— Два так два. Но я тебе советую воспользоваться случаем, ухватиться за любую возможность. А для этого двух дней маловато, а?
Гомер уставился на доктора Кедра, но тот осматривал ушки Стирфорта.
— Если ты, Гомер, понравишься этой молодой паре и если они тебе понравятся, то, как знать… — Доктор Кедр замолчал было, но тут же прибавил: — Ты, я думаю, познакомишься с их родителями, и если ты им понравишься… Полагаю, надо понравиться.
Говоря это, он не глядел на Гомера, у которого расширялись глаза, а проверял, как перевязана пуповина. Стирфорт все это время заливался не умолкая.
— Мы, думаю, оба знаем, Гомер, — продолжал доктор Кедр, — что тебе надо уехать дольше чем на два дня. Ты понимаешь, конечно, я говорю не об усыновлении. Хорошо бы для начала найти там на лето работу! Вдруг тебя пригласят погостить подольше. Вот, что я хотел сказать… Если, конечно, тебе там понравится.
С этими словами доктор Кедр взглянул на Гомера, и взгляды их встретились.
— Я понял, — после небольшой паузы сказал Гомер.
— Может статься, конечно, что ты захочешь через два дня вернуться, — с чувством произнес доктор Кедр, и оба как по команде отвернулись — жест, символизирующий их отношение к такой возможности. — Тогда возвращайся. Ты ведь знаешь, тебя здесь всегда ждут, — добавил Кедр, моя руки.
И поспешил уйти, передав младенца Гомеру. И Гомер опять не успел сказать, как он любит доктора Кедра. Помощник начальника станции видел из своего угла, как Уилбур Кедр повел в провизорскую сестер Эдну и Анджелу.
Наверное, эфирный дух провизорской подействовал успокаивающе на Кедра, и он смог отдать соответствующие распоряжения своим верным сподвижницам.
— Надо подсчитать наши возможности, — сказал он. — Мне бы хотелось, чтобы мальчик взял с собой все деньги, сколько мы сможем втроем наскрести. И подыщите ему мало-мальски приличную одежду.
— На два дня? — спросила сестра Эдна.
— Сколько же денег ему нужно на два дня? — подхватила сестра Анджела.
— Для него это шанс. Вы что, не понимаете? — перешел в наступление доктор Кедр. — Думаю, через два дня он не вернется. Надеюсь, что не вернется. Во всяком случае, так скоро, — добавил он и почувствовал, что у него заныло сердце, напомнив то, что он совсем запамятовал, — «больное» сердце Гомера. Как он скажет ему об этом? Где? Когда?
Доктор Кедр пошел через коридор взглянуть, как чувствует себя Кенди. Он знал, они с Уолли хотят ехать как можно скорее, путь им предстоял неблизкий. И если Гомер действительно уезжает, пусть лучше уедет в спешке, без долгих сборов, хотя двадцать лет никто не назвал бы поспешными сборами. Пусть едет немедленно, доктору Кедру нужно скорее узнать, сможет ли он пережить разлуку.
«Думаю, что не смогу», — пронеслось у него в голове. Он проверил стерильным тампоном, нет ли у Кенди кровотечения; Уолли при этом смотрел в потолок, в пол, на свои руки.
— Все идет хорошо, — сказал доктор Кедр.
Хотел было прибавить, что, если заболит низ живота или начнется кровотечение, можно всегда обратиться к Гомеру, но передумал, — не надо взваливать на мальчика еще эти заботы. К тому же сейчас доктор Кедр не смог бы произнести его имя.
— Они тебя берут? — спросил Гомера Кудри Дей, увидев, что тот складывает вещи.
— Но они не усыновляют меня, — успокаивал его Гомер. — Я вернусь через два дня.
— Они берут тебя, — сказал Кудри, и лицо его так жалобно сморщилось, что Гомер отвернулся.
Доктор Кедр был доморощенным историком, но знал силу воздействия полученной когда-то информации. И он поведал Кенди и Уолли о слабом сердце своего питомца. Не только потому, что боялся сказать Гомеру: зароненное сегодня зерно, предвидел Кедр, с течением времени даст всходы.
— Я никогда ни с кем не отпускал его, даже на два дня, не предупредив хотя бы в нескольких словах о его состоянии, — сказал доктор Кедр. Чудесное слово «состояние»! Если слышишь его из уст врача, оно производит магическое действие.
Кенди, казалось, забыла, что только что перенесла аборт, а к щекам Уолли опять прилила кровь.
— У него слабое сердце, — продолжал Уилбур Кедр. — Я не говорю ему об этом, потому что не хочу волновать. От этого его сердцу будет только хуже, — поверял доктор Кедр свою «тайну» двум чистым душам, доверчиво и горячо внимавшим ему. — До нынешнего дня он не подвергался никаким опасным воздействиям. Не знал никаких травм, ни душевных, ни физических, никаких упражнений, превышающих его силы, — говорил доктор Кедр, сочинивший идеальную жизненную историю для человека, которому следует соблюдать осторожность и держаться подальше от опасных ситуаций. Этой истории предстоит стать якорем спасения для Гомера. Такую историю, понимал доктор Кедр, мог сочинить только отец. Дело оставалось за малым — заставить сына поверить в нее.
А Гомер в эти минуты, сколько ни старался, не мог выдумать никакой истории, чтобы смягчить горе Кудри Дея, который спрятался под несколько подушек и одеяло и безутешно рыдал.
— Зачем, ну зачем тебя усыновлять? — причитал он сквозь рыдания. — Ты уже совсем большой, уже врач.
