«Держал, — поправляет себя Рид, — потому что сейчас он его прикончит».
— Да, да, точно. И полтора года назад, когда я тебя только приметил, Басир сказал мне… Знаешь, что Басир мне сказал, Лукман?
Садистская игра в угадайку. Вполне в духе Деванторы.
— Что вам сказал пак Басир, сэр? — все так же прямо спрашивает Лукман.
Сзади начинают сигналить: машины, едущие перед ними, продвинулись уже далеко вперед.
— «Засомневаешься хоть раз, хоть на мгновение — убивай. Люди — восполнимый ресурс». И за эти полтора года я ни разу в тебе не сомневался. До этого момента. Такого, надо признаться, неудобного момента, Лукман. — Девантора скорбно качает головой. — Мне сейчас не до предательств.
Лукман словно сердится:
— Пак Девантора, — глядя на него, Риду слабо верится, что тот оказался крысой. Такие перцы — и вправду чисто самураи. Сплошь непродажность и принципы. — Почему вы решили, что я вас предал?
— Потому что Хасан не мог сообщить тебе о том, что полиция выносит оттиски из резиденции, — говорит Девантора. И добавляет какая-незадача-тоном: — И потому что я не могу найти свой сраный телефон, а стащить его перед выездом мог только ты.
Лукман непонимающе хмурится:
— Почему вы считаете, что Хасан не мог мне этого сообщить?
— Потому что Хасан знает, где сейчас оттиски. — Девантора улыбается еще шире, обнажая десны, а в его солнцезащитных очках отражается серьезное и сосредоточенное лицо водителя. — Он сам положил их в багажник этой машины.
О.
О-о-о!
Ну так что ж ты молчал!
— Не хочу вас перебивать, ребята, — решает вмешаться Рид, — но я прям на минуточку. Можно мне выйти отлить? А вы тут продолжайте, я мигом.
И в следующее мгновение происходят сразу две вещи: Лукман выбивает у Деванторы пистолет, а Рид освобождает руки и локтем заезжает одному из своих телохранителей в лицо.
И начинается драка.
Драться в тесном салоне автомобиля — дерьмовая идея.
Драться в тесном салоне автомобиля — дерьмовейшая из всех идей, которая когда-либо приходила Риду в голову. В личном рейтинге опережает даже ту, где нужно прыгать с крыши семьдесят третьего этажа. Напомните ему в следующий раз, когда его пригласят на автомобильную прогулку с Картелем Восхода.
Кстати, о Картеле Восхода: их солдаты, уроды, крепкие, как железобетон. Риду просто интересно — они что, проходят какие-то тайные тренировки? Закаляются по утрам? Басир их кует в Хамайма-Тауэр, как Саруман орков в Изенгарде? Рид ударил этого парня башкой об дверцу машины уже четвертый раз, а тот все не вырубается!
Второй, оставшись без пистолета — Рид его выбил у него из рук, — пытается дотянуться до них, но чуть не остается без глаза от удара ботинком. Пользуясь его дезориентацией, Рид ломает нос другому и проворачивает ход конем: подается вперед, уходя от удара, и рывком открывает дверцу. Короткая возня заканчивается его победой: он выталкивает хотя бы одного. Правда, несколько раз ему приходится защемить лысую голову между дверцей и салоном, потому что тот не желает признавать поражение.
Тем временем драка на передних сиденьях чуть было не заканчивается смертью Лукмана, но пистолет дергается в руках Деванторы, когда машина резко стартует с места. Вместо головы водителя пуля пробивает лобовое стекло.
— Останови тачку! — ревет громила, влетев спиной в дверцу.
— Не хотел бы этого говорить, но он прав! Ты что? — вторит Рид, награждая его ударом с правой по лицу. — Убить нас всех хочешь?!
— Вышвырни второго! — рычит Лукман ему в ответ, одной рукой вцепившись в руль, а второй наставив пистолет на Девантору.
А. Ну справедливо.
За окном мелькают блестящие бока разноцветных машин: они вылетают на скоростную трассу. Лукман давит на газ что есть силы в качестве страховки: возможно, думает, что в таком случае Девантора не решится стрелять. Но проблема в том, что Девантора — ебанутый ублюдок, думает Рид, заезжая второму громиле наручниками в лицо.
— Ты когда успел освободиться? — Девантора, оглядываясь назад, разочарованно цокает языком. Пока он и правда в нерешительности, но это, Рид бьется об заклад, ненадолго.
— Ты уделял мне слишком… мало… внимания, — хрипит он, когда громила начинает душить Рида его же наручниками. — И я… — он резко бьет головой назад и снова может дышать, — заскучал!
— Прикончи его уже! — закатывает глаза Девантора, обращаясь к своей шестерке.
— Разберись с ним! — гаркает Лукман Риду.
Такие простые, все так легко у них, а вот сами возьмите и…
Рид читает выражение солидарности в глазах картелевского мордоворота, а затем пытается заехать ему коленом в живот. Один пистолет остался на шоссе вместе с первым громилой, второй улетел куда-то под сиденье, и у Рида нет времени пытаться его искать: ему как раз пытаются выбить челюсть.
Где-то в этот момент спереди опять начинается движение: Лукман отвлекается на дорогу, а Девантора сильно бьет ногами по рулю — и все в салоне снова разлетаются, когда машину тянет влево и та чуть не влетает в несчастный «Пежо» на крайней полосе.
— Психопат! — воет Рид. — Мы тут все откинемся!
— А ты пристегнись! — сумасшедше хохочет Девантора и на этот раз бьет ногой Лукмана в лицо.
Машина виляет по трассе, вокруг какофония гудков, предвещающая дорожно-транспортное происшествие. Быть телом, которое через десять лет найдут за городом, или быть телом, вытащенным из сплюснутой о грузовик машины? Такой сложный выбор!
Девантора, очевидно, понимает, что, если Рид устранит мордоворота Картеля, он останется один против двоих. Он сделает все, чтобы не отдавать им преимущества.
В свою очередь, Рид тоже не собирается отдавать свое преимущество:
— Вперед, Лукман! Гаси его! Давай, дружище!
И Лукман дает локтем так, что Девантора откидывается на дверцу и задевает кнопку — окно уползает вниз.
— Окей, я понял тебя, Мансуру я сам позвоню, — скалится Девантора, а потом переключает внимание на продолжающий неистово сигналить «Пежо» и стреляет ему в окно. — Отвали!
Рид не отвлекается: единственный вариант избавиться от охранника — это или застрелить его (у него нет пистолета), или вытолкнуть из машины (легче сказать, чем сделать). Возня на заднем сиденье превращается в путанье ног и постоянные удары в живот, прямо по трещинам в ребрах, но остается только стиснуть зубы. Да где эта гребаная дверная ручка!
И тут мужик на мгновение его отпускает — Рид делает рывок к дверце и радуется, но оказывается, что зря.
Тот выпрямляется, что-то подобрав между сиденьями, и говорит:
— А теперь, сволочь, — и раздувает ноздри, — тебе крышка.
От пули Рид уворачивается, распластавшись по сиденью:
— Не стреляй, салон испортишь! — И ногами долбит ему по рукам. — Хотя ты портишь его своей стремной рожей. Давай-ка, — Рид делает последнее усилие и дотягивается до ручки, — на выход!
Дверца распахивается на полной скорости, и только потом Рид понимает, что, возможно, это все-таки была не самая удачная идея.
Воздух и истеричные гудки на трассе врываются в машину вместе с осознанием, что от знакомства