— Если у вас все, миледи, мне следует вернуться к занятиям с солдатами.
— Вы не обманете меня, Хаган Маркуллет. Вам просто хочется заорать на кого-нибудь, но вы боитесь заорать на меня.
Он ухмыльнулся:
— Да, миледи.
Шона тоже улыбнулась:
— Хорошо, Хаган. Ступайте к своим солдатам. Только не обращайтесь с ними чересчур жестоко. Им предстоит долгое путешествие.
Капитан открыл рот, собираясь ответить, но еще не успел вымолвить ни слова, когда в дальнем конце города начали звонить колокола.
Шона нахмурилась. Предзакатные колокола уже прозвонили, а до вечерних еще оставалось несколько часов.
— Как вы думаете, что…
Хаган потряс головой и поднял руку, призывая Шону к молчанию. Минуту спустя зазвонили и другие колокола.
— Первыми были вересковые ворота, — тихо проговорил капитан, склонив голову к плечу и прислушиваясь. — Сейчас к ним присоединились каменные ворота и дальние ворота.
Теперь герцогиня слышала гул голосов. В дальнем конце города кричали люди. Солдаты прекратили тренировку с первым ударом колокола и теперь приближались к герцогине и капитану, держа наготове мечи.
У Шоны бешено забилось сердце, и кровь застыла в жилах; она дрожала всем телом и задыхалась.
— Что случилось, Хаган? — прошептала она. — На нас напали?
Крики приближались, и колокола звонили уже у всех городских ворот.
— Нет, на нас не напали, — ответил капитан, и единственная слеза скатилась у него по щеке. — Прислушайтесь к крикам, и вы все поймете.
На памяти Хагана такое произошло лишь однажды. Айлел Торалдский умер, когда он был еще ребенком, слишком маленьким, чтобы понять весь смысл события. Но он все равно помнил смерть первого Айлина так же отчетливо, как и день рождения своего сына и день смерти жены. Тогда ему было всего восемь и он жил при дворе своего отца, кергского тана. Теперь отцовский замок принадлежал брату Хагана. Как младшему сыну, Хагану досталось поместье Маркуллетов и вместе с ним графский титул. В поместье находилась могила Дарии, и несколько раз в году Хаган ездил туда, часто вместе с Ксавером.
Постоянно живя в Кергском замке, они оба считали свое родовое поместье всего лишь большой деревней. Даже замок Маркуллетов казался ничтожным и захудалым. Разумеется, он не являлся крепостью. И хотя Хаган по-своему любил родные места, он нисколько не огорчался, что живет далеко от них.
Но тридцать три года назад, когда умер старший Айлин, отцовский замок казался ему самым величественным и роскошным в мире. Слуга и стражники обращались с мальчиком как с принцем, и он целыми днями воображал себя таковым. Но однажды в поместье прискакал всадник, весь запыленный и еле живой от усталости, — он принес известие о смерти короля, задержался ровно настолько, чтобы напоить свою лошадь и на скорую руку подкрепиться самому, а потом продолжил путь в Кергский замок. Но за это короткое время — буквально за несколько минут — Хаган Маркуллет понял, что за стенами замка Маркуллетов лежит огромный мир, частью которого ему безумно захотелось стать.
В целом смерть Айлина Первого никак не повлияла на течение жизни во владениях тана. Но Хаган уже никогда не смотрел на замок такими глазами, какими смотрел до прибытия гонца. Внезапно он показался мальчику слишком маленьким, слишком тихим, слишком незначительным. Позже Хаган понял, как ему повезло, что отец не возложил на него обязанности, сопряженные с графским титулом, ибо он сошел бы с ума, если бы прожил в поместье всю жизнь. Так или иначе, годы, оставшиеся до его Посвящения, тянулись мучительно медленно, словно срок тюремного заключения. Впоследствии Хаган понял также, что столь сильное впечатление смерть короля произвела отнюдь не на него одного. Почти все люди, достаточно взрослые, чтобы помнить тот день, сохранили на удивление ясные воспоминания о нем. И многие из них до сих пор называли его самым незабываемым днем своей жизни.
Несомненно, и сейчас в Керге жили дети, которые навсегда запомнят день, принесший известие о смерти Айлина Второго.
Еще прежде, чем гонец вступил в замок, чтобы сообщить печальную весть герцогине, до двора донеслись крики «Король умер!» и «Байан, помилуй нашего короля!» Шона побледнела, и из ее ярко-зеленых глаз неудержимым потоком хлынули слезы. В тот миг она была так похожа на Дарию, что у Хагана перехватило дыхание.
Солдаты столпились вокруг них, ожидая появления гонца. Но весть о кончине короля уже настолько потрясла многих, что они просто неподвижно стояли на месте, бессильно опустив руки и касаясь земли остриями мечей. Обычно Хаган не допускал такого. Любого солдата, коснувшегося мечом земли, ожидала пробежка по башням. Но не сегодня. Почти все они не знали иного короля Эйбитара — и, вероятно, даже не представляли кого-либо другого на месте Айлина. Сейчас было самое неудачное время, чтобы посылать людей на войну. Но со смертью короля война стала неизбежной.
