Сестры Анджела и Эдна слушали своего кумира раскрыв рты, как птенцы в гнезде, ожидающие еды из клюва родителей. Головы втянуты в плечи, разинутые клювики устремлены вверх, ждут, когда им кинут вожделенного червяка.
Миссис Гроган жалела, что не прихватила с собой вязанье; если это и есть собрание, она никогда больше не будет на них ходить. А сестра Каролина стала уже смекать, куда гнет старик; у нее была политическая закалка, и как только она уловила, кто враг (совет попечителей), стала внимательно слушать вождя, который с таким жаром излагал план неминуемого разгрома противника. Это была своего рода революция. А сестра Каролина была сторонницей революций.
— И вот еще что, — обратившись к ней, сказал доктор Кедр. — Необходимо привлечь на свою сторону правое крыло совета; они вас считают розовой. А вы предстаньте перед ними христианкой. Тогда они простят вам все, захотят вас продвинуть и назначат здесь главной. А вы… — сказал доктор Кедр, указывая пальцем на сестру Анджелу.
— Я? — с испугом произнесла та, но доктор Кедр успокоил ее, объяснив, что лучше ее никто не представит Фаззи Бука. Ведь это она нарекла его. И разве не она все время поддерживала его праведную борьбу против доктора Кедра? Фаззи хорошо всех знал и любил в Сент-Облаке, был в курсе всех нужд и чаяний, и его взгляды (на аборт) не отличались от взглядов сестры Анджелы.
— Да? — удивилась сестра Анджела. — Так я же за аборт!
— Разумеется! Но если вы хотите, чтобы мы в Сент-Облаке и дальше помогали женщинам, надо притвориться, что против. Притвориться обязаны все.
— И я? — спросила сестра Эдна.
— Конечно. Вы заявите совету, что теперь, когда доктор Кедр пойман, совесть вас больше не мучит.
Если доктор Фаззи Бук и впрямь здесь появится, сестра Эдна, конечно, будет ложиться спать со спокойной совестью, а миссис Гроган перестанет молиться до изнурения. С появлением кристально чистого доктора Бука, может, и молиться будет незачем.
«Мы действительно обожаем доктора Кедра, — напишет попечительскому совету сестра Анджела. — Бедный старик уверен в своей правоте, знает, ради кого и для чего он на это пошел. Он так любит сирот, готов ради них на все. Эта социальная проблема сломала его и расстроила его психику. Нас очень огорчает эта история. Какую цену приходится за нее платить».
«Действительно, какую? — думала сестра Эдна, рот все еще открыт, головка втянута в плечи — никогда еще она так сильно не любила доктора Кедра. Он и правда готов ради них на все.
— А что будет с вами, Уилбур, если мы вас предадим? — спросила она, и по ее сморщенной щечке медленно покатилась слеза.
— Мне почти сто лет, Эдна, — ласково сказал Уилбур Кедр. — Пойду на пенсию.
— Но вы далеко от нас не уедете? — спросила миссис Гроган.
— Постараюсь, — ответил доктор Кедр.
Он говорил о Фаззи Буке с такой убежденностью, рассказал столько подробностей его жизни, что только одна сестра Каролина заметила уязвимое место в его великолепном плане.
— А что, если Гомер Бур не захочет сюда приехать и стать Фаззи Буком? — спросила она.
— Сент-Облако — его родной дом, — произнесла, как заклинание сестра Анджела. Для нее это было ясно как божий день, а Гомер не мог думать об этом без содрогания.
— Но он не верит в аборты, — напомнила старикам сестра Каролина. — Когда вы говорили с ним об этом? — спросила она доктора Кедра. — Я — сравнительно недавно. Он признает ваше право делать аборты, это ведь он послал меня к вам. Но говорит, что сам никогда не будет их делать. Для него это убийство. Вот как он к этому относится.
— Он без пяти минут превосходный хирург, — устало проговорил доктор Кедр.
Сестра Каролина обвела их взглядом, и они показались ей динозаврами, не только допотопными, но и слишком огромными для этого мира. Разве планета может таких прокормить? Мысль не совсем социалистическая, но она смотрела на них, и у нее сжималось сердце.
— Для Гомера аборт — это убийство, — повторила сестра Каролина, чувствуя себя в ответе за этих голодных динозавров, которые, несмотря на размеры, выглядели изможденными и слабыми.
— А что же нам делать — ждать и надеяться? — спросила сестра Анджела.
Никто ей не ответил.
— Господи, поддержи нас весь долгий день, пока не удлинятся тени и не наступит вечер… — тихо начала молиться миссис Гроган.
Но доктор Кедр прервал ее:
— Если есть еще путь к спасению, это отнюдь не молитва.
— Для меня молитва — единственно верный путь, — возразила миссис Гроган.
— Вот и молитесь про себя. — Кедр был тверд.
Он медленно передвигался по маленькой комнате. Дал сестре Анджеле письмо попечителям собственного сочинения. Вручил письмо и сестре Каролине.
— Просто подпишите их, — сказал он. — Можете, конечно, прочитать.
— Но ведь еще не известно, предаст ли вас Мелони, — сказала миссис Гроган.
— Какое это имеет значение, — ответил Кедр. — Взгляните на меня. Мне ведь уже мало осталось. И я не хочу, чтобы наше дело зависело от Мелони, от моих лет или эфира.
Услыхав эти слова, сестра Эдна спрятала лицо в ладони.
— У нас одно спасение — Гомер, — подвел итог доктор Кедр.
