Социальная морфология (1899)
Прежде чем приступать к анализу работ, которые мы объединили под вышеуказанной рубрикой, следует объяснить значение предложенного термина.
Общественная жизнь зиждется на субстрате, который определяется по размеру и по форме. Он состоит из массы индивидуумов, составляющих общество, из способов, какими они расселяются по земному шару, из природы и конфигурации всех видов объектов, которые оказывают влияние на коллективные отношения. Социальный субстрат будет различаться в зависимости от того, больше или меньше население по размеру и плотности, сосредоточено ли оно в городах или разбросано по сельской местности, в зависимости от того, как застраиваются города и возводятся дома, обширно или нет занимаемое обществом пространство, в зависимости от природы границ, которые обозначают это пространство, и путей сообщения, которые его пересекают. С другой стороны, структура этого субстрата прямо или косвенно воздействует на все социальные явления точно так же, как все психологические явления косвенно или непосредственно связаны с состоянием мозга. То есть перед нами целый ряд проблем, явно представляющих интерес для социологии, и все они должны рассматриваться одной и той же наукой, поскольку все относятся к одному и тому же предмету. Именно эту науку мы предлагаем называть социальной морфологией.
Исследования, посвященные данным вопросам в настоящее время, ведутся разными дисциплинами. География изучает территориальную конфигурацию государств, история прослеживает эволюцию сельских и городских групп, в то время как демография занимается всем, что имеет отношение к распределению населения, и т. д. Мы считаем уместным вывести эти «фрагментарные» науки из их добровольной изоляции, позволить им вступить в контакт друг с другом и объединить их под одной рубрикой. Тем самым они смогут осознать свое единство. Позже мы увидим, что в настоящее время географическая школа пытается выполнить аналогичный синтез и создать единую дисциплину политической географии. Однако мы опасаемся, что этот термин может вызвать недопонимание. На самом деле необходимость состоит отнюдь не в изучении форм Земли, а в изучении того многообразия форм, которые принимают общества, распространяясь по земному шару. Несомненно, водотоки, горы и прочие признаки выступают составными элементами конституции социального субстрата. Но они далеко не единственные и даже не самые важные. Употребление слова «география» неминуемо побуждает нас приписывать им значения, которыми эти признаки не обладают, что опять-таки будет показано далее. Количество людей, способы их группировки, формы их жилищ – все это ни в коем случае не является географическими фактами. Зачем же тогда использовать термин, претерпевший столь сильное искажение исходного смысла? По этим причинам нам кажется необходимым ввести какое-то новое обозначение. Предлагаемый вариант явно выделяется тем, что он подчеркивает единую природу предмета всех перечисленных исследований (речь о воспринимаемых материальных формах общества), то есть фактически природу субстрата.
Более того, социальная морфология предполагает не просто описательные науки, которые станут фиксировать результаты наблюдений без дальнейшего анализа. Она может и должна разъяснять. Она должна изучать, при каких условиях меняется политическая территория народов, меняются характер и конфигурация их границ, а также чем обуславливаются различия в плотности населения. Она должна установить, как возникают городские сообщества, каковы законы их развития, как они растут, какую роль играют и т. д. Значит, социальная морфология должна не просто изучать социальный субстрат в том виде, в каком он успел сформироваться, и составлять его описания. Она должна наблюдать за его развитием и показывать, как он формируется. Это не чисто статическая наука, она вполне естественным образом включает в себя «течения», следствием которых будут состояния, изучаемые этой дисциплиной. А здесь наряду с прочими отраслями социологии история и сравнительная этнография окажутся незаменимыми дополнениями.
Цивилизация и ее типы (1902)
В современной практике термин «общая социология», к сожалению, используется совершенно неточно. Обычно он употребляется для обозначения своего рода спекуляций, которые охватывают без различия и произвольно самые разнообразные категории социальных явлений и, следовательно, затрагивают все связанные с ними вопросы. Если коротко, налицо разве что крайняя неопределенность предмета. В большинстве работ, которые мы ежегодно рассматриваем под этой рубрикой, данный термин присутствует слишком часто. Однако общая социология может и должна быть чем-то иным. В то время как всякая специальная социологическая наука имеет дело с определенными видами социальных явлений, роль общей социологии может заключаться в воссоздании единства всего, что анализируется подобным образом. Проблемы, которые ей следует ставить ради достижения этой цели, ни в коем случае нельзя считать расплывчатыми или смутными. Их возможно сформулировать совершенно недвусмысленно, и они вполне поддаются методическому рассмотрению.
