ьное расстояние от леса, он остановил коня, спешился и воткнул древко знамени в землю, а потом снова вскочил в седло и поскакал обратно. Знамя Кентигерна трепетало на легком ветру посреди широкого поля.
Шерик остановился рядом с герцогом, и они вместе стали ждать реакции Керга. Прошло несколько минут, но наконец из лагеря противника выехал одинокий всадник с коричнево-золотым знаменем Керга. Это был инди со светло-каштановыми волосами — вполне вероятно, сам Хаган. Он остановился неподалеку от знамени Кентигерна и тоже воткнул в землю свой флаг, точно так же затрепетавший на ветру.
Рысь и медведь. Совсем недавно, чуть больше месяца назад, два дома были готовы вступить в союз. Теперь они готовились провести переговоры перед войной.
— Шерик, Виллид. Вы оба будете сопровождать меня. И четверо лучников. — Он бы чувствовал себя спокойнее под более многочисленной охраной, но обычай предписывал брать с собой только четырех солдат.
— Да, милорд, — сказал капитан. — Вы желаете выехать сейчас же?
Андреас помотал головой:
— Подождем, пока они выедут.
— Они будут ждать вас, милорд, — тихо сказал Шерик. — Предложение о переговорах исходило от вас.
«Они идут на мой замок, — хотел сказать герцог. — Разве это ничего не значит?» Но он просто кивнул:
— Хорошо. Тогда давайте поскорее покончим с этим делом.
Свет дня быстро угасал, хотя на равнине было светлее, чем в лесу. К чести Хагана, он не заставил долго себя ждать. Андреас со своими людьми еще не достиг кентигернского знамени, а кергский капитан уже ехал к ним навстречу в сопровождении герцогини, худого лысоватого кирси, незнакомого Андреасу, и четырех лучников.
— Ваше войско кажется немногочисленным, Хаган, — сказал герцог, когда капитан остановил своего коня. — Вы рассчитывали взять мой замок столь малыми силами?
Хаган ощетинился, но промолчал.
Вместо него заговорила герцогиня.
— Вы должны обращаться ко мне, Андреас. В отсутствие Явана это мое войско и мое знамя.
Она была в кольчуге, и на поясе у нее висел меч в простых кожаных ножнах. Ее золотистые волосы были зачесаны назад, щеки пылали. Она казалась маленькой и хрупкой на своем рослом белом коне, но сидела в седле уверенно. Если герцогиня и боялась предстоящей битвы, то умело скрывала свой страх. На памяти Андреаса она еще никогда не выглядела столь привлекательно.
— Как вам угодно, моя дорогая, — сказал он. — Тем приятнее мне. Герцогам нечасто доводится вести переговоры со столь очаровательным врагом.
— Придержите язык, Кентигерн! — сказал Хаган. — Вы разговариваете с королевой.
Шона подняла руку.
— Все в порядке, Хаган. — Она пристально смотрела на Андреаса; в сумерках ее глаза казались зелеными, похожими на изумруды. — Вы просили об этой встрече. Что вам угодно?
— Возможно, я первым поднял флаг переговоров, но это вы идете на мой замок. Я хочу задать вам тот же вопрос.
Герцогиня ответила без малейших колебаний:
— Хорошо. Я требую, чтобы вы немедленно освободили моего мужа, кергского первого советника, сына Маркуллета и всех остальных. Если вы откажетесь, я разобью ваше войско и возьму ваш замок.
Это было хорошо сказано. Андреасу пришлось признать, что они с Шериком недооценивали герцогиню. Разумеется, он оставил эти мысли при себе и рассмеялся, тряся головой.
— Пустые угрозы, Шона. Любой более опытный воин понял бы это. Кентигерн не сдавался на протяжении многих веков и не сдастся вам.
— Неужели? Сколько солдат осталось в крепости, Андреас? Пятьсот? Мое войско не уступает в численности вашему, и мы удерживаем равнину. Если мы разобьем вас здесь, кто остановит нас, когда мы подойдем к вашему замку?
Несомненно, лазутчики Хагана сообщили герцогине все необходимые сведения о силах Андреаса — как здесь, так и в Кентигерне. Но все же герцога встревожила уверенность, с которой она говорила.
— Это глупо, Шона, — сказал он, стараясь сохранять самообладание. — Вы исходите из ошибочного предположения. Яван и его люди вовсе не узники в моем замке. Они мои гости. Неужели вы действительно думаете, что они пожелают покинуть Кентигерн прежде, чем мы найдем вашего сына и решим его судьбу?
Хаган угрожающе наставил на него палец, словно кинжал.
— Вы лжете!
— А теперь вам следует придержать язык, капитан. Я герцог Кентигернский и требую почтительного обращения.
— Вы изменник, заключивший в тюрьму своего короля!
— Довольно! — резко сказала Шона, гневно взглянув на обоих.
Хаган отвел глаза, однако положил руку на эфес меча. Андреас продолжал свирепо смотреть на капитана, но чувствовал на себе взгляд Шоны.
— Вы говорите, что Яван ваш гость, — сказала герцогиня ровным голосом. — Но письма моего мужа свидетельствуют о другом. Он находится в тюремной башне, как и все остальные его люди. Ему запрещено выходить, запрещено разговаривать с подданными. Вы со всеми своими гостями так обращаетесь?