От барбакана донесся гул голосов. Несомненно, толпа следовала за гонцом от самых вересковых ворот, и теперь стражники преградили ей путь. Через секунду гонец прошел в ворота и вступил во внутренний двор замка. Хаган уставился на него, не веря своим глазам. Гонец, сообщивший в свое время его отцу о смерти Айлина Первого, давно состарился, но этот мужчина был как две капли воды похож на него.
Он едва держался на ногах. По всей видимости, он преодолел тридцать пять лиг, отделявших Город Королей от Керга, сделав лишь несколько коротких остановок по пути. Вероятно, он пересел на новую лошадь в одной из деревень, расположенных на Вересковых пустошах. Гонцы из Одунского замка часто так поступали, зная, что любой человек, находящийся в здравом уме, с радостью обменяет своего коня на королевского скакуна. Скорее всего, мужчина не спал больше суток. Его платье было в грязи, лицо покрыто темными разводами пота и пыли. За ним следовал один из стражников, который вел его жеребца в конюшню. Животное шло медленно, низко опустив голову. Оно тоже выбилось из сил.
Гонец остановился перед герцогиней и с трудом отвесил низкий поклон.
— Миледи, — сказал он хриплым голосом. — Я принес вам скорбную весть. Наш повелитель, король Айлин Второй, умер.
— Когда?
— Позапрошлой ночью, миледи. Королевские советники послали гонцов во все двенадцать домов на рассвете следующего дня.
Шона посмотрела на Хагана:
— До Кентигерна известие дойдет только завтра.
Капитан подумал о том же.
— Вам велели разговаривать с герцогом? — спросил он гонца.
— Нет, милорд. Мне велели обратиться к леди.
Хаган кивнул. Очевидно, королевские советники знали о случившемся в Кентигерне. По крайней мере, хоть что-то прояснилось, пусть и немногое.
— Они просили передать еще что-нибудь? — спросила Шона.
— Нет. Только то, что король умер.
Они с Хаганом переглянулись. Советники знали достаточно, чтобы послать гонца к Шоне, но ничего не предложили. Похоже, событиям в Кентигерне предстояло разворачиваться без вмешательства королевской гвардии.
— Хорошо, — наконец промолвила герцогиня. Она даже сумела улыбнуться мужчине. — Наверное, вы устали с дороги и голодны.
— Да, миледи.
Шона знаком подозвала двух солдат:
— Отведите гонца в пиршественный зал. Проследите за тем, чтобы его накормили досыта, а потом найдите ему комнату.
Солдаты поклонились и увели мужчину прочь.
— Отпустите ваших людей, капитан, — сказала Шона, снова поворачиваясь к Хагану. — Нам нужно многое обсудить. Я буду ждать вас в кабинете герцога, вместе с советниками. Присоединяйтесь к нам.
Прежде чем Хаган успел ответить, она повернулась и направилась в сторону герцогского двора. Капитан невольно ухмыльнулся: в подобной ситуации Яван поступил бы точно так же.
— Вы слышали приказ, — крикнул он солдатам. — Я вас отпускаю. Но не уходите далеко. Думаю, завтра мы выступим в Кентигерн.
Оставив своих людей, Хаган поспешил на поиски квартирмейстера, а после короткого разговора с ним направился в кабинет Явана, где герцогиня уже обсуждала с советниками-кирси известие о смерти короля.
— Хаган, вот и вы! — сказала Шона, когда он вошел. Она сидела за столом Явана, явно раздраженная, с пылающими щеками.
Второй советник тоже казался недовольным — хотя скорее появлением Хагана, нежели предшествующим разговором.
— Какие-нибудь проблемы, миледи? — спросил капитан, занимая свое обычное место за столом герцога.
— Мы встревожены намерением герцогини выступить с войском в Кентигерн, — сказал второй советник, опережая Шону. — Это безрассудство. Герцог не одобрил бы такого решения.
Хаган никогда не любил кирси. Его раздражали как их высокомерие, так и странная внешность. Возможно, он слишком привык полагаться на силу оружия, но он положительно не доверял магии беловолосых: таким даром подобало обладать богам, а не простым смертным. Со временем Хаган смирился с тем, что Яван доверяет Фотиру, — но почему герцог считал возможным доверять Даниору джал Дании, второму советнику? Когда приходилось выбирать между решительными действиями и осторожностью, он неизменно выбирал последнее. Хаган ни разу не слышал, чтобы советник высказывался за применение военной силы. Складывалось такое впечатление, будто он хотел, чтобы мечей и луков вообще не существовало на свете.
— По-вашему, вы знаете Явана лучше герцогини или меня?
— Герцогиня, понятное дело, тревожится за своего мужа и сына. Едва ли она способна в данном случае рассуждать здраво. А поскольку ваш сын тоже находится в Кентигерне, я вынужден поставить под сомнение и здравость ваших суждений.
Хаган посмотрел на него волком.
— Да как вы смеете!
— Я не хочу вас обидеть, капитан, но вы должны признать, что в данный момент думаете не об одном только благополучии дома Кергов.
— Гром и молния! А как иначе? Герцог является наследником престола. С этого дня каждый час нашего промедления станет часом, который Эйбитар проведет без верховного правителя, под угрозой нападения анейранцев и императора Брэдона. Мы должны действовать безотлагательно — ради спасения не только дома Кергов, но и всего королевства!