Он снова взмахнул мечом, и на сей раз Тавис сумел лишь отклонить удар, но не отразить полностью. Клинок обрушился мальчику на ребра сбоку, и он повалился на землю, задыхаясь от боли. Кольчуга спасла Тависа от проникающего ранения, но его грудь пронзило острой болью; он испугался, что у него сломаны ребра. Тавис попытался отползти, но едва сумел пошевелиться.
Анейранец пошел на него, занеся меч для смертельного удара. По лицу Тависа потекли слезы, и он с трудом подавил рыдание. Неужели он вынес все пытки Андреаса только для того, чтобы погибнуть, защищая замок своего мучителя? Конечно, он уже ничего не мог сделать, чтобы остановить солдата. Мальчик поднял меч, надеясь оказать хоть какое-то сопротивление. Но, приблизившись к нему вплотную, анейранец вдруг споткнулся и начал падать вперед, потеряв равновесие. Он раскинул руки в отчаянной попытке уцепиться за что-нибудь, но уцепиться было не за что. Солдат упал на молодого лорда, напоровшись шеей на клинок Тависа. Горячая кровь хлынула на мальчика, словно вода из опрокинутого ведра. Он открыл рот, чтобы закричать, но захлебнулся чужой кровью.
Вокруг сражались и умирали солдаты. Любой анейранец, который увидел бы Тависа и счел нужным потратить на него время, легко убил бы его одним ударом. Но у мальчика хватило сил лишь выбраться из-под мертвого тела и перевернуться на живот, а потом его начало рвать, точно больного ребенка.
ГЛАВА 31
Шерик дрался не на жизнь, а на смерть; конь плясал под ним, словно лихой скакун ярмарочного наездника, и он орудовал мечом столь неистово, что в конце концов испугался, как бы у него не отнялась рука раз и навсегда. Самым краешком сознания, не охваченным страхом, он понимал весь юмор ситуации. После битвы Андреас похвалит его за мужество, проявленное при защите Кентигерна, когда на самом деле он дрался единственно за свою жизнь.
Воинов-инди учили убивать в сражениях такого рода в первую очередь советников-кирси. Никто не мог изменить ход боя быстрее кирси, обладавших способностью воздействовать на формы или вызывать ветра и туманы. С помощью беловолосого чародея даже самое малочисленное войско могло взять верх в бою. Поскольку по внешнему виду мужчины или женщины из племени волшебников нельзя было определить, какого рода магией они владеют, инди считали всех беловолосых одинаково опасными врагами. Шерик не мог винить мертесских солдат, наступавших на него со всех сторон. Они не знали, что он не умеет вызывать ветра и туманы или что он не может обнаружить свой дар воздействия на формы. Они видели белые волосы, желтые глаза — и потому нападали.
«Да знаете ли вы, кто я такой? — хотелось крикнуть советнику. — Да знаете ли вы, что я сделал для вас и вашего герцога?»
Но ему ничего другого не оставалось, кроме как сражаться. С помощью магии огня Шерику удалось поджечь рубашки и волосы у нескольких солдат, и это заставило остальных ненадолго отступить. Однако вскоре они собрались с духом и вновь окружили кирси.
Из последних сил стараясь удержаться в седле, Шерик все же краем глаза следил за ходом битвы и видел, что мертесское войско находится на грани поражения. Кергские солдаты под предводительством Хагана Маркуллета и своей удивительной герцогини уже сломили сопротивление анейранцев у Тарбинских ворот и постепенно захватывали западную часть крепости. Анейранцам, остававшимся во внутреннем дворе, отступать было некуда. Отойти назад они не могли — путь к реке теперь перекрывало кергское войско, — и эйбитарцы безжалостно убивали их. Им оставалось только сдаться или сражаться до последнего человека. Шерик полагал, что в любом случае они не продержатся до утра.
Поэтому солдаты-инди, наступавшие на него со всех сторон, представлялись наименьшей проблемой. Избранный хотел, чтобы война затянулась на много дней. По крайней мере, Шерику так казалось. Избранный не посвятил его в свои планы, да и Яллу тоже. Но из разговоров с ним Шерик понял, что Избранный хочет, чтобы анейранцы захватили Кентигерн и тем самым вступили в длительную войну с другими домами Эйбитара. Королевству, ослабленному смертельной враждой Явана и Андреаса и оставшемуся без короля, пришлось бы обратиться к союзникам на юге и востоке, то есть к Сириссу и Везирну. Анейранцы, в свою очередь, прибегли бы к помощи Брэдона. Через несколько месяцев в войне участвовали бы практически все королевства Прибрежных Земель. Это неминуемо ослабило бы власть инди и дало бы Избранному возможность возглавить восстание кирси.
Шерик был совершенно уверен, что Избранного никак не устраивает скорое и безуспешное окончание штурма, особенно если поражение Мертесса послужит к упрочению союза между домами Глендивра, Керга и Кентигерна. Шерик сделал свое дело. Он целых два дня приходил в себя после того, как израсходовал столько магической силы на Тарбинские ворота. Ялле еще придется объяснить ему, как это анейранцы умудрились потерпеть поражение, несмотря на его помощь.
