Она провалилась во что-то мягкое, и падала, падала, падала без конца.
Пропасть была бездонной.
Сверху придавила плита тяжелая и бесконечная, как смерть.
«А Пушкин не узнает», – мелькнула последняя мысль.
И наступила тьма.
Продолжить приятное знакомство в ресторане Пушкин отказался. Он вышел из бань и заметил, что из семейного ландо ему машут ручкой.
– Алексей Сергеевич!
Пушкин подошел и поклонился. В сумерках барышни и мадам Бабанова светились чистотой и румянцем. Глянув на него, Астра хмыкнула и отвернулась. Гая что-то рассматривала на полу кареты, а Василиса еле заметно кивнула.
– Что у вас с лицом? – заботливо спросила Авива Капитоновна.
– Поскользнулся в мыльной, – ответил Пушкин. Изрядный синяк под правым глазом гордился сам собой.
– Какая неприятность… Как же будете под венцом стоять с таким украшением?
– Можем отменить.
– И думать нельзя! – торопливо ответила будущая теща. – Непременно приложите свинцовую примочку. Непременно!
Пушкин обещал приложить, как только попадется аптека.
– Мадам Капустина не любит баню? – спросил он.
– Прекрасно обошлись без нее.
– А моя родственница?
– Ей стало дурно, уехала в гостиницу… Разве баронесса не передала вам мое приглашение?
– К сожалению, нет…
– Так мы вас ждем с тетушкой на ужине. Не опаздывайте! – Мадам Бабанова помахала на прощанье.
Ландо отъехало. Пушкин остался. Нехорошее чувство, даже не чувство, а не пойми что заскреблось на душе. Он отрицал любые проявления человеческой психики, которые не могла объяснить математика: такие, как предчувствие, спиритизм, угадывание мыслей, ясновидение, привидения и тому подобное. Если даже тетушка отказывается читать «Ребус», в котором больше не было ребусов, а только мистика, то ее племянник тем более не подвержен антинаучной слабости. Однако что-то тревожило.
Пушкин поймал извозчика и поехал в гостиницу.
Портье Сандалов узнал его и чуть не вытянулся в струнку, видать, не забыл о прошлых грешках. Доложил он точно и обстоятельно. Баронесса фон Шталь (Сандалов предпочитал называть Агату так) отбыла с час назад, за ней прибыл извозчик, чужой, у гостиницы не стоит. Портье не скрыл, что у него потребовали нож или револьвер. Он же категорически отказал. На этом баронесса не остановилась. Повар ресторана пожаловался, что она забрала с кухни поварской нож. А официант донес, что баронесса в гардеробе засунула этот нож за шиворот, нимало не стесняясь. Если что случится – Сандалов ни при чем. Еще днем баронессе была доставлена записка, содержание ему неизвестно. Около пяти вечера в холле она имела беседу с господином, которого портье опознал как графа Урсегова. Граф жадно целовал ей руки и вышел из гостиницы в счастливом расположении духа. Выложив все до капли, Сандалов был опечален тем, что записка от баронессы уже отправлена в сыск. Какая досада…
Взяв извозчика, Пушкин поехал на Страстную площадь.
Тетушка встретила холодно. Обращалась к нему «Алексей», что показывало, как глубока ее обида. Про Агату сказать ничего не могла: после завтрака та направилась к Бабановым, более ей ничего не известно, не появлялась. Ужинать у Бабановых Агата Кристафоровна отказалась окончательно. Пушкин не слишком уговаривал. Тревога все более овладевала им.
Пешком он добрался до Малого Гнездниковского. В приемном отделении сыска было пустынно. Даже Лелюхин, частенько остававшийся допоздна, чтобы не возвращаться в пустую квартиру, отправился на свадьбу. Записка Агаты ждала на столе. Пушкин прочел. Тревога не уменьшилась, напротив, вспыхнула с новой силой.
Он дошел до дома на Тверской.
Встретили его, как встречают желанного и драгоценного жениха. Мадам Бабанова обняла, троекратно облобызала и выразила сожаление, что тетушка не смогла быть. Уйти не позволила: наверняка баронесса появится с минуты на минуту.
Ужин был накрыт в большой столовой на шестерых. Сестры и Авива Капитоновна сидели далеко друг от друга, оставляя места для гостей. Василису за стол не позвали. Пушкин сел, куда ему указали, напротив Астры. Авива Капитоновна о чем-то щебетала, Гая и Астра то и дело бросали на него взгляды. Он следил за минутной стрелкой больших напольных часов. Где пропадает Агата, раскрывая тайну клуба холостяков, и для чего ей понадобился нож, что с ней сейчас происходит – обо всем этом Пушкин старался не думать. Чтобы не нагонять страхи.
Посидев полчаса, он растратил запас терпения окончательно и больше не мог ждать неизвестно чего. Не притронувшись к еде и напиткам, Пушкин встал, принес извинения, что срочные дела по службе заставляют покинуть вечер. Авива Капитоновна уговаривала остаться, но Пушкин пошел к выходу.
Перед ним дверь в большую столовую медленно раскрылась.
В дверном проеме стоял купец Бабанов. Живой и невредимый.
