– Ого, – сказала я, – а ты не слишком быстрый темп взяла?
– Не беспокойся. Я давно тренируюсь.
Мы чокнулись. Она сделала большой глоток джина и, похрустывая малюсенькими кубиками льда, уставилась в окно, явно о чем-то задумавшись. Потом, не оборачиваясь, спросила:
– А тебя разве не тошнит от Нью-Йорка?
Клуб «Эксплорерз» располагался в небольшом таунхаусе неподалеку от Пятой авеню. Это было второразрядное заведение для натуралистов и любителей приключений, которое обанкротилось после Катастрофы. Немногочисленные ценные объекты, которыми владел клуб, были однажды ночью тайно и с самыми лучшими намерениями похищены и переданы Музею естественной истории. Остальное – разрозненное собрание забавных и памятных вещиц – не понадобилось даже кредиторам и теперь попросту собирало пыль, чего, собственно, и заслуживало. В 1936 году здание выкупили некие банкиры, ни разу не бывавшие где-то, кроме Нью-Йорка, и клуб был вновь открыт, но уже в основном для любителей выпить.
Когда мы прибыли, «стейк-хаус», находившийся примерно на уровне улицы, как раз начинал заполняться, но мы поднялись на второй этаж, в «библиотеку», куда вела узкая лестница, вся увешанная старыми фотографиями кораблей и экспедиций в заснеженные края. В библиотеке вдоль стен тянулись бесконечные книжные стеллажи от пола до потолка – это была тщательно собранная коллекция трудов натуралистов девятнадцатого века, которые никто и никогда читать не будет. В центре стояли две старые музейные витрины – одна с южноамериканскими бабочками, а вторая с револьверами времен Гражданской войны. Вокруг витрин в низких обитых кожей креслах расположились, негромко и серьезно о чем-то беседуя, брокеры, юристы и бизнесмены. Единственная женщина – молодая брюнетка с короткой стрижкой – сидела в дальнем углу под траченной молью головой медведя гризли. Она была в мужском костюме и белой мужской рубашке. Брюнетка курила, старательно выдувая дым кольцами, и, по всей видимости, мечтала быть похожей на Гертруду Стайн[86].
– Вот сюда, пожалуйста, – сказал хозяин заведения.
Тем временем я заметила, что Ив как-то по-своему приспособилась к хромоте. Большинство женщин постарались бы сделать хромоту незаметной и научились ходить как гейши – крошечными, почти невидимыми глазу шажками, высоко подняв волосы в красивой прическе и опустив глаза долу. Но Ив и не думала скрывать свою хромоту. В своем роскошном длинном синем платье она нарочито неуклюже выбрасывала ногу вперед, как страдающий косолапостью инвалид, и каблуки туфель резкой синкопой отстукивали по полу ритм ее походки.
Хозяин усадил нас за столик, стоявший прямо в центре библиотеки, для чего нам пришлось пройти через все помещение, и все присутствующие смогли оценить походку Ив.
– Что мы здесь делаем? – спросила я, когда мы сели.
– Мне нравится здесь бывать, – сказала она, внимательно оглядывая присутствующих мужчин. – От общества женщин я просто с ума схожу.
Она улыбнулась и ласково похлопала меня по руке.
– К тебе, разумеется, это не относится.
– Рада слышать.
Из вращающихся дверей появился молодой итальянец с удивительно ровным пробором, словно делившим его голову пополам. Иви заказала шампанское.
– Значит, – сказала я, – празднуете в «Рейнбоу Рум»?
– Мне сказали, там просто шикарно. Пятидесятый этаж и все такое. Говорят, видно даже, как самолеты в Айдлуайде[87] садятся.
– Разве Тинкер не боится высоты?
– Ему вовсе необязательно вниз смотреть.
Шампанское подали с излишними церемониями. Официант поставил ведерко со льдом рядом с Ив, а хозяин заведения, оказывая нам честь, самолично откупорил бутылку. Ив одним взмахом руки отослала их прочь и сама наполнила бокалы.
– За Нью-Йорк, – сказала я.
– За Манхэттен, – поправила она.
Мы выпили.
– Об Индиане хоть когда-нибудь думаешь? – спросила я.
– Индиана – жалкая кляча. Мне она осточертела.
– А она об этом знает?
– Уверена, что это чувство взаимно.
– Сомневаюсь.
Ив улыбнулась и налила нам еще.
– Довольно об этом. Теперь расскажи что-нибудь сама, – потребовала она.
– Что?
– Что угодно. Меня все интересует. Как там девушки и миссис Мартингейл?
– Я уже несколько месяцев никого из них не видела.
Это была, разумеется, чистая ложь, поскольку мы с Фран уже несколько раз встречались и болтали. Но вряд ли имело смысл рассказывать об этом Иви. Фран никогда ей не нравилась. Она ее, пожалуй, даже недолюбливала.
– Вот это ты правильно поступила! – сказала она. – Я так рада, что у тебя теперь своя квартира. И как тебе там?
– Конечно, дороже, чем в пансионе, зато можно на собственной кухне нюхать собственную подгоревшую овсянку и рыться в собственном комоде.
– И никакого комендантского часа…
– Ты же не знаешь, когда я ложусь.
