков»…
Урсегов только этого и ждал.
– Давно бы так! Пойдем в мыльную, наши тебя заждались… Примем тебя в члены клуба. Заодно смоем все грехи… Надеюсь, я оправдан?
Граф был столь любезен, что предоставил чиновнику сыска свое купе, чтобы облачиться в банный наряд.
А между тем Агата, замотанная в простыни, уже скучала за ширмой. Душно и нет оранжада, как в Клину…
Пока все складывалось наилучшим образом.
Приехав с мадам Бабановой, сестрами и Василисой в семейном ландо, она не замечала красот гостиной в стиле «французский ренессанс», которая находилась в женском отделении. В семейном купе она приняла девичью рубашку у Астры Федоровны, как требовали традиции, и обмоталась простынями так, что превратилась в живую статую. Понять, кто скрывается под простынями – мужчина или женщина, – было трудно. Авива Капитоновна заметила, что в парильной будет душновато, но Агата ответила, что боится обжечь кожу паром. Нарочно отстав, она не пошла за всеми в парильную. Подхватив таз и кем-то оставленный веник, Агата пробралась в дальний угол мыльной и нашла дверку. Дверка оказалась не заперта. Легонько толкнув, она проскользнула на мужскую часть. И затворила за собой.
Видеть голых мужчин Агата не стыдилась. Но отчего-то сердечко ее билось учащенно. Как обещал граф, ширма небеленого холста, которую иногда ставили мыльщики, чтобы скрыть слишком застенчивых или известных господ, стояла, где должна. Прикрываясь тазом как зонтом, Агата зашла за ширму и стала ждать.
В парильную входили и выходили. Доносились мужские голоса. Ей казалось, что голоса похожи на те, что были в Клину. Затем слышались новые, куда более похожие. Агата решила не гадать, а дождаться. Наконец раздался хорошо знакомый голос графа. Он собрал друзей в мыльной. Агата никого не могла разглядеть за ширмой. Зато услышала, как представляет каждого поименно: Исидор Гурлянд, Рихард Ферх, Александр Тангет…
Она еще подумала, для чего этот парад? Пусть скорее заставит их говорить.
– А теперь, о други мои, позвольте представить вам нового члена нашего клуба! – донесся торжественный голос Урсегова. – Мой товарищ и вскоре родственник Алексей Пушкин!
От удивления Агата забыла о соблюдении маскировки и выглянула из-за ширмы. Никаких сомнений: чиновник сыска собственной персоной. В тапочках и простыне.
Значит, Пушкин все знал о клубе и играл с ней, как с безмозглой куклой? Просил помощи, когда помощь ему не нужна была вовсе? Какое подлое коварство! Нет, грубый, беззастенчивый обман.
Обида окутала Агату горячим паром. Скользя на мокром полу, она направилась обратно. Толкнула дверцу.
Потом еще раз.
Ударила плечом.
Бесполезно. Чья-то добрая рука закрыла замок.
Говорят, что лиса, попав в капкан, иногда отгрызает себе лапу. Несколько раз Агата попадала в капкан куда более опасный, но всегда выбиралась целой и невредимой. Даже руку не пришлось откусывать. Погибать сейчас она не собиралась.
Отбросив веник, который мешал, и схватив медный таз обеими руками за рукоятку, она пошла на ширму. Оттолкнув легкую преграду и полагаясь на внезапность, Агата ринулась вперед – туда, где на лавке сидели члены преступной шайки, а граф-атаман и лжец из сыска красовались перед ними в простынях. Она завизжала гадким низким визгом, от которого стынет мужская кровь, и принялась размахивать тазом, как воин, рубящий врага, не разбирая, кому и куда достаются удары.
Фурией мщения пронеслась Агата по мыльной, швырнула таз, павший на фарфоровый пол со страшным грохотом, и метнулась в коридор. Благо расположение мужского и женского отделений не отличались.
Поднявшись кое-как, граф придерживал глаз, под которым разрастался кровавый синяк.
– Боже, какая фантастическая, невероятная женщина! – пробормотал он.
Пушкин не расслышал. В голове его звенели колокола, причем совсем не свадебные. Получить медным тазом по лицу оказалось довольно необычно: мысли крепко встряхнулись.
Когда у механической куклы-автомата заедает вращающийся вал, кукла беспомощно замирает. Агата знала о полезном свойстве мужчин впадать в ступор перед внезапным событием, которое не помещалось на валике в их голове. Скинув простыню с головы и тапки, она неслась вниз по лестнице, развевая знамя волос и сверкая голыми пятками. За собой Агата оставляла окаменевших мужчин. Самым стойким оказался швейцар на входе.
– Баба! – вылетело у него слово, запрещенное в приличном заведении.
Агата перебежала в женское отделение, вызвав легкую оторопь у служительниц. Она вошла в купе, где отдыхали распаренные барышни и мадам Бабанова. На вопросы «куда же подевалась?» Агата изобразила недомогание. Ей стало дурно от жара и пара, вышла на свежий воздух. Мытье продолжить не сможет, приносит извинения, должна вернуться в гостиницу, чтобы привести себя в порядок. Вечером обещает быть на семейном ужине. Быстро одевшись, Агата вышла из бань, дав слово больше никогда не возвращаться в это гадкое место.