Из тьмы Агата вернулась. Перед глазами плыли неясные пятна, размытые темнотой. Свои руки она нашла за спиной. Попыталась шевельнуть. Запястья стянуты. В затылок ударила боль чугунным ядром. Агата зашаталась, попробовала двинуться. Горло что-то сдавило, отнимая воздух. Она замерла, смогла вздохнуть. Змея, сдавившая шею, захват ослабила, но не выпустила, терлась шершавой петлей.
– Захочешь умереть, толкнись сильнее, – раздался голос позади.
Агата попробовала повернуть голову, но затылок налился свинцом. Накатила дурнота. Внизу метнулось пятно света.
– Ну, прощай, баронесса, больше не увидимся, – сказал кто-то. Агата была уверена, что этого голоса не слышала раньше. – Проживешь, сколько сможешь… До утра всяко не дотянешь… Не мучь себя понапрасну… Кончай одним махом… Шаг – и готово… А то ведь толкну…
Послышался хриплый смешок, пятно света мелькнуло и исчезло. Донеслись тяжелые шаги и звук закрываемого замка. Настала тишина.
Нож…
Надо вытащить нож… Агата повела плечами. Лезвие прижималось к спине, но добраться до него со связанными руками – фокус невероятный. Не стоит тратить остаток сил.
Глаза привыкли к темноте.
Оглядевшись, Агата поняла, что стоит на возвышении. Нагнув подбородок, увидела под ногами обрыв и темнеющий пол, до которого не меньше аршина с вершком[30]. Поставили на самом краю. И не сдвинуться: веревку натянули так, чтоб не могла шелохнуться. Надо стоять, пока есть твердость в ногах. Стоять до конца. А кончится сила – и всё. Когда найдут, будет висеть мертвая, высохшая и некрасивая. Пушкин увидит, и ничто в его ледяном сердце не дрогнет. Погибнет Агата зазря…
Она приказала себе думать только о мщении. Отомстит тем, что выживет. Раз попалась в глупейшую ловушку, нельзя доставить им удовольствие своей гибелью. Еще доберется до них. За все заплатят… Назло выживет и укажет на убийц. Лишь бы упрямства хватило продержаться до утра. Будет кричать и звать на помощь, может, кто и услышит.
Голову повело, в ногах появилась предательская вата. Ужасно захотелось сеть. А лучше прилечь… Почти равнодушно Агата подумала, что до утра не дотянет. Жить ей осталось час или два… Веревка сильнее ненависти… И Пушкин не узнает…
Правило IV. Девичник
Жених имеет право проводить с невестой каждый день по нескольку часов вместе. Поцеловать при встрече руку невесты ему дозволяется даже при чужих, но напоминаем, нежности между женихом и невестой в обществе действуют на присутствующих вообще, а на посторонних лиц в особенности, щекотливо и ставят их в весьма неловкое положение. Следует избегать оставлять жениха и невесту наедине. Обыкновенно при посещениях его присутствует мать или родственница, или, наконец, сестра, хотя бы меньшая. Также при выездах, на гуляньях, в концертах, в театре молодые люди не должны являться без сопровождения. Только когда до свадьбы остается самый короткий срок, можно позволять им некоторую свободу в обращении, и тогда никто не найдет это предосудительным.
Авторы журнала «Ребус», который так разочаровал Агату Кристафоровну, не пришли к единому мнению, что такое привидения. Одни полагали, что это проявление животного магнетизма. Другие считали их сущностями особого состояния материи, нечто вроде космического эфира. Некоторые уверяли, что привидения и явления на спиритических сеансах – по сути одно и то же. Были и такие, кто видел в них посланцев четвертого измерения, недоступного современной науке. И лишь самые простодушные уверяли, что привидения – неуспокоенные души. Хотя подобные статьи редактор журнала, господин Прибытков, старался не печатать. Нельзя же потакать народным суевериям. И без того народ верит во всякую ересь.
От народа семейство Бабановых ушло не слишком далеко. Можно сказать, никуда и не уходило. Только разбогатело. Крестьянские корни в них были сильны и глубоки. Мадам Бабанова, дочери да и вся прислуга стучали по дереву, плевали через левое плечо, боялись черного сглаза и встречи с монахом, ну и, конечно, верили в призраков, домовых и привидений. Явление господина Бабанова в большой столовой посреди ужина они отметили в меру своего страха. Авива Капитоновна вжалась в спинку стула и до белизны кожи сжала вилку. Астра Федоровна взвизгнула, вскочила, отбросив стул, бросилась к привидению, и, подпрыгнув, повисла на его шее, яростно целуя в щеки, тычась лицом в его бороду, издавая звуки ошалевшего котенка. Всегда тихая Гая Федоровна смахнула тарелку, побежала к привидению, уткнулась ему в бок, вцепившись в отворот пиджака. Привидение обнимало сестру, приговаривая:
– Ах вы мои милые, ах вы родимые, звездочки мои ясные, как же по вам соскучился, крошки мои сердечные…
Отдав привидению краткий поклон, Пушкин поспешил из столовой.
Он думал, как сильна крестьянская кровь. Конечно, присмотревшись, было заметно множество отличий Дмитрия Козьмича от портрета старшего брата. Они не были близнецами. И борода, и лоб, и прическа отличаются. Но лицо и взгляд, хищный, бабановский, давящий, как лапа зверя, похожи, будто отражения в зеркале. Ну и фамильная ложбинка между бровями пролегла…