С этой точки зрения следует прежде всего спросить, как общество, будучи комбинацией относительно независимых частей и разделенных элементов, способно тем не менее образовывать индивидуальность, наделенную единством, сходным с единством конкретных людей. Совсем не исключено, что одним из факторов, более прочих определяющих этот результат, будет плохо проанализированный комплекс явлений, именуемый цивилизацией (он присущ каждому социальному типу и даже каждому обществу). Все дело в том, что каждая цивилизация обладает своего рода характерным «тоном», который звучит во всех проявлениях коллективной жизни. Вот почему мы сводим вместе те работы, что ставят своей целью выявление различных типов цивилизации.
Характер народов – еще один фактор того же рода. В обществе, как и в человеке, характер является главным, постоянным ядром, которое объединяет различные факты существования и придает жизни последовательность и преемственность. Вот почему мы включили в одну главу, сразу после следующей, все, что относится к коллективной этнологии. Более того, нетрудно предположить, что вопросы о типах цивилизации и о типах коллективного характера должны быть тесно связаны между собой.
Метод социологии (1908)
Отрывок из материала в журнале Les documents du progress (2, февраль 1908), ответы на вопросы анкеты по социологии, где предлагалось ответить на два вопроса:
1. Возможно ли делать выводы на основе уже достигнутых результатов социологических исследований в отношении открытия законов развития и причинных отношений в социальной жизни?
2. Какими способами социология способна достичь этой цели?
Мне не нужно отвечать на первый из вопросов этой анкеты, участвовать в обсуждении которой я почту за честь. Разумеется, я убежден, что нынешнее направление развития социологии открывает широкие перспективы для установления законов социальной эволюции, ведь я не могу не верить в осуществимость и практическую пользу решения задачи, которой вместе со многими коллегами посвятил свою жизнь.
Что касается способов, затронутых во втором вопросе, их можно охарактеризовать двумя словами: способы, или методы, должны быть историческими и объективными.
Применительно к историчности скажу так: цель социологии заключается в том, чтобы мы обрели возможность понимать современные социальные институты, чтобы мы получили хотя бы некоторое представление о том, в каком направлении им суждено развиваться и какими они должны стать, согласно нашим пожеланиям. Но для того, чтобы понять суть института, нужно сначала установить его состав. Это комплексное образование, состоящее из множества частей. Указанные части подлежат выявлению для последующего объяснения каждой из них. Но для того, чтобы их обнаружить, недостаточно рассмотреть институт в его усовершенствованном, новейшем виде. Ничто в нем не содержит указаний на различные элементы, из которых он состоит (точно так же нельзя невооруженным глазом увидеть клетки, из которых образованы ткани живого вещества, или молекулы, из которых состоят природные вещества). Необходим какой-то инструмент анализа, который предъявит нам эти элементы. Роль такого инструмента играет история. Фактически любой рассматриваемый институт оказывается составным. Части, его составляющие, складывались в целое последовательно. Потому достаточно проследить происхождение целого на протяжении определенного периода времени, в ходе истории, чтобы воспринять изолированно и в их естественном состоянии различные элементы, из которых возникает целое. То есть применительно к порядку социальных реалий история играет роль, аналогичную роли микроскопа в изучении порядка физических реалий.
Она не просто позволяет выделять элементы, но и оказывается единственным способом их выделения. Все дело в том, что объяснять элементы – значит демонстрировать, откуда они берутся и каковы причины их существования. Но разве возможно их обнаружить иначе, кроме как посредством возвращения в те времена, когда действовали предполагаемые причины? Эти времена остались в прошлом, и узнать, как возник каждый из элементов, мы можем, только возвращаясь к моменту их рождения. А раз это было в прошлом, то, следовательно, нам необходимо прибегнуть к помощи истории.
Теперь по поводу объективности. Под этим я подразумеваю, что социолог должен принимать во внимание состояния ума физиков, химиков и биологов, в которых те ступают на неизведанную территорию своих научных областей. Он должен приступать к изучению социальных фактов, исходя из убеждения, что не знает ровным счетом ничего относительно сути этих фактов и присущих им свойств, а также причин, от которых они зависят. Через методическое сопоставление исторических данных (иного способа нет) он станет развивать собственные представления и понятия. Да, подобное отношение к исследованиям трудно в себе поддерживать, поскольку оно идет вразрез с укоренившимися привычками. Живя в обществе, все мы обладаем какими-то представлениями о нем и склонны полагать, что с помощью таких вот обыденных представлений способны улавливать сущность объектов, к которым они относятся. Но обыденные представления складываются без всякой методики, для удовлетворения потребностей исключительно практического характера, а потому они лишены какой бы то ни было научной ценности. Они выражают социальные объекты ничуть не яснее, чем представления заурядного человека выражают субстанции и их свойства (свет, тепло, звук и т. д.), которые открывает для нас только наука. Таким образом, как сказал Бэкон, мы живем в окружении множества идолов,