Пока они ехали, он вдруг с некоторым отвращением заметил, что, возможно, она курила. От нее исходил едва ощутимый запах никотина.
Когда они подъехали к самому дому, его желудок начал сжиматься, так же как это происходило и с художницей, и с другими.
— С виду домик ничего, — заметил Бешеный.
— Вы еще не то скажете, когда посмотрите внутри. Они замечательно отделали ванные.
Она повела его к входным дверям. С улицы за вечнозелеными кустарниками их никто не мог видеть. Джинни открыла ключом дверь, и они вошли. Дом был полностью обставлен. В холле царил такой идеальный порядок, что сразу становилось ясно, что тут давно никто не живет. Воздух был застоявшимся и слегка затхлым.
— Хотите здесь все посмотреть? — Льюис взглянула на него.
— Конечно.
Он заглянул на кухню, прошелся по гостиной, поднялся наверх, где располагались спальни, и заглянул в каждую комнату. Когда он спустился вниз, женщина стояла, сжимая перед собой сумочку, и с некоторым интересом изучала хрустальную лампу на камине.
— Сколько просят за этот дом?
— Сто пять тысяч.
Молодой человек кивнул и взглянул на дальнюю дверь в кухне.
— Там что, подвал?
— Да, наверно.
Когда она пошла к двери, он вытащил из кармана носок. Джинни сделала еще один шаг. Размахнувшись носком, как булавой, он ударил ее картофелиной сзади, по голове чуть выше левого уха.
Удар сбил ее с ног, Валлион навалился на нее сверху и ударил еще раз. Эта вела себя совсем не так как чертовка художница. Джинни в основном работала в офисе с бумагами, и руки у нее были слабыми. Она застонала в полузабытьи, он схватил ее сзади за волосы, запрокинул ей голову и запихнул в рот «Котекс». Затем натянул перчатки, вытащил из бокового кармана клейкую ленту и обмотал ей голову. Когда Джинни наконец зашевелилась, он перевернул ее и связал ей руки. Женщина начала приходить в себя, ее глаза приоткрылись. Он потащил ее вверх по лестнице в ближайшую спальню и бросил на кровать. Сначала он привязал ее руки к изголовью, а затем, широко раздвинув ей ноги, привязал их к угловым стойкам кровати.
Тяжело дыша, Бешеный чувствовал, как кровь толчками пульсирует в низу живота и начинается эрекция, а в горле клокочет возбуждение.
Он отступил и взглянул на нее как бы со стороны. Он вспомнил, что ему нужен нож. Хорошо бы нашелся хороший. Он спустился в кухню.
У него за спиной послышался стон Джинни Льюис.
4
Городской ипподром походил на автовокзал междугородных автобусов Грейхаунд, спроектированный поваром-кондитером. Толстому полицейскому, который был не силен в архитектуре, он нравился. Полицейский сидел на солнышке, на коленях у него лежал кусок пиццы-пепперони, в одной руке он держал банку диетической «пепси-колы», а в другой портативную рацию. Перед вторым заездом он принял вызов по рации.
— Прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас.
Даже несмотря на помехи, он безошибочно узнал голос, который был таким резким, что им можно было резать, как ножом.
Толстый полицейский посмотрел на худого.
— Господи, чертов шеф. Вызывает.
— Да-а, у него есть такая привычка, — отозвался тот.
Тощий полицейский доедал хот-дог, он закапал острым соусом свое пальто и теперь вытирал его маленькой салфеткой.
— Он требует Дэвенпорта, — сказал толстый.
— Должно быть, что-то произошло, — откликнулся тощий.
Они сидели на открытой трибуне. Лукас же находился внизу, под темным навесом, в двух секциях от них. Он лениво растянулся на деревянной скамейке прямо перед кассами тотализатора в десяти метрах от черной полосы беговой дорожки. На другом конце скамейки сидела симпатичная женщина в ковбойских сапогах, она пила кофе из пластикового стаканчика. Двое полицейских прошли по проходу к главной лестнице, спустились на два пролета и пробились сквозь небольшую толпу на нижних ступенях.
— Дэвенпорт! Лукас!
Лукас обернулся, увидел их и улыбнулся.
— Эй! Как дела? Как скачки?
— Шеф хочет поговорить с тобой. И, похоже, срочно.
Толстяк как-то не задумывался над этим до последней минуты. Это вырвалось внезапно, само собой.
— Они что, установили за мной слежку? — спросил Лукас, и зубы его блеснули.
— Ты знал об этом? — У толстяка глаза полезли на лоб.
— Да. Только не знаю почему.
Он выжидательно посмотрел на них.
Тощий полицейский пожал плечами.
— Мы тоже не знаем.
— Да пошел ты, Дик…
Лукас вскочил, кулаки его были крепко сжаты, тощий полицейский отступил на шаг.
— Богом клянусь, Лукас, мы правда не знаем, — заговорил толстяк. — Все сделали по-тихому.
Лукас обернулся и внимательно посмотрел на него.
— Он сказал срочно?
— Да. И похоже, что так оно и есть на самом деле.
Лукас повернулся к беговой дорожке. Он задумался. Его глаза расширились. Невидящим взглядом он смотрел через поле на стартовую позицию с шестью кабинками. Жокеи прижимали своих лошадей к самым воротам, а зрители стали передвигаться по трибуне поближе к финишу.
— Наверняка это тот самый убийца, — наконец сказал он.
