Но если мистер Периш и оказался прав насчет первых трех позиций, то насчет того, что для меня эта работа – тупик, он сильно ошибался.
Пока я торчала возле кассы, зализывая душевные раны, ко мне подошла еще одна ассистентка, Сьюзи Вандервайл, и спросила, не хочу ли я присоединиться к их компании и немного развлечься. Конечно, подумала я. Почему бы и нет? Ведь надвигающаяся нищета – это лучшая причина для того, чтобы напиться.
Когда мы с девушками из «Куиггин и Хейл» «выходили в свет», то обычно топали пешочком за угол до ближайшей пивнушки, обсуждали там события минувшего дня, сплетничали, пользуясь тем, что сумели подслушать по внутреннему телефону, а затем каждая направлялась на свою ветку надземного метро, будучи, в общем, практически трезвой. Но когда мы вышли из здания «Пембрук Пресс», Сьюзи сразу же подозвала такси. Мы дружно туда запрыгнули и направились в отель «Сент-Риджис», где брат Сьюзи, Дики, общительный и довольно развязный юнец только что из колледжа, ждал нас в коктейль-баре «Кинг Коул». Вместе с ним туда явились еще два его приятеля, с которыми он учился в Принстоне, и еще один, с которым он, учась в приготовительной школе, жил в одной комнате.
– Привет, сестренка!
– Привет, Дики. Ну, Хелен ты знаешь. А это Дженни и Кейти.
Дики со скоростью пулемета прогрохотал какие-то слова приветствия и быстренько начал представлять всех друг другу:
– Дженни – ТиДжей. ТиДжей – Хелен. Хелен – Велли. Велли – Кейти. Роберто – Роберто…
Никто, похоже, не заметил, что я в этой веселой компании старше всех на несколько лет.
Дики хлопнул в ладоши:
– Ну что, познакомились? Что будем пить?
Всем заказали джин-тоник, и Дики помчался собирать по всему бару мягкие кресла. Он с грохотом подталкивал их к нашему столу, и они налетали друг на друга, точно вагонетки или детские автомобили с буфером в парке на Кони-Айленд.
Уже через несколько минут была рассказана история о том, как Роберто – будучи во власти Бахуса и в немилости у Посейдона – заплутал в тумане у берегов Фишер-Айленда[116], врезался на отцовской моторной яхте «Бертрам» прямо в бетонный волнолом и, естественно, разнес яхту в щепки.
– Мне казалось, что до берега еще с четверть мили, – оправдывался Роберто, – потому что я хорошо слышал колокол на бакене по левому борту.
– Увы, – прокомментировал Дики, – бакен с колоколом на самом деле оказался всего лишь колокольчиком на веранде МакЭлроев, сзывавшим гостей к ужину.
Рассказывая что-либо, Дики вовсю строил глазки всем девушкам по очереди, а подробности демократично подчеркивал заверениями в том, что «это, разумеется, каждому известно»:
Ну, каждому ведь известно, какие бывают туманы у берегов Фишер-Айленда!
Господи, да каждому известно, как эти «Бертрамы» неповоротливы! Прямо как баржи!
Всем, конечно, известно, что за ужины у МакЭлроев: три важные бабушки и двадцать две кузины собираются вокруг блюда с жареными ребрышками, как волчата вокруг добычи, принесенной матерью-волчицей.
Да, Дики, все это нам было известно.
Мы знали того грубоватого старого джентльмена, который стоял за барной стойкой в клубе «Мори» в Нью-Хэвене. Мы знали, как скучны посетители «Мейдстоуна»[117]. Мы знали всех этих Добсонов, Робсонов и Фениморов. Мы знали, что значит «перекинуть парус», и нам было прекрасно известно, чем Палм-Бич отличается от Палм-Спрингз. Мы легко отличали вилку для жаркого от вилки для салата и от той специальной вилочки с загнутыми зубцами, которой выковыривают зернышки кукурузы, когда ее подают целым початком. И друг друга мы все так хорошо знали…
Вот тут-то и таилось первое из неявных преимуществ моей работы в «Пембрук Пресс»: ощущение возросшей уверенности в себе. Для молодой женщины зарплата в «Пембруке» была столь ничтожной, а профессиональные перспективы столь жалкими, что другим сразу же становилось ясно: ты согласилась на эту работу, потому что с легкостью можешь это себе позволить.
– Ты у кого работаешь? – еще в такси спросила одна из девушек.
– У Натаниэла Периша.
– О, блеск! А откуда ты его знаешь?
Откуда я его знаю? Сказать, что мой отец и мистер Периш вместе учились в Гарварде? Или что моя бабушка и миссис Периш в детстве проводили летние каникулы в Кеннебанкпорте? Или что я в течение целого семестра училась во Флоренции с племянницей Периша? В общем, детка, можешь выбирать сама.
Дики теперь стоял, держа в руках воображаемое рулевое колесо. Он бешено вращал глазами, указывая туда, откуда якобы доносился звон колокола на бакене, и декламировал:
Стала Эола Юнона молить такими словами:
Дал тебе власть родитель богов и людей повелитель
Бури морские смирять или вновь их вздымать над пучиной.