Сестры Анджела и Каролина поставили подписи, Кедр выбрал несколько писем из переписки Уилбура Кедра и Фаззи Бука. И сестра Анджела вложила их в конверт со своим письмом. Пусть совет поймет, что решение принято всеми сестрами вместе с миссис Гроган. В эту ночь доктор Кедр заснул без эфира.
Миссис Гроган, которая всегда спала как сурок, в ту ночь не сомкнула глаз, молилась. Сестра Эдна долго гуляла по яблоневому саду. Теперь они все ухаживают за ним, но их яблокам далеко до тех, что присылает Гомер. Сестре Каролине, у которой был (с этим никто не спорил) самый живой ум, доктор Кедр поручил обдумать все подробности жизни и образования ревностного миссионера доктора Бука; если совет будет задавать вопросы, а это, несомненно, случится, кто-то ведь должен вразумительно ему отвечать. Несмотря на молодость и бьющую через край энергию, сестра Каролина не без сопротивления взяла с собой в постель историю Фаззи; но сон скоро одолел ее, она не успела даже дойти до детей, умирающих от диспепсии.
Сестра Анджела в ту ночь дежурила. Дважды дала женщине, ждущей аборта, успокоительное; беременной принесла стакан воды; уложила как следует малыша, которому снился неспокойный сон, — он сбросил одеяло и спал с ногами на подушке. Доктор Кедр так устал, что отменил вечерний обход с поцелуями. Сестра Анджела сама совершила обход — ради доктора Кедра, да, наверное, и ради самой себя. Поцеловав последнего мальчугана, она почувствовала в пояснице боль и присела на свободную кровать. Прислушалась к дыханию спящих сирот и попыталась вспомнить, каким был маленький Гомер, как дышал, в какой позе любил спать. Мысли о нем успокаивали. Преклонные годы, эфир и еще Мелони — да, пожалуй, только и остается, что уповать на Гомера.
— Гомер, пожалуйста, возвращайся домой, — шептала она. — Пожалуйста, возвращайся.
Сестра Анджела очень редко засыпала на дежурстве, а в спальне мальчиков и вообще, кажется, ни разу. Но это была особая ночь, и она не заметила, как уснула. Мальчишки увидели ее утром на одной из кроватей и очень удивились: она проснулась оттого, что они стали ползать по ней; и ей пришлось напустить на себя строгость — пусть не думают, сморивший ее сон еще не означает радикальных перемен в жизненных устоях приюта. Хотя она сама не была в этом уверена. Один совсем маленький мальчик, склонный к фантазиям, ей не поверил; он сказал, что она больше не сестра Анджела, — лесовики превратили ее в сироту. Кто такие лесовики, он не смог объяснить, но верил в них свято.
— Когда ты заснула, глазки у тебя покрылись корой. И ты стала деревом, — объяснил он ей.
— Что ты, господь с тобой, — возразила сестра Анджела.
— Теперь тебя могут усыновить только деревья.
— Какие глупости! Деревья — это просто деревья. Их кора не может никому повредить.
— Может. Есть такие люди — деревья. Они сироты. Как мы.
— Ну что ты, маленький. — Сестра Анджела взяла его на колени.
Было еще совсем рано, а в кабинете уже стучала машинка. Как видно, доктор Кедр не все вчера успел написать. Малыш у нее на коленях дрожал от страха.
— Слышишь, слышишь? — прошептал он.
— Машинку?
— Кто это?
— Это просто пишущая машинка.
— Нет, это лесовик. Он весь покрыт корой. Иногда он приходит ночью, иногда утром, — покачал головой мальчик.
Хотя поясница все еще ныла, сестра Анджела взяла его на руки и понесла показать, кто там стучит. Она показала ему в раскрытую дверь доктора Кедра и тут же подумала, что доктор Кедр за машинкой, пожалуй, пострашней лесовика.
— Видишь? — сказала сестра Анджела. — Это доктор Кедр печатает на машинке.
Увидев их, доктор Кедр нахмурился, недовольный тем, что его прервали.
— Ты ведь знаешь доктора Кедра? — прибавила сестра Анджела.
Но у малыша не осталось и тени сомнения. Он крепко обнял сестру Анджелу за шею, потом осторожно протянул ручку в сторону доктора Кедра за машинкой и прошептал:
— Лесовик.
Это письмо доктор Кедр сочинил в своей самой дидактической манере. Адресовано Гомеру Буру, и в нем вся без утайки правда. Он ни о чем не просил, не доказывал, что работа доктора Бука важнее работы в саду. Не касался того, что Гомер Бур и Фаззи Бук — одно и то же лицо. Он написал другое. «Анджел поймет принесенную отцом жертву, оценит стремление приносить пользу» — вот точные слова Кедра.
«Мальчишки восхищаются людьми, готовыми идти на риск. В их глазах это геройство. Были бы аборты разрешены, ты мог бы отказаться, в сущности был бы обязан, имея такие взгляды. Но раз аборты запрещены, твой долг — помогать женщине. Нельзя быть на поводу у собственных прихотей, ведь стольким женщинам отказано в праве выбора. В праве распоряжаться своей судьбой. Я знаю, ты сознаешь, что это несправедливо. Но как же ты, именно ты, сознавая это, почитаешь возможным лишать других помощи, которую можешь оказать. Ты обязан им помогать, потому что знаешь как. Кто им поможет, если не ты, подумай об этом». Доктор Кедр очень устал; усни он сейчас, лицо его даже сестра Анджела не отличила бы от коры.