от которых должны освободиться.
Сам этот факт побуждает осознать бессмысленность упрощенных объяснений, которые тщатся очертить социальные факты уверениями, будто те проистекают непосредственно из некоторых наиболее общих черт человеческой природы. Такому методу мы следуем, когда норовим объяснить институт семьи чувствами, пробуждаемыми кровным родством, а отцовский авторитет – чувствами, которые отец естественным образом испытывает к своему потомству, или брак – половым инстинктом, а договор – врожденным чувством справедливости и т. д. Будь коллективные явления и вправду истинными функциями человеческой природы (вместо того чтобы отражать бесконечное разнообразие этих функций, открываемое историей), они бы везде и всюду оказывались практически неотличимыми друг от друга, поскольку характеристики, которыми они наделяют человека, варьировались бы крайне мало. Вот почему я часто повторяю, что индивидуальная психология не в состоянии объяснять социальные факты. Причина в том, что эти психологические факторы являются слишком общими, они несовместимы со спецификой социальной жизни. Такие объяснения, приложимые, так сказать, ко всему, на самом деле ничего не объясняют.
Но эта концепция вовсе не связана с материализмом, в чем меня регулярно подозревают и упрекают. Те, кто осыпает меня подобными упреками, совершенно неправильно толкуют мои размышления. В общественной жизни все состоит из представлений, идей и чувств, и нет места лучше для наблюдения за действенностью этих представлений. Вот только коллективные представления куда сложнее представлений индивидуальных, они имеют собственную природу и подлежат изучению отдельной наукой. Вся социология есть психология, но это психология sui generis.
Еще я бы добавил, что, по моему мнению, этой психологии суждено дать новую жизнь многим вопросам, которые в настоящее время ставятся сугубо индивидуальной психологией, и даже оказаться полезной для теории познания.
Общество (1917)
Об обществе
Принципиальное различие между сообществами животных и человеческими обществами состоит в том, что в первых индивидуальное существо управляется исключительно изнутри самого себя, посредством инстинктов (за исключением малой толики индивидуального образования, которое само зависит от инстинкта). С другой стороны, человеческие общества представляют собой новое явление особой природы, заключающееся в том, что определенные способы действия навязываются или по крайней мере предполагаются извне индивидуума и дополняют его собственную природу: таков характер «институтов» (в широком смысле слова), которые появляются благодаря существованию языка и примером которых выступает сам язык. Они приобретают субстанциальность по мере смены людских поколений, причем эта смена отнюдь не вредит преемственности институтов; их наличие – отличительная черта человеческих обществ и надлежащий предмет социологии как науки.
Часть третья. Письма
О психологическом характере социальных фактов и их реальности (1895)
Бордо, 179, бульвар де Таланс, 14 декабря 1895 г.
Уважаемый коллега,
Большое спасибо за любезное предложение поделиться со мной Вашей книгой. Я прочитал ее с немалым интересом – вернее, перечитал, поскольку уже имел честь ознакомиться с Вашими статьями в Revue de Metaphysique. Более того, у меня была возможность убедиться, что все оценили Ваш труд по достоинству. Это исследование, которое просто невозможно недооценить для нас, обитателей другого берега Рейна; демонстрируя немцам, с какой заботой и добротой мы их изучаем, оно, быть может, побудит их проявлять больше интереса к нашим исследованиям. Ведь – мне кажется, что я не ошибаюсь, – Германия, по-моему, совершает ту же ошибку, какой предавались мы до 1870 года, закрываясь от внешнего мира.
Благодарю Вас также за внимание, уделенное моим собственным исследованиям, и за любезное и крайне интересное их обсуждение. Жаль, что приходится отвечать Вам письмом, хотя я очень хотел бы преодолеть расстояние, которое нас разделяет (или мнится разделяющим). Мне самому это кажется уместным, но будет, наверное, неловко нападать на Ваши рассуждения, пряча возражения за благодарностью. Тем не менее я должен указать на несколько упущений, которые противоречат в Вашем изложении моим идеям.
1. Я никогда не утверждал, что социология не содержит ничего психологического, и полностью принимаю Вашу формулировку относительно того, что она есть психология, но отличная от индивидуальной психологии. Я всегда считал именно так. Сам я определяю социальные факты как действия и представления sui generis; по моему мнению, социальное существо есть психологическая индивидуальность, но индивидуальность особого, нового типа. При этом, сформулировав указанное положение, я прихожу к выводу, что никто не имеет права рассматривать коллективную психологию как всего-навсего «продолжение», дополнение или новую иллюстрацию к индивидуальной психологии. Неужели именно здесь Вы потеряли нить моей мысли? Мне самому представляется, что постулирование этого принципа сразу влечет за собой необходимое следствие.
