Направление поставок Церкви — Индостан. Организация помогает с перевозками дилерам поменьше, занимается распространением в некоторых точках Явы. Есть пара конкурентов, которых она удачно держит в узде. Стабильный, успешный бизнес.
— Церковь Святого Ласкано, — сам себе произносит Кирихара вслух. — Такой святой вообще существует? — риторически хмыкает, не особо ожидая ответа.
— Эриберто Ласкано, — рассеянно отвечает Николас, почесывая кончик веснушчатого носа и щелкая тачпадом. — Это мексиканский наркоторговец.
Как претенциозно. Кирихара невозмутимо ведет бровью и уже хочет попросить показать ему обновленные досье, но сзади происходит это: кое-кто с весьма условными представлениями о границах чужой зоны комфорта хлопает их по плечам.
— Нашли что-нибудь новое? — спрашивает Эйс. — Нам нужно быть готовыми: они будут через двадцать минут.
Спасибо, спасибо, спасибо! Часы у нас уже висят.
Но вообще, если кому-то интересно мнение Кирихары, он считает крайне неосмотрительным приводить людей, устроивших погром в вашем старом доме, на новое место жительства. Но никому его мнение не интересно.
— Расскажите про главарей, — громко говорит Бирч, не отвлекаясь от компьютера.
— Ну, после Эчизена и его правой руки, Лестари, следующим в иерархии у них идет Салим, — сообщает Кирихара то, что и так помнит, но на всякий случай открывает профайл. — Эчизен и Лестари — управленческая верхушка бизнеса, Салим — координатор.
— Это тот, — спрашивает Эйс, — маленький?
Кирихара зачитывает:
— Салим Супарманпутра, тридцать два года, священник, рост, если тебе интересно, метр пятьдесят восемь.
— О, а при встрече казался меньше, — беззлобно удивляется Эйс.
— В феврале прошлого года официально получил сан священника. Был главным подозреваемым в убийствах Вахидина Видодо, Джоко Рисмахарини и Дэвида Московица, но дела были закрыты и замяты, его каждый раз признавали невиновным.
После имени Джоко Рисмахарини за спиной раздается тихий уважительный свист.
— Это о ком? — интересуется Арройо. В ореоле света из кухни он кажется предвестником конца.
(Учитывая, что он пригласил Церковь приехать именно сюда, есть что-то правдивое в этом сравнении.)
— Салим Супарманпутра, — отвечает Эйс и показывает ладонью у себя на уровне пупка. Кирихара думает, что если бы Салим Супарманпутра увидел, какого он роста в исполнении Эйса, то обрубил бы тому ноги как раз до этой отметки.
Бирч, не оборачиваясь, спрашивает:
— Как он тебе?
Арройо задумчиво играет пальцами в воздухе, потом отвечает:
— Выглядит вспыльчивым, но рассудительный. Внимательный. Глаза у него неприятные: взгляд такой, знаешь… Тяжелый, цепкий. И, раз именно он занимается поисками оттисков для Эчизена, надо быть с ним настороже.
Бирч, помедлив, кивает и, продолжая водить пальцами по тачпаду, говорит:
— Кто там дальше? Все подробности, вслух.
И это, видимо, уже им.
Звон бьющегося стекла, кошачий ор и автомобильная сигнализация лупят звуковой волной в окно. Николас чуть не падает со стула, у Эйса на лице появляется хищное выражение, Арройо подхватывает с тумбы пистолет и прислоняется спиной к стене у окна. У Кирихары все внутри скручивается в тугой узел, потому что, черт побери, это его пистолет.
В дверном проеме, ведущем на кухню, вырисовывается старший агент Бирч, которая тоже приникает к окну.
— Вон! — раздается женский ор на индонезийском. — Пошли вон!
Арройо вздыхает по-особому устало, потом опускает пистолет, открывает окно и кричит:
— Дом напротив!
Только не говорите, что…
— Вы же говорили, тридцать третий! — раздается недовольный возглас Диего Боргеса.
— Нечетные дома по этой стороне!
— А я тебе говорил, — звучит тот самый голос.
Кирихара — рациональный человек, но глубоко внутри он лелеял надежду, что где-то по дороге в Бекаси машина с Эйданом Ридом попадет в дорожное происшествие. Вот же грустно было бы.
— Ничего ты мне не говорил! — на всю улицу возмущается Боргес, перекрикивая шум мопедов.
— Заходите, пожалуйста, в дом. — Арройо на всякий случай прикрывает окно железной решеткой и оглядывает свою команду взглядом «мне тоже нас жалко». И резюмирует:
— Приехали.
Кирихара щелкает суставами пальцев, кивает и отправляется в самый дальний угол самой дальней и единственной комнаты.
— А вот и мы, — довольно улыбается с порога Рид.
Его запускают первым: видимо, из соображений, что если Секретная служба окажется гадкими предателями на стороне Картеля, то его будет не жалко. Он медленной походкой главного хищника в этих прериях (даром что пять минут назад настойчиво пытался забраться в прерии напротив) заходит и… тут же получает пинок от кого-то, стоящего за спиной. Переполошенно оборачивается, закатывает глаза, снова смотрит на них, кивает Бирч и Арройо, улыбается Николасу, подмигивает куда-то за спину Кирихары, по ошибке глядя почему-то на него.