Ныне враждебный мне род плывет по волнам Тирренским,
Морем в Италию мча Илион и сраженных пенатов.
Ветру великую мощь придай и обрушь на корму им,
Врозь разбросай корабли, рассей тела по пучинам![118]
Он цитировал Вергилия стих за стихом, идеально соблюдая цезуры. Хотя можно было, конечно, заподозрить, что умение Дики цитировать классическую поэзию связано не с любовью к литературе, а, скорее, с механическим заучиванием стихов в подготовительной школе; просто эти выученные наизусть строки пока еще не совсем стерлись в его памяти, но со временем непременно сотрутся.
Дженни зааплодировала, и Дики, церемонно поклонившись, столкнул стакан с джином прямо на колени Роберто.
– Mon Dieu, Роберто! Надо быть половчее, старик!
– Половчее? Да ты испортил еще одну пару моих замечательных штанов цвета хаки!
– Да ладно, у тебя их на всю жизнь запасено.
– Сколько бы у меня их ни было запасено, я требую извинения!
– Ну и получишь!
Дики поднял палец, изобразил на лице серьезно-покаянное выражение, открыл рот…
– Пенси!
Мы дружно обернулись, чтобы посмотреть, кто это такой. Оказалось, еще один представитель Лиги Плюща. В дверь он вошел, держа под руки двух девушек.
– Боже мой, Дики Вандервайл! А кто это с тобой?
Да, Дики был поистине гением общения. И явно испытывал гордость и ничем не замутненный восторг, когда ему удавалось так переплести нити своей жизни, чтобы, если ему вздумается, потянуть за любую, и все его друзья и друзья его друзей незамедлительно появятся у него на пороге. Собственно, для таких людей, как он, Нью-Йорк и был создан. И если уж ты попадал в объятия такого человека, как Дики Вандервайл, то очень скоро знал в Нью-Йорке почти всех; или, по крайней мере, всех белых и богатых людей моложе двадцати пяти лет.
Когда часы пробили десять, мы по настоянию Дики перебазировались в Йельский клуб, чтобы иметь возможность съесть по гамбургеру, пока не закрылся гриль. Усевшись вокруг старого деревянного стола, мы пили выдохшееся пиво прямо из стаканов для воды, и снова было множество неприличных анекдотов и бесконечные соревнования в остроумии. В этом клубе оказалось еще больше знакомых лиц, еще больше молниеносных знакомств, еще больше притворства, еще больше высокомерия, еще больше сладостных воспоминаний.
– Да-да, мы ведь уже и раньше встречались, – заявил один из только что прибывших, когда Дики меня с ним знакомил. – Помните, мы с вами танцевали пару раз у Билли Эберсли?
Я ошибалась, думая, что никто не заметил, что я самая старшая в этой компании. Дики, например, сразу это заметил и, видимо, счел весьма соблазнительным, потому что начал с вожделением поглядывать на меня через стол и каждый раз заговорщицки подмигивал, когда за столом звучало что-нибудь этакое, на мой взгляд, достойное в лучшем случае студента-второкурсника. Он явно верил почти всему, что рассказывали ему приятели о предпринятых ими летом эскападах с подругами старших сестер. А потому, пока Роберто и Велли тянули соломинку, счет которого из отцов подлежит опустошению, Дики, воспользовавшись всеобщей суматохой, подтащил свой стул поближе ко мне и спросил:
– А скажите, мисс Контент, где вас обычно можно найти в пятницу вечером? – И, указав на свою сестру и ее приятельниц, прибавил: – Подозреваю, что не в этом женском клубе.
– В пятницу вечером меня обычно можно найти дома.
– Ах дома? Будьте, пожалуйста, более точны с наречием «дома». Если вы скажете дома как и все, то мы решим, что вы живете вместе с родителями. Велли, например, дома носит полосатую пижаму конфетной расцветки, а у Роберто над кроватью висят модели аэропланов.
– Так и у меня примерно то же самое.
– Что именно вы имеете в виду? Пижаму или аэропланы?
– То и другое.
– Очень хотелось бы посмотреть! Ну, и где же тот дом, где вас можно найти вечером в пятницу в пижаме конфетной расцветки?
– А вас, Дики, значит, вечером в пятницу всегда можно найти именно здесь?
– Здесь?!
Дики был явно потрясен подобным предположением. Он даже испуганно огляделся. Потом презрительно махнул рукой и заявил:
– Разумеется, нет! Тут такая скучища! Сплошное старичье и эти вечно занятые активисты.
Он вдруг посмотрел мне прямо в глаза и предложил:
– А как вы отнесетесь к тому, чтобы нам отсюда удрать потихоньку? И прокатиться по Виллидж?
– И получится, что я украла вас у ваших друзей.
– Да ладно, они и без меня отлично обойдутся!
И Дики, словно забывшись, положил руку мне на колено.
– …Как и я без них.
– Вы бы лучше слегка сбавили скорость, Дики. Не то носом прямо в волнолом врежетесь.
Он моментально убрал руку и согласно покивал.
– Это вы точно заметили! Ничего, времени следует быть нашим союзником, а не врагом.
Он вскочил, опрокинув стул, поднял вверх палец и провозгласил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– И пусть этот вечер завершится так же, как и начался: с ощущением тайны!