2. Разве чрезмерно реалистично утверждать, что в фактах (а не вне их) существует категория, которая выражает особые характеристики, каковые, следовательно, должны быть абстрагированы от реалий и изучаться отдельно? При чем тут гипостазирование? Позвольте сослаться на мой комментарий к тексту по этому поводу.
Более того, Вы, как мне кажется, чересчур остро воспринимаете специфику социальных фактов. Следовательно, мы с Вами вполне согласны относительно двух основных положений моей теории, и ведь эти положения, в сущности, лишь две стороны одного вопроса. Им я привержен сильнее всего.
3. Я не слышал заявлений, будто склонности, потребности и пр. не являются факторами развития; но для объяснения изменений, которые ссылаются на них как на свой источник, сами склонности должны меняться; а потому уже за их пределами нужно искать причины, вызвавшие эти изменения.
Прошу простить меня за эти объяснения. Я стремлюсь к тому, чтобы Вы меня правильно поняли, и эти объяснения лишь демонстрируют ту меру почета, которую я воздаю Вашей книге. Пожалуйста, не воспринимайте их иначе.
Остаюсь Вашим, и т. д.
Природа общества и причинное объяснение (1898)
Бордо, 6 февраля 1898 г.
Уважаемый коллега,
Я взял себе за правило стараться извлекать выгоду из любой критики моего труда, не отвечая на нее напрямую, за исключением случаев, когда идеи, мне приписываемые, оказываются настолько для меня чуждыми, что приходится публично отрекаться от них, чтобы не потерять доверия коллег и широкой публики. До сих пор это случилось всего однажды за мою научную карьеру. Но статья, которую Ваш автор, мсье Тости[207], посвятил мне в январском выпуске, побудила меня во второй раз поступиться своими принципами.
По словам автора, мне не удалось понять, что «сочетание объясняется как характером составных элементов, так и законом, который регулирует их объединение»; также он удивляется тому, что такой логик, как я, мог совершить подобную чудовищную ошибку. Дабы он перестал удивляться, будет достаточно порекомендовать ему следующие цитаты из моей книги:
1. «Самая интенсивность [склонности к самоубийству] может зависеть только от трех следующих причин: 1) природы индивидуумов, составляющих общества, 2) способа, посредством которого они ассоциируются, т. е. природы социальных организаций, и 3) случайных обстоятельств, которые нарушают течение коллективной жизни, не касаясь ее анатомического строения» («Самоубийство»[208]).
2. «Совершенно верно, что общество не включает в себя никакой другой действующей силы, кроме силы индивидуумов; и однако эти индивидуумы, соединяясь, образуют психическое существо нового типа… Конечно, элементарные свойства, из которых складывается социальный факт, в зародышевом состоянии заключаются в частных умах. Но социальный факт получается из них только тогда, когда они преобразованы путем сочетания, ибо он проявляется исключительно при этом условии. Сочетание само является активным фактором, производящим специфические результаты…» (там же).
Таким образом, я нигде и никоим образом не отрицаю того, что индивидуальные натуры являются составными частями социального факта. Необходимо выяснить, не трансформируются ли они, объединяясь для порождения социального факта, вследствие самого этого объединения. Чисто механический здесь синтез или химический? Такова суть вопроса. А Ваш автор, похоже, не подозревает об этом.
Раз уж обстоятельства заставляют меня высказаться, я хотел бы еще сказать несколько слов о другом возражении, которое, вслед за мсье Боско[209], также выдвигает Тости. Если, пишет он, невозможно установить конкретную связь между самоубийством и несоциальными факторами, то мы не вправе делать вывод об отсутствии такой связи, ибо один и тот же социальный факт может быть следствием множества причин. Охотно с этим соглашусь. Но дело в том, что я, уподобляя самоубийство социальным факторам, обнаружил определенные отношения, которые существуют всегда, вопреки множеству причин. Кроме того, при сравнении с космическими, этническими и прочими факторами таких отношений обнаружить не удалось. Отсюда следует, что в случае воздействия последних факторов их влияние будет чрезвычайно слабым, оно практически не проявляется в общих результатах. Напротив, социальные причины должны быть несказанно могучими, чтобы столь очевидным образом влиять на статистику.