– О, – сказала она с притворным сочувствием. Как печально и одиноко это прозвучало.
Я взяла свой бокал, сделала вид, что чокаюсь с ней, и отпила глоток.
– А как дела у вас в «Бересфорде»?
– Немного суматошно, – сказала она, снова наполняя бокалы. – Мы собираемся переделывать спальню.
– Звучит завлекательно.
– Да ничего особенного. Мы просто пытаемся привести все в порядок.
– И ты будешь там жить, пока будут идти работы?
– Вообще-то Тинкера не будет, он поедет в Лондон встречаться с клиентами. Так что я решила просто снять номер в «Плаза» и время от времени подталкивать рабочих, чтобы они к его возвращению успели все закончить.
День рождения без подарков… деловая поездка в Лондон… обновление спальни… свободное употребление местоимения «мы»… В общем, картина начинала прорисовываться. Передо мной сидела молодая женщина в только что купленном роскошном платье, которая запросто заказывает шампанское и собирается ужинать в «Рейнбоу Рум». В подобных обстоятельствах вполне можно было бы потерять голову от успехов, но Ив голову никогда не теряла. В ней не было ни капли легкомысленности. Легкомысленность предполагает определенную неожиданность поступков. Легкомысленная девушка вряд ли с уверенностью скажет, что с ней будет происходить в следующую минуту, ибо постоянно надеется, что это может быть нечто чудесное, и подобная смесь тайны и предвкушения делает ее мысли такими легкими. Но в жизни Ив никаких сюрпризов и неожиданностей не должно было быть. Никаких гамбитов, никаких запрещенных ходов. Она давно уже сама расчертила квадратики на шахматной доске и вырезала фигуры для игры. Единственное, в чем она готова была допустить некую неожиданность, это размеры заказанной ею отдельной каюты на корабле.
Помнится, в клубе «21» на вопрос: Если бы вы могли на один день стать кем-то другим, кем бы вы стали? – Ив ответила: Дэррилом Зануком, знаменитым продюсером. Тогда мне ее ответ показался смешным.
Но теперь вот она – плывет над нами на стреле операторского крана, в который раз перепроверяя готовность декораций, костюмов и кордебалета, прежде чем позволить софитам вспыхнуть. И ведь, если подумать, разве можно ее в этом винить?
Через несколько столиков от нас двое довольно привлекательных и хорошо одетых молодых мужчин как-то совсем уж неприлично расшумелись, предаваясь воспоминаниям о своих прегрешениях во время учебы в Лиге Плюща, и один из них определенно выкрикнул слово «шлюха». Кое-кто уже начинал с раздражением на них поглядывать.
Но Ив даже голову в их сторону не повернула. Сейчас ее ничем было не пронять: раз уж она начала рассказывать о переделке своей квартиры, то во что бы то ни было и продолжит это делать – так полковник даже внимания не обращает на грохот артиллерийской канонады, когда рядовые пехотинцы приседают, пытаясь укрыться.
А двое молодых выпивох вдруг встали и, пошатываясь, направились к нам. Некоторое время они кружили возле нашего столика, то и дело принимаясь глупо хохотать.
– Так-так, Терри Трамбл, – сухо заметила Ив. – Значит, это ты тут такой тарарам устроил?
Терри подплыл к ней, покачиваясь, как та лодочка, на каких маленьких детей учат грести.
– Ив! Какая неожиданная чудесная встреча…
Только благодаря двадцати годам, проведенным в частных учебных заведениях, он сумел произнести это, не слишком запинаясь.
Он неловко поцеловал Ив и с интересом посмотрел на меня.
– Это Кейт, моя старая подруга, – сказала Ив.
– Приятно с вами познакомиться, Кейт. Вы из Индианаполиса?
– Нет, – буркнула я, – из Нью-Йорка.
– Правда! Из какого района?
– Тебе, Терри, она в любом случае не подходит.
Он повернулся к Ив с таким видом, словно хотел парировать, но потом передумал. Он явно понемногу трезвел.
– Передай Тинкеру мои наилучшие пожелания, – сказал он и отошел от нас.
Ив некоторое время смотрела ему вслед, и я спросила:
– Что за тип?
– Приятель Тинкера по «Юнион Клаб»[88]. Пару недель назад мы на уик-энд отправились в Вестпорт, на вечеринку у него дома. После обеда, пока его жена играла на фортепиано Моцарта (Господи, спаси меня и помилуй!), Терри позвал одну из прислуживавших девушек в кладовую, чтобы что-то ей там показать. К тому моменту, как я их обнаружила, оказалось, что он уже успел загнать несчастную девицу в дальний угол за ларь с хлебом и прямо-таки впился ей в шею. Мне пришлось отгонять его с помощью толкушки для пюре.
– Ему здорово повезло: у тебя ведь и нож мог в руках оказаться.
– Ну, если б я его ножом пырнула, ему бы это только на пользу пошло.
Я улыбнулась, представив себе эту сцену.
– Значит, повезло той служаночке, что ты так вовремя появилась.
Ив удивленно захлопала глазами. Похоже, она думала уже совсем о другом.
– Ты это о чем?
– О том, как повезло той девушке, что ты успела вмешаться.
На лице Ив отразилось еще большее удивление.
– Да не было там никакого везения, сестренка. Я