— Не со всеми, миледи. Только с теми, чьи наследники убивают моих детей. — Он метнул на Шону яростный взгляд, больше не думая о том, кто удерживает равнину и чье войско многочисленнее. Он уничтожит всех, не только капитана, но и герцогиню. — Будь Яван моим узником, он сидел бы в моей темнице, как сидел ваш сын, покуда не сумел сбежать. Мне следовало повесить их всех в день убийства Бриенны. Я совершил большую ошибку, которую намереваюсь исправить сразу, как только уничтожу вас и ваше войско.
Андреас не стал дожидаться ответа. Он даже не взглянул на Шерика или на Виллида. Он просто развернул своего коня и, пришпоривая его, галопом поскакал обратно к лесу. Герцог слышал, что кирси и капитан скачут следом, но он уже был всецело поглощен мыслями о предстоящем сражении. Позиция неприятельского войска создавала известные трудности, но он с ними справится. Тавис сбежал от него, и он пощадил Явана — хотя сейчас Андреас сам толком не понимал почему. Но завтра на рассвете он наконец отомстит за смерть своей дочери.
Герцогиня молчала, когда они медленно поехали обратно к лагерю. Хаган внимательно наблюдал за ней, стараясь понять, о чем она думает, но она не хуже герцога умела скрывать свои мысли и чувства.
— Ничего иного и ожидать не приходилось, миледи, — сказал второй советник, ехавший рядом с Шоной. — Лорд Кентигерн не заинтересован в предотвращении войны. Думаю, скорее всего, он пытался выяснить, готовы ли вы пойти в наступление.
Хаган не любил советника, но в данном случае не мог не согласиться с ним.
— Даниор прав, миледи. Никакими словами вы не сумели бы решить дело мирно.
— Что? — спросила Шона, переводя взгляд с одного на другого. Потом она раздраженно махнула рукой, словно поняв наконец, о чем они говорят. — О, я все это знаю. Перестаньте обращаться со мной как с тупицей. Андреас хотел посмотреть, боюсь ли я войны, поэтому и предложил провести переговоры. — Она покачала головой, и выражение ее лица смягчилось. — Но мне жаль его. Он так жаждет отомстить за свою дочь, что не отдает себе отчета в своих действиях.
Хаган и советник переглянулись.
— Миледи, — сказал капитан, — он заключил герцога в тюрьму. Он минуту назад заявил о своем намерении убить Явана. Этот человек не заслуживает жалости.
— Конечно, заслуживает, Хаган. Вы считаете меня излишне мягкосердечной, поскольку я женщина. Но сейчас вы говорите глупости. Оба, — добавила она, взглянув на кирси. — Я не намерена щадить Андреаса и его войско. Если Кентигерн хочет войны, он получит войну, да еще какую. Но вы не правы: он действительно заслуживает нашей жалости, и не только жалости. Он потерял дочь, и вы, капитан, — вы, потерявший жену и теперь боящийся потерять сына, — лучше других должны понимать Андреаса. К тому же вам следует знать: чтобы победить врага, нужно сначала понять его.
Она была поистине незаурядной женщиной, достойной стать королевой Эйбитара. Хаган невольно задался вопросом, сознает ли Андреас, чем может закончиться для него предстоящая битва.
— Да что тут понимать? — спросил Даниор. — Что он сумасшедший?
Хаган помотал головой, не сводя глаз с герцогини.
— Что в своих действиях он руководствуется горем и яростью. Что он хочет не сокрушить дом Кергов, а скорее причинить боль врагу. Мне кажется, сейчас он готов пожертвовать всеми своими солдатами, лишь бы убить герцогиню собственными руками.
Шона еле заметно улыбнулась.
— Полагаю, я должна быть польщена.
— Если это и вправду так, миледи, вам придется держаться позади войска, — сказал советник встревоженным голосом. — В первую очередь мы должны позаботиться о вашей безопасности.
— И опять он прав, — сказал Хаган.
— Нет, не прав, капитан, и вы должны понимать это не хуже меня. Человек, ослепленный яростью, совершает ошибки. Пока Андреас будет видеть меня и направлять на меня свою ненависть, он будет руководствоваться скорее своими страстями, нежели здравым смыслом.
— Человек, ослепленный яростью, действительно зачастую совершает ошибки, но он также становится опаснее любого другого врага. Он непредсказуем. Он не следует общепринятым правилам ведения войны. Мы не можем рисковать вашей жизнью в надежде, что Андреас допустит оплошность.
— Это не вам решать, капитан! — отрезала герцогиня.
Хаган отвел глаза.
— Да, миледи.
Достигнув лагеря, герцогиня спрыгнула с коня и отдала поводья одному из своих слуг.
— Прикажите солдатам приготовиться к бою, — сказала она, глядя на Хагана снизу вверх. — К рассвету войско должно находиться в полной боевой готовности. И усильте охрану, особенно на флангах. Пусть Андреас не думает, что может захватить нас врасплох.
— Да, миледи.
Шона двинулась прочь, но тут же остановилась и с глубоким вздохом повернулась к Хагану.
— Простите меня, Хаган. Я совершенно уверена в вас и ваших людях. Но это мое первое сражение.
— Никто вас не осудит, если вы позволите мне повести солдат в атаку. Войском командуете вы, но вы также отвечаете за герцогство и, как многие скажут, за все королевство. Мы не можем потерять вас.