— Я уезжаю всего на два дня, — заладил Гомер, но с каждым разом его слова звучали все менее убедительно.
— Они выбрали тебя! Я не могу в это поверить! — выкрикивал Кудри Дей.
Подошла сестра Анджела и села на кровать Кудри рядом с Гомером. Вдвоем они сокрушенно глядели на рыдающий холмик, укрытый одеялом.
— Это всего на два дня, — беспомощно произнесла сестра Анджела.
— Доктор Кедр говорит, что Гомер живет с нами, чтобы нас защищать! Разве так защищают? — доносилось из-под одеяла.
Сестра Анджела шепнула Гомеру: если он пойдет уберет операционную, она посидит с Кудри, пока тот успокоится. Ей не хотелось заниматься уборкой в присутствии милой молодой пары — в эти минуты лучше побыть наедине.
— Твои друзья сейчас наслаждаются обществом друг друга, — шепнула она Гомеру.
«Мои друзья! — подумал Гомер. — Неужели это возможно — друзья?!»
— Ты не самый лучший! — плакал под одеялом Кудри.
— Конечно нет, — сказал Гомер, ласково похлопал его по одеялу, но Кудри сжался в комок и затаил дыхание. — Пока, — попрощался Гомер.
— Предатель! — выкрикнул из-под одеяла Кудри и почувствовал легкое прикосновение руки сестры Анджелы. Тело его расслабилось, и он заплакал еще горше.
Сестре Эдне удалось наконец остановить плач юного Стирфорта, вернее сказать, она просто дождалась, когда он утихнет сам; выкупала его, одела, завернула, и он заснул у нее на руках, выпив, по ее мнению, вполне достаточно смеси. После чего сестра Эдна положила его в кроватку и закончила уборку комнаты, в которой он появился на свет. Накрыла свежей простыней стол, протерла сияющие подколенники и как раз в это время в комнату, шатаясь, вошел доктор Кедр с закоченевшим телом начальника станции через плечо, слегка изогнувшимся на манер длинного листа фанеры.
— Уилбур! — укоризненно воскликнула сестра Эдна. — Почему вы не попросили Гомера помочь?
— Надо привыкать обходиться без Гомера, — резко заметил доктор Кедр, бросая тело на стол.
«О господи, — подумала сестра Эдна, — теперь будет на всех срывать сердце».
— Полагаю, вы не видели мои анатомические щипцы? — спросил ее доктор Кедр.
— Кусачки?
— Они называются щипцы, — сказал Кедр. — Если бы вы могли раздеть его… Ладно, пойду спрошу у Гомера.
Гомер постучал в дверь операционной, где Кенди только что оделась с помощью Уолли, у которого все выпадало из рук. Кенди стояла прильнув к Уолли — странная поза, показалось Гомеру, как будто они участники конкурса на лучших танцоров и ждут аплодисментов судей.
— Отдохните немного, — сказал Гомер, не поднимая на Кенди глаз. — Самое лучшее выйти на свежий воздух, я скоро освобожусь, вот только уберу этот стол. — И добавил неловко, обратившись к девушке: — Вы хорошо себя чувствуете?
— Да, конечно, — ответила Кенди, взглянула мельком на Гомера и ободряюще на Уолли.
В эту минуту вошел доктор Кедр и спросил Гомера, не знает ли он, где его анатомические щипцы.
— У Клары, — ответил виновато Гомер, — я взял их, думал, понадобятся при вскрытии плода.
— Анатомические щипцы при вскрытии плода не применяют.
— Знаю, я пользовался ножницами, — ответил Гомер, чувствуя, что слова «вскрытие», «плод» действуют на Уолли и Кенди как вид кровоточащей раны. — Я сейчас их принесу.
— Не надо, — остановил его Кедр. — Заканчивай уборку, а вы двое ступайте подышите воздухом, — сказал доктор Кедр молодой паре, принявшей его совет за приказ, чем он и был.
Они двинулись по коридору к выходу, вышли из операционной и, приближаясь к входной двери, могли бы обнаружить прятавшегося в углу помощника станционного начальника, но того так потряс вид доктора Кедра, выходящего из провизорской с трупом через плечо, что он покинул свое укрытие и крадучись последовал за устрашающим видением. В панике свернул не туда и очутился в провизорской, где уставился на глину, оставленную туфлями его начальника на чистой простыне. Тем временем Уолли и Кенди, миновав двери провизорской, вышли наружу.
— Если вы уверены, что это инфаркт, зачем так спешить со вскрытием? — спросил доктора Кедра Гомер.
— Не люблю сидеть без дела, — ответил Кедр и сам удивился, услыхав в своем голосе едва сдерживаемый гнев. Надо бы сказать Гомеру, что он очень его любит и хочет занять себя чем-то особенно трудным в последние минуты перед разлукой. Признаться, что ему так хотелось лечь на койку в провизорской и подышать эфиром, да койку занял этот бедняга — начальник станции.
Притянуть бы к себе Гомера, обнять, поцеловать… Он уповал только на то, что Гомер знает, до какой степени самоуважение у доктора Кедра зиждется на его способности владеть собой. И он ничего не сказал; оставил Гомера одного в операционной, а сам пошел искать анатомические щипцы.
Гомер протер дезинфицирующим раствором стол. Завязывая мешок с побочными продуктами, заметил у себя на колене завиток волос с лобка почти прозрачной белокурости — чистейшие, тончайшие волоски Кенди, приставшие к его колену. Он поднес их к свету и опустил к себе в карман.