— Чтобы мы пообещали поддержать их в случае, если Яван попытается вступить на престол прежде, чем они покончат с делом.
— Они приводят доказательства виновности лорда Тависа?
Керни снова заглянул в пергамент:
— Похоже, причин сомневаться нет. Я избавлю тебя от подробностей, но достаточно сказать, что его нашли с кинжалом в руке.
У Кезии дернулись губы, и она отвела глаза в сторону. «О чем ты меня просишь, Гринса?»
— Не следует ли тебе дождаться письма от Керга, прежде чем вставать на сторону Андреаса?
— Пожалуй, — сказал Керни с недоуменным видом. — Но я не понимаю, какое значение оно может иметь в данных обстоятельствах.
— Самое большое, если мальчик невиновен.
Он бросил пергамент на стол, снова встал и подошел вплотную к креслу Кезии.
— Это на тебя не похоже, Кез. В чем дело? Это все из-за прошлой ночи?
— Нет. — Она скрестила руки на груди. — Но мы не можем просто так поверить бездоказательным обвинениям и выступить вместе с Андреасом против Явана. Законы Престолонаследия вступили в силу почти девять веков назад. Андреас просит тебя не о мелочи.
— Я понимаю. Но что, если Тавис действительно убил девушку? Разве мы можем проигнорировать просьбу Кентигерна и позволить династии убийц завладеть престолом?
— Конечно нет. Именно поэтому нам и нужно узнать о случившемся больше.
Герцог громко вздохнул и присел на край стола.
— Яван всегда мне не нравился. Я никогда не доверял ему.
— Андреас нравится тебе больше?
Улыбка на миг осветила лицо Керни и тут же погасла.
— Нет. Но мой отец дружил с отцом Андреаса. Наверное, в глубине души я склонен думать, что это имеет значение.
— Возможно, и имеет. Но не такое большое, чтобы на этом основании принимать столь важное решение.
Керни кивнул:
— Вероятно, ты права. — Он снова посмотрел на Кезию. — Значит, ты считаешь, что пока мне не стоит ничего предпринимать.
«Да, — хотела сказать она. — Оставайся в стороне. Пусть эти дураки разорвут друг друга на клочки». Но она дала обещание Гринсе.
— Я не уверена, что ты вправе бездействовать. — Каждое слово давалось ей с трудом. — Судя по всему, Яван и Андреас находятся на грани войны. Ты можешь отправиться в Кентигерн не в качестве союзника Андреаса, а в качестве миротворца.
Глаза Керни расширились от удивления.
— Отправиться в Кентигерн? — повторил он. — Даже советник Андреаса не предложил мне такого.
— И все же, как мне кажется, тебе стоит подумать об этом.
— Что ты предлагаешь мне сделать, Кез? Просто явиться в Кентигерн с тысячью солдат? Возможно, они и грозят войной друг другу, но пока они ее еще не начали. Мое появление там с войском послужит им предлогом.
— Или, наоборот, даст им время одуматься. Если сейчас ты станешь ждать, когда они развяжут войну, то потом уже будет слишком поздно. Вполне возможно, в конфликт окажется втянутым все королевство, и последствия этого мы едва ли в силах представить. — Кезия умолкла, удивившись собственной горячности. Похоже, просьба Гринсы о помощи взволновала ее сильнее, чем она думала.
Несколько мгновений Керни изумленно смотрел на нее, ничего не отвечая.
— Ты по-прежнему иногда удивляешь меня, Кез. На моей памяти ты никогда не высказывалась столь решительно за привлечение к какому-либо делу глендиврской армии.
— Означают ли твои слова, что ты сделаешь это? — спросила она, втайне надеясь услышать отрицательный ответ.
— Не знаю. Такой шаг по-прежнему кажется мне безрассудным. Я знаю, что бы я почувствовал, если бы кто-нибудь из герцогов по собственному почину привел свое войско к Глендивру.
Кезия кивнула:
— Понимаю. Безусловно, тебе следует посоветоваться с Гершоном.
— С Гершоном? — Ошеломленный этим предложением, герцог уставился на нее с таким видом, что Кезия едва не расхохоталась. — Теперь я понимаю, насколько сильно тебя волнует это дело. Ты действительно хочешь, чтобы я обратился за советом к капитану?
— Ты сам сказал, что Гершон смотрит на мир глазами воина. Мне кажется, в данном случае такой взгляд полезен.
— С Гершоном, — повторил Керни, тряся головой. — Ладно, я поговорю с Гершоном.
— Хорошо. Думаю, он согласится со мной.
Несколько минут продолжалось неловкое молчание; Кезия смотрела в окно, хотя чувствовала на себе взгляд герцога. Наконец она встала.
— Мне надо идти.
Он мягко удержал ее за руку.
— Почему ты уходишь?
— Ты должен поговорить с Гершоном, помнишь? — Она невольно улыбнулась.
Керни встал и притянул ее к себе.
— Сейчас он тренирует моих солдат. Он освободится только после полдневных колоколов.
В солнечном свете его серебристые волосы блестели и зеленые глаза сверкали, словно изумруды. На подбородке у герцога белел маленький шрам в форме полумесяца. Он выглядел точь-в-точь как Панья прошлой ночью. Кезия легко дотронулась до него пальцем, и Керни улыбнулся.