— Да, — откликнулся толстяк. — Очень может быть.
— Так оно и есть. Черт побери, как мне этого не хочется. — Он призадумался ненадолго и вдруг улыбнулся. — Ну что, приятели, вы уже выбрали, на какую лошадь поставить в этом заезде?
Толстяк был несколько смущен.
— Я поставил два доллара на Скайбрайт Авенджер.
— Господи, Баки, — с раздражением заметил Лукас, — ты ставишь два доллара в надежде получить два доллара и сорок центов, если она выиграет. А она проиграет.
— Ну, я не…
— Если ты не знаешь, как играть… — Лукас тряхнул головой. — Знаешь что, иди и поставь десять долларов на Пемброк Дансер. На выигрыш.
Полицейские переглянулись.
— Ну да? — засомневался тощий. — Еще неизвестно…
— Послушай! Это ты уж сам решай, будешь на нее ставить или нет. А я посмотрю заезд.
Полицейские переглянулись, потом снова посмотрели на Лукаса, а затем бросились к ближайшим окошкам делать ставки. Тощий поставил десять долларов. Толстяк посмотрел в свой бумажник и заколебался, облизнул губы и вытащил три десятки, снова облизнул губы и протянул деньги в кассу.
— Тридцать долларов на Пемброк Дансер, — сказал он. — На выигрыш.
Лукас снова растянулся на скамейке и о чем-то начал беседовать с женщиной в ковбойских сапогах. Когда полицейские наблюдатели вернулись, он подвинулся в ее сторону, но обернулся к ним.
— Ну как, поставили?
— Поставили.
— Да не нервничай ты так, Баки. Это вполне законно.
— Да, конечно. Я не об этом.
— У вас есть лошадь?
Женщина в ковбойских сапогах наклонилась вперед и посмотрела Лукасу в лицо. У нее были глаза цвета фиалок.
— Так, просто догадка, — лениво заметил он.
— Сами догадались?
— Мы все здесь поставили по паре долларов на Пемброк Дансер.
На скамейке рядом с женщиной с фиалковыми глазами лежала программка, но вместо того, чтобы посмотреть в нее, она посмотрела в небо и беззвучно зашевелила губами, потом оглянулась и сказала:
— У нее великолепная подготовка на шести Фар-лонгах. Забег числится как быстрый, но, возможно, не совсем так.
— Гм, — отозвался Лукас.
Она бросила взгляд в сторону касс тотализатора и произнесла:
— Прошу прощения, мне нужно отойти.
Женщина ушла. Толстый полицейский, продолжая облизывать губы, наблюдал за тотализатором. Ставки на Пемброк Дансера составляли двадцать к одному. Три другие лошади — Стриппере Колор, Скайбрайт Авенджер и Тунайт Дилайт — успешно участвовали в скачках последние три недели. Пемброк Дансер привезли из Арканзаса две недели назад. В первом забеге она пришла шестой.
— Что слышно про эту лошадь? — спросил толстяк.
— Так, небольшая услуга от приятеля… — Лукас махнул рукой через плечо в сторону ложи для прессы. — Одному из гандикаперов позвонили из Лас-Вегаса. Парень ходил на конюшню полчаса назад и поставил десять тысяч на то, что Пемброк Дансер победит. Кому-то что-то известно.
— Господи. Так почему же он так плохо бежал в своем последнем заезде?
— Она.
— Что?
— Она. Дансер кобыла. И я не знаю, почему она проиграла. Все может быть. Может быть, жокей оказался плохой.
Табло тотализатора дрогнуло, и ставки на Пемброк Дансер подскочили до двадцати двух к одному.
— Сколько ты поставил, Лукас? — спросил толстый полицейский.
— Я прокрутил Дансер с девятью другими лошадьми. Каждый раз по сотне. Так что всего на девятьсот.
— Господи.
Толстяк опять облизал губы. У него в бумажнике была еще двадцатка, и он подумал о ней. На другой стороне поля первых лошадей уже заводили в ворота, и он решил не рисковать. Тридцать долларов уже было слишком. Если он их проиграет, то ему придется целую неделю обходиться без обеда.
— Что у вас интересного? — начал расспрашивать Лукас. — Что там за история с Билли Кейсом и новичком?
Толстяк рассмеялся.
— Чертов Кейс.
— Все эта адвокатша, — проговорил тощий. — Однажды она выглянула из окна своего кабинета, который расположен в старом доме, перестроенном под офисы. Это окно выходит на заднюю часть здания, занятого конторами, которое находится на другой улице. Более того, из него как раз виден проход между этими двумя домами. С одной стороны этот проход отгорожен от улицы забором с калиткой. Поэтому с улицы ничего не видно. Зато из окна офиса все как на ладони, понимаешь? Таким образом, выглянула она как-то в окошко, а там полицейский в полной форме, и его обслуживает девчонка. Адвокатша продолжает наблюдать. Парень получил свое, застегнул штаны, и они вместе вышли через калитку на улицу. Адвокатша сперва не стала поднимать шум, она подумала, что, может быть, они влюблены. Но на следующий день мужчин уже было двое, оба — полицейские и та же черномазая девчонка. Она обслужила двоих. Тут уж адвокатша вскипела. Она взяла у своего мужа фотоаппарат. На следующий день они снова тут как тут, на этот раз с ними была белая девушка. Адвокатша сделала несколько снимков и принесла пленку нашему шефу.