За ним в комнату вваливается отец Салим высотой с половину человека, после — кто-то, похожий на человека, находящегося в розыске в пятидесяти восьми стра… ах да, подождите, Диего Боргес. И на этот раз Диего Боргеса сопровождает не та дама с пушкой, Зандли, а абсолютно негрозного вида латинос в аккуратной рубашке — Серхио Лопес, узнает Кирихара, еще один ветеран мексиканских нарковойн.
За ними появляется новичок в Церкви, Андрей Шестакофф, и еще один персонаж из хроники, делая эту встречу криминальных элементов окончательно похожей на фрик-тусовку, — сестра Нирмана. Она же монахиня, она же взыскательница церковных долгов, коллектор-мясник с богатой историей отсидок. В монашеском прикиде и с покрытой головой она выглядит так, будто Иисус — ее лучший друг, однако Кирихара видел фотки из тюремного досье, его не проведешь.
За двадцать шесть лет своей жизни Кирихара не особо привык сталкиваться с людьми выше себя. В Шестакоффе — под два метра роста и под сотню поводов, чтобы выставить его тут же, хотя он только что зашел. Можно начать с:
— О, тут так отстойно! — жизнерадостно говорит он с жутким акцентом.
Эйс хмурится. Неуважение, Кирихара согласен, неуважение.
— Андрей, замолчи и не отсвечивай! — командует Салим.
— Добрый вечер, — Бирч максимально невозмутима и даже вежлива, и за это ей стоит отдать должное.
— Рассаживайтесь, — одновременно с ней говорит Арройо, кивая в сторону вынесенного в гостиную кухонного стола. Там бы они точно не смогли развернуться, даже если бы Шестакоффа оставили охранять машины на улице, а Диего Боргеса поставили бы выглядывать из дверного проема.
Салим слегка вытягивает правую руку, останавливая Нирману, и кивает на угол у окна.
— Значит, ты тут главная, — констатирует он, неторопливо усаживаясь за стол, не сводя взгляда с Бирч.
— Да, — тон у той сдержанный и прохладный. — Старший агент Бирч. Я руковожу операцией.
Салим демонстративно выкладывает пистолет на стол. Прямо себе под руку. А потом откидывается на спинку и вздыхает:
— Ладно, мисс-я-руковожу-операцией. Ладно. — Он все еще хмур, но не настолько, чтобы вызывать беспокойство. — Давайте разговаривать.
Но «разговаривать» — на самом деле не лучший глагол, который можно было подобрать для этой мизансцены. Тут бы подошло что-нибудь более… трагическое. Например, «пытаться воздержаться от нервных срывов в первые же секунды».
Или «считать до десяти, чтобы никого не убить».
— Мы принесли карту! — Боргес торжественно трясет сложенным в несколько раз листом потертой бумаги, придвигаясь к столу.
Николасу приходится поднять ноутбук, потому что Боргесу припекает тут же ее расстелить, и вид у него растерянный.
— Не комментируйте, пусть делает что хочет, — закатывает глаза Салим. — Андрей, прекрати трогать чужие вещи!
Кирихара вежливый. Кирихара не спрашивает, почему Салим почти насильно сажает Шестакоффа рядом с собой и запрещает ему вставать со стула.
— Что у тебя с лицом, красавчик? — Рид подходит вплотную, словно собирается положить руки Кирихаре на плечи, но тот вовремя встает и задвигает табурет под стол, отворачиваясь.
— Безудержно рад вас видеть, — врет он. Потом не выдерживает и оглядывается. И это ошибка, потому что Рид все еще стоит у него за спиной… и тут же тупо начинает поигрывать бровями. В комнате шумно, кто-то просит включить верхний свет, кто-то сбивает плафон настольной лампы на пол, вовсю идут приготовления — и секундную заминку Кирихары видит только Николас.
У Кирихары никогда не было проблем с противостоянием чьей-либо навязчивой симпатии. Только вот Рид не проявляет симпатию, а пытается расковырять когтем его панцирь, пока не станет больно. А еще, несмотря на то что лицо его разукрашено ссадинами, прическа совершенно нелепа, а акцент неудобоварим, несмотря на намертво прилипшее к физиономии выражение комик релиф из второсортного ситкома по телеканалу «Фокс»… Кирихара прокручивает этот список в голове. Так вот, несмотря на все это…
— Восторг на твоем лице трудно не заметить, — соглашается тот.
…Эйдан Рид красив. Но это не играет никакой роли. Возможно, просто бесит немного больше, чем если бы был косоглазым и лысым.
— Предлагаю начать, — мягким голосом Арройо можно распиливать пополам плотину Гувера. Кирихара отворачивается от Рида, чтобы примоститься в углу гостиной.
Салим открывает рот, чтобы что-то сказать, но.
Но.
— Окей, с чего начнем? — энергично (и с большей громкостью, чем разрешено законом) спрашивает Диего Боргес. — Кого будем стрелять? — И упирается в круглый стол этого рыцарского собрания локтями. Его мускулы, обтянутые футболкой, выглядят внушительно — Эйсу и не снилось. — Я предлагаю сразу начать стрелять. Ну, чтоб быстрее было, понимаете?
— Боргес, — говорит Салим голосом, которым обычно говорят «заткнись», но вместо этого он произносит: — Ты же хотел есть?
— А у них есть что пожевать? Мы им в прошлый раз пиццу привезли. — Боргес чешет огромной лапищей живот.