При последней мысли советника вдруг охватил ужас. А что, если ее убили? Что, если она до сих пор оставалась в замке, обреченная попасть в плен? Андреас еще мог пощадить простых солдат, но наверняка собирался казнить Роула, его советников и капитанов. Больше всего на свете Шерик хотел отыскать Яллу, убедиться, что она жива и здорова, и найти способ вывезти ее из Кентигерна. Но даже если бы он сумел пробиться сквозь толпу солдат, стоявшую у него на пути, Андреас все равно не отпустил бы его от себя ни на шаг. Полоснув мечом ближайшего анейранца, советник привстал на стременах и окинул взглядом двор в поисках Яллы.
Сначала он увидел только солдат — одних в черно-золотой форме Мертесса, других в цветах Глендивра, Кентигерна и Керга. Он едва не вскрикнул, когда заметил в отдалении белые волосы кирси, но мгновение спустя увидел, что это не Ялла, а первый советник Явана, который сражался плечом к плечу со своим герцогом. Они находились у самого входа в тюремную башню. С ними были молодой Маркуллет и еще несколько людей Явана — вероятно, уцелевшне солдаты из отряда, прибывшего в Кентигерн в прошлом месяце.
— В чем дело, Шерик? — крикнул Андреас. — Что вы там увидели?
Советник бросил взгляд на герцога, а потом указал рукой на Явана и Фотира.
Лицо Андреаса налилось кровью, губы сжались в тонкую темную полоску. Однако мгновение спустя он потряс головой, словно споря с самим собой.
— Они нуждались в его мече, — сказал он. — И в мечах его солдат. Я не могу винить их.
— Конечно, милорд.
Но Шерик невольно подумал, что Избранному это совсем не понравилось бы.
Советник снова окинул взглядом двор и увидел, что Хаган и герцогиня уже пробились к внутренним воротам. Если Ялла не успела бежать, она уже могла прощаться с жизнью. С дальнего конца крепости донесся торжествующий вопль солдат, и, посмотрев в ту сторону, Шерик все понял. Анейранцы подняли знамя Мертесса, только перевернутое: золотой дуб стоял кроной вниз. Они объявляли о своей капитуляции.
Бой продолжался еще несколько минут. В последних судорогах сражения солдаты не сразу заметили флаг на другом конце двора. Однако в конце концов битва стихла, и Андреас выехал навстречу человеку со знаменем. Шерик и Виллид Темстен двинулись вслед за герцогом, равно как и Керни со своим первым советником и капитаном. К ним присоединился Гринса вместе с лордом Тависом, который сидел на коне позади кирси, сплошь покрытый запекшейся кровью. За ними последовали Хаган и герцогиня, которых через мгновение нагнали Яван, Фотир и молодой Маркуллет. Хаган и Шона спешились одновременно, и капитан крепко прижал к груди своего сына, а герцогиня бросилась в объятия мужа. Тавис подбежал к родителям, и они оба обхватили его руками.
Андреас пронаблюдал за этой сценой с плохо скрываемым отвращением, а потом повернулся к анейранцу.
У мужчины были длинные черные волосы, схваченные в хвостик на затылке, и почти черные глаза, казавшиеся слишком большими на худом лице. Он был сложен как борец: жилистый и мускулистый, хотя и не особенно крупный.
— Кто вы такой? — осведомился Андреас. — Где ваш герцог?
— Меня зовут Вин Стридбар, — ровным голосом ответил мужчина. — Я главный оружейник Мертесса.
— А где же ваш герцог, сэр Стридбар?
— Мой герцог погиб.
— Почему я должен вам верить? Насколько я знаю, он просто бежал, оставив вас умирать.
— Роул Мертесский никогда не пошел бы на такое. Мужества у него было больше, чем у всех так называемых герцогов Эйбитара вместе взятых.
В смелости этому человеку нельзя было отказать, хотя многие посчитали бы такое поведение просто глупым. Эйбитарские солдаты возмущенно загудели, и Шерик заметил, что, по крайней мере, несколько человек вытащили стрелы из своих колчанов. Андреас поднял руку, приказывая всем замолчать.
— Все в порядке, — крикнул он. — Любой солдат из присутствующих здесь сказал бы то же самое о своем герцоге. Иначе и быть не может. — Он снова посмотрел на анейранца. — Так вы единственный из приближенных Роула, кто остался в живых?
— Нет. Я отослал нашего первого советника обратно в Мертесс, вместе с телом герцога и всеми людьми, которых мы могли спасти.
— И вы готовы умереть за них?
Стридбар усмехнулся:
— Разве ваш капитан повел бы себя иначе?
Герцог махнул рукой в сторону анейранских солдат, которые оставались во дворе, со всех сторон окруженные эйбитарцами.
— А как насчет этих людей? Они тоже готовы умереть?
Стридбар побледнел.
— Только безжалостный палач стал бы казнить солдат, сложивших оружие. В ваших руках полководец. Отпустите их.
Андреас кивнул:
— Возможно, я так и сделаю. Но сначала вы должны ответить мне на несколько вопросов.
Стридбар посмотрел на герцога волком, но через секунду кивнул.
— Кентигерн — самая неприступная крепость во всех Прибрежных Землях. Однако вашему войску едва не удалось захватить ее в считанные дни. Как такое стало возможно?
У Шерика мучительно заныло под ложечкой.
— Возможно, ваша крепость не такая уж неприступная, как вам к