Добравшись до своего номера, она вдруг обнаружила, что злость на Пушкина развеялась. Агата заставила себя подумать. Полезное занятие помогло взглянуть несколько по-другому на Пушкина в простыне. Быть может, он оказался среди убийц, чтобы добыть доказательства? Пошел в логово безжалостных хищников, чтобы изобличить их? Рискнул ради спасения Астры Федоровны?
Ну конечно! Он снова защитил ее. При помощи графа клуб веселых холостяков-убийц узнал, что Астра Федоровна будет в бане. Они решили разделаться с ней там. Дверцу открыли для подготовки преступления, а вовсе не ради каприза баронессы фон Шталь! Граф заранее все спланировал и потому так легко согласился провести ее в мужское отделение: дескать, у вас на виду, баронесса, убьем Астру, а вы ничего не поймете.
Как убьют? Да проще простого: в мыльной женского отделения стоит густой пар. Стоит одному из шайки укутаться простыней, схватить Астру и вытащить через дверцу, ее ничто не спасет. Задушат или утопят в медном тазу. Бросят тело в мыльной, как будто девушке стало плохо. Пушкин догадался и спас Астру своим присутствием. При нем шайка не посмела совершить убийство.
Маятник настроения качнулся в другую сторону: Агате стало мучительно стыдно, что могла так гадко думать про Пушкина. Надо было срочно исправить ошибку. Взяв чистый лист, она написала краткое письмо с извинением и добавила, что сегодня раскроет тайну «Клуба веселых холостяков». Их план Агата поняла во всей глубине: одним ударом покончить со всеми препятствиями. Убить Астру и разделаться с баронессой, которая сует свой нос куда не следует. Наверняка мадам Бабанова пожаловалась графу, тот испугался и стал действовать решительно. Ну, ничего, она готова принять бой…
До назначенного времени осталось совсем немного. Агата спустилась в холл гостинцы и вручила портье письмо: доставить в сыскную полицию. Сандалов обещал исполнить немедленно и кликнул мальчишку-посыльного. Зато другая просьба привела его в ужас: мадемуазель требовался охотничий нож. Или финка. А лучше револьвер.
– Нет уж, увольте, – решительно отказался он. – У вас особые отношения с полицией, а мне потерять место никак невозможно… Со всем уважением к вам, но увольте, не могу…
Трусил портье разумно. Агата не стала вынимать из него душу, а прямиком направилась в кухню ресторана. Улыбнувшись повару, который отрубал курице голову, забрала поварской нож, лежавший без дела.
– Утром верну! – пообещала она окаменевшему повару (у него тоже валик в голове заклинило) и исчезла.
Нож, не слишком большой, надо было спрятать. Карманов, как в мужских сюртуках, в платье не имелось. В сумочку не помещался. В рукав не влезал. Недолго думая, Агата просунула его за шиворот, надеясь, что тесный корсет удержит лезвие. В случае опасности сможет дотянуться до рукояти. Нож проскользнул и остановился где-то между лопаток. Ощутив холодок стали, Агата попробовала достать. Пальцы коснулись обуха рукоятки, но вытащить будет непросто. Придется изобразить жуткую чесотку на спине.
Готовая и вооруженная, как никогда, Агата вышла из гостиницы на Никольскую. Окликнул извозчик:
– Баронесса фон Шталь? За вами послано…
Она забралась на диванчик пролетки:
– Куда едем, любезный?
– Велено на Якиманку отвести.
– Кто велел?
– А нам без разницы, – ответил извозчик, трогая вожжи. – Господин какой-то нанял… Заплачено сполна, привезем в лучшем виде… Но-о-о, пошла, родимая…
Пролетка покатила по темной улице. Извозчик не выглядел членом клуба убийц. Вроде настоящий мужик, не переодетый. Агата старалась унять волнение, которое становилось сильнее. Нож при неловком движении колол в поясницу.
Ночной город был неузнаваем. Агата вертела головой, но вскоре перестала понимать, где едет. Догадалась, что оказались в Замоскворечье. Начались двух– и одноэтажные старые дома, огороженные заборами. Пролетка поворачивала в темные переулки, выезжала и снова поворачивала. Как вдруг остановилась в каком-то темном проулке.
– Извольте, приехали.
Прежде чем сойти, Агата огляделась. Ничего подозрительного, тихо, каменный забор, калитка в сад. Она спрыгнула на брусчатку. Извозчик крикнул лошаденке «пошла!» и скрылся под стук колес.
Агата осталась в одиночестве.
Из калитки появилась согбенная фигура, которая склонилась еще ниже.
– Баронесса фон Шталь? – услышала она тихий голос.
– Кто вы и что хотите? – ответила Агата, заведя руку за спину, как будто поправляя шляпку. Проклятый нож съехал так низко, что пальцы чуть доставали рукоятку. Надо бы наверх подтолкнуть.
– Вас ожидают, – ответила фигура, вежливо пропуская даму.
Агата глубоко вдохнула ночной воздух и шагнула.