— Расскажи мне, откуда у тебя этот шрам.
Она уже слышала эту историю тысячу раз. Керни был тогда восьмилетним мальчиком, и в тот день он сел на боевого коня герцога, своего отца. Конь был слишком велик для него — он даже не доставал ногами до стремян, — но, когда старшие мальчики вызвали его на состязание, он принял вызов без колебаний. Он довольно хорошо держался в седле, однако животное было слишком сильным для него. Когда Керни попытался остановить коня, тот взвился на дыбы и сбросил седока. При падении мальчик поранил подбородок. Однако к тому времени он уже пришел первым.
— Вряд ли ты хочешь снова слушать эту историю.
Теперь Керни называли Серебряным Волком — за цвет волос и герб Глендивров, на котором был изображен волк, воющий на полные луны. Кезия находила это прозвище странным для человека с такими нежными руками, но знала, что немногие смотрят на герцога ее глазами. Она знала также, что и теперь он, как в детстве, готов принять любой вызов. Отступать было не в его характере. Они отправятся в Кентигерн. Вероятно, не сегодня и даже не в этом месяце. И хотя сейчас она находилась в объятиях Керни и чувствовала его нежные губы на своих губах, Кезия невольно задрожала, словно от холода.
ГЛАВА 19
Кентигерн, Эйбитар
Он услышал эхо далекого грома и почувствовал сладостный запах прохладного дождя. Мягкий серый свет заливал комнату, и какая-то птица щебетала прямо за окном, звонко и настойчиво. Казалось, в первый раз за месяц Тавис не испытывал боли — ровным счетом никакой.
Последние несколько дней он почти все время спал, а когда изредка просыпался, обычно видел рядом Гринсу, который исцелял его раны или снимал жар, положив ладонь на его горящий лоб. Один раз, открыв глаза, Тавис увидел сидевшую у постели настоятельницу, в темных глазах которой явственно читалась тревога, хотя выражение лица оставалось по обыкновению суровым. Однако сегодня он впервые со времени своего заточения проснулся в пустой комнате. Казалось, он должен был обрадоваться одиночеству, но вместо этого испытал приступ ужаса — словно с минуты на минуту в спальню мог войти Андреас.
— Гринса? — позвал Тавис, откидывая покрывало. Он подошел к двери, с трудом передвигая негнущиеся ноги. — Мать настоятельница?
Он открыл дверь, ожидая, что за ней окажется коридор или другая комната, но увидел перед собой просторный двор, вымощенный разноцветным камнем. В центре двора журчал небольшой фонтан, окруженный скромной клумбой. Прямо напротив стояли здания, подобные тому, в котором он находился, а за ними возвышалась задняя стена святилища. Легкий ветер бросал капли дождя в лицо Тавису и на тонкий белый балахон, в который он был одет.
— Гринса? — снова позвал мальчик. — Есть здесь кто-нибудь?
Никто не ответил, но ветер усилился, и следующий раскат грома прогрохотал над зданиями храма. Тавис неохотно закрыл дверь и вернулся в постель. Он по-прежнему чувствовал усталость и запросто мог поспать еще, но им овладело беспокойство.
Он снова встал и принялся ходить по комнате в поисках своего платья, но через минуту вспомнил, что оно все испачкано в грязи и крови и изрезано отцом Бриенны буквально на ленты. Несомненно, старую одежду выбросили или сожгли — и правильно сделали. Но новой одежды он нигде не нашел. Тавису оставили один только простой белый балахон — одеяние, в котором никак не пристало появляться на людях сыну герцога, тем более будущему королю. Это было невыносимо. Похоже, никакой еды в комнате тоже не было. Гринса и настоятельница просто бросили его здесь одного, без присмотра. А что, если за ним придут стражники Андреаса?
Раздался стук в дверь, и один из священнослужителей заглянул в комнату, прежде чем Тавис успел ответить.
— Вы звали, милорд? Или мне послышалось? — спросил мужчина.
— Тебе не послышалось. Где Гринса? Где настоятельница?
Мужчина улыбнулся и без приглашения вошел в комнату. Тавис собрался было возмутиться, но он хотел получить ответ на свои вопросы, а потому выдворять мужчину не имело смысла.
— Ваш друг Гринса покинул храм. Я не знаю, куда он отправился. Он обещал вернуться завтра утром.
У Тависа пересохло в горле.
— Покинул храм?
— Да, ненадолго. Настоятельница сейчас в святилище, готовится к полдневному богослужению. Она освободится чуть позже. — Мужчина немного помолчал. — Меня зовут Осмин. Мы с вами виделись два дня назад, хотя вы вряд ли помните. Могу я чем-нибудь помочь вам?
Гринса уехал. Кто знает, вернется ли он? Тавис действительно остался совсем один.
— Мне нужна одежда, — наконец сказал он. — У меня нет ничего, кроме этого балахона.
Мужчина кивнул.
— Одеяние послушника.
Тавис прищурился.
— Послушника?
— Да. Гринса и настоятельница решили, что вам лучше ходить в таком одеянии. Герцогские стражники наблюдают за храмом издали. В балахоне вы будете меньше привлекать к себе внимание.
Внезапно у Тависа мороз побежал по коже, словно он снова оказался в темнице.
— Хорошо, — сказал он. — Пока я похожу в этом.