ной стойке, где мы разулись, а потом в раздевалку с деревянными скамейками и крючками на стенах.
Прадедушка Кас сунул шапку в карман куртки, повесил куртку и шарф на крючок и принялся расстегивать брюки.
– Где кабинки для переодевания? – спросил я.
– Кабинок для переодевания нет, – сказал прадедушка Кас.
Брюки прадедушки упали на пол. Он остался в белых мешковатых трусах.
Я выбрал место на другом конце раздевалки, около душевой, и разделся с быстротой молнии. Но не успел я нацепить плавки, как услышал окрик прадедушки Каса:
– Оставь!
Голый, с полотенцем и плавками в руке, он направлялся в душевую.
Я старался на него не смотреть. Когда он прошел мимо, я обвязался полотенцем и поплелся за ним.
В душевой висела табличка: þvoið yður án sundfata.
– Мыться без купальных костюмов, – перевел прадедушка Кас. – Такое здесь правило.
Для ясности рядом висела еще одна табличка – с нарисованным человечком. Все места, которые требовалось мыть особенно тщательно, были выделены красным цветом. Инструкция по мытью! Маме бы понравилось.
Без конца смотреть мимо прадедушки не получалось. Я видел его плечи и заросшую седыми волосами грудь.
Он положил полотенце на полку, а плавки повесил на кнопку включения душа. И принялся намыливаться под струей воды, повернувшись животом к стене, так что мне была видна его спина. Она была сутулая, белая с коричневыми пятнами. Похожими на родинки, только крупнее. Я видел его сморщенные ягодицы и ноги с выступающими венами. Я подумал, что вот-вот он обернется и я увижу самое страшное. Сморщенный пенис. Я по-быстрому положил полотенце на полку и повесил плавки. На стене между душами крепились флаконы с жидким мылом. Я мылся как никогда долго и тщательно, поскольку хотел выйти из душа только после того, как прадедушка Кас наденет плавки.
Я потащился за прадедушкой в бассейн. У края плескалась женщина в белой купальной шапочке. Прадедушка Кас направился прямиком к стеклянной двери на улицу. Там, на морозе, дымилось джакузи. Обогнав прадедушку Каса, я без лишних слов туда нырнул. Прадедушка Кас с трудом шагнул через край. Он не торопился. Сперва одна нога, потом передышка, затем вторая нога. Глубоко вздохнув, он погрузился в воду.
В джакузи он выглядел еще старше. Бледная кожа с коричневыми пятнами, тонкая дряблая шея и помятая голова с двумя огромными ушами.
Я знал, что не должен много болтать, но не в силах был сдержаться.
– Ты правда вот-вот отдашь концы? – выпалил я.
– Отдам концы? – переспросил прадедушка Кас. – Мне далеко за девяносто – неудивительно, что я вот-вот отдам концы.
Он провел рукой по поверхности воды.
– Поэтому вы и приехали. Так ведь?
– Мама и бабушка, – сказал я.
– А ты? А твоя сестра? Вам разве не надо быть в школе? Неужели вас так просто отпустили?
– Нет, – сказал я. – Не так просто.
Было начало ноября, и мама отпросила нас из школы. По неотложным семейным обстоятельствам. Линда сказала, что нас оштрафуют, ведь уезжать в разгар учебного года по неотложным семейным обстоятельствам не разрешается. Я ее поддержал. Но мама утверждала, что всё в порядке. Она получила разрешение от дирекции школы и договорилась с нашим отцом поменяться выходными. Мы с Линдой через выходные жили у папы, а остальное время с мамой, но они так часто менялись выходными, что мы иногда не знали, с кем нам предстоит их провести.
Бабушка устроила всё остальное: перелет, гостиницу в Рейкьявике и переезд в деревню.
– По неотложным семейным обстоятельствам, – произнес я вслух и прикусил язык. Я уже и так наболтал лишнего.
Снова повалил снег, и мы поглубже скользнули в воду. Прадедушка Кас попросил меня нажать синюю кнопку. Вода начала булькать и шуметь. Снежинки кололи и обжигали холодом лицо, зато всё тело окутывало пузырящееся тепло.
Немного погодя мне стало невыносимо жарко, а прадедушка Кас принялся всё чаще вздыхать. Мы вернулись в раздевалку. Я оделся в углу возле душевой.
– Или ты хотел еще поплавать? – спросил прадедушка Кас.
– Нет. – Я решил, что женщина в белой купальной шапочке – так себе компания.
Получив на выходе свой телефон, я обнаружил в нем сообщение от мамы: «Ты где?!»
«сбд», – написал я в ответ.
4
– Что значит «сбд»? – спросила мама.
– Скоро буду дома, – сказал я.
– Обещай больше так не делать.
– Как?
– Исчезать, а потом посылать сообщения, которых я не понимаю.
Она на мгновение задумалась, все ли мои провинности перечислила.
– Я ходил принимать душ с прадедушкой Касом.
Она удивленно на меня посмотрела.
– Дедушка Кас принимал душ?
– Да, – сказал прадедушка. – Что в этом странного?
– Ничего. Совсем ничего, – сказала мама, затолкав меня в прихожую. – Я рада, что вы поладили.
У вешалки она добавила:
– Еще одну ночку? А, Тван?
– И еще одну, и еще. Ты ведь сразу на это рассчитывала?
– Спасибо, – сказала мама. – Правда, Тван, большое спасибо.
Мы ели бутерброды с вареньем и плавленым сыром. На улице не переставая валил снег. После обеда Линда отправилась читать в комнату для девочек. Мама и бабушка вытащили из ящика прадедушки Каса стопку документов и разложили их на кухонном столе.
Мы с прадедушкой разместились в коричневых креслах в гостиной.
– Страховка? – спросила бабушка.
– Нет, пропуск, – сказала мама. – А у тебя там что, счет?
– Да, – сказала бабушка. – Передай-ка мне тот пропуск.
– Клуши гадают на картах, – шепнул прадедушка Кас.
– Нагадали что-нибудь?
– Нет.
– Карты врут, – сказал я.
– Это ты верно заметил, – одобрил прадедушка Кас.
– Карты врут! – крикнул он в сторону кухни.
Я что-то сказал, и прадедушка Кас тут же подхватил мои слова, и это слегка напоминало перебрасывание мяча.
– Давай я почитаю тебе вслух? – предложил я.
– Давай, – откликнулся прадедушка Кас.
Я достал «Большой справочник выживальщика», но читать передумал. Вместо этого я рассказал прадедушке правила трех.
Прадедушка Кас внимательно слушал.
– И без укрытия можно прожить три часа, – отчеканил я. – Имеется в виду, в экстремальном климате. Три часа. Максимум.
– Ну или около того, три часа с хвостиком, – сказал прадедушка Кас. – Ты не знаешь наверняка, ты ведь не смотришь на часы.
Он был прав. Кто-то открыл правила трех. Но каким образом? Не стоял же он с секундомером рядом с умирающим от жары в пустыне.
– А в море три часа – это вообще вечность, – продолжал прадедушка Кас. – Если свалишься за борт, то пиши пропало. В ледяной воде в твоем распоряжении от силы несколько минут.
Я решил исправить правила трех в «Большом справочнике выживальщика». Взяв ручку, я вставил в каждое правило слово «примерно».
– Вам там весело? – крикнула мама из кухни.
– Да, – коротко ответил прадедушка Кас. – А вам?
– Ох, – вздохнула мама.
– Весельем это трудно назвать, – ответила бабушка. – Ты тут такой беспорядок устроил, пап.
– Мы с Тваном идем на сейнер, – сказал прадедушка Кас. – А вы оставайтесь тут, можете рыскать, сколько душе угодно.
– Какой еще сейнер? – удивилась бабушка.
– Который для ловли сельди, – ответил прадедушка Кас.
Я понятия не имел, о каком сейнере вдруг зашла речь.
– Но я еще не готов, – сказал я.
– Давай, сходи с прадедушкой Касом, – сказала мама, как будто думала доставить мне удовольствие.
Я отнес книгу в комнату для мальчиков и уселся на диван. Вообще-то я хотел дописать еще одно правило трех в своем справочнике. Три минуты в воде. Примерно.
Но прадедушка был неумолим.
– Идем! – крикнул он.
Сейнер оказался в музее, устроенном из причала с пакгаузом. Высокий мужчина с седой бородой пропустил нас внутрь. Он сказал прадедушке что-то по-исландски, пожал мне руку и поднялся по лестнице на верхний этаж, оставив нас одних.
Прогулявшись по музейному причалу, мы с прадедушкой подошли к двум гребным лодкам и старому паруснику. Прадедушка Кас разрешил мне их осмотреть, но недолго. Напротив парусника стояло синее видавшее виды рыболовное судно, к нему-то он и направился. Мы поднялись по трапу на борт. Прадедушка Кас снял шапку и застыл на палубе.
Я же залез в рулевую рубку, чтобы поглядеть на штурвал, приборы управления и старую морскую карту. Судно было не музейное, а самое что ни на есть настоящее. Я опустил руки на штурвал и выглянул в окно рулевой рубки. В музее было довольно темно. Фонарь имитировал маяк. Широко расставив ноги, я повернул штурвал. Навстречу буре с горами-зомби на горизонте.
– Ты идешь или остаешься? – позвал прадедушка Кас.
Я выбрался из рубки.
Прадедушка Кас показал мне лебёдку с блоком и подвешенную над палубой сеть.
– Это невод. А это вот сачок, понятно?
– Да, – сказал я. Не потому, что было понятно, а потому что мы с прадедушкой стояли на палубе. Сейнер был нашей комнатой для мальчиков. Потрясающей комнатой для мальчиков! Хоть прибивай к дверям музея табличку «Клушам вход воспрещен».
– Значит, есть невод, и есть сачки, – пояснил прадедушка Кас. – Происходило это так: мы выходили в море, и у нас на сейнере было две шлюпки. Когда шла сельдь…
– Сельдь – это одна селедка?
– Нет, сразу много селедки.
– То что тогда?
– То мы спускали на воду шлюпки и гребли.
– И ты тоже греб?
– Разумеется. – Прадедушка Кас сунул шапку в карман куртки. – Одна шлюпка гребла к одной стороне, а вторая – к другой.
– К другой стороне невода?
– Да, – подтвердил прадедушка Кас. – Они огибали большой круг у скопления сельди до тех пор, пока снова не сближались.
Он очертил в воздухе большой круг, чтобы показать, как две шлюпки сначала отплывали друг от друга, а потом опять встречались.
– То есть сеть окружала всю рыбу.
– Невод окружал.
– Да, невод, – нетерпеливо продолжал прадедушка Кас. – И тогда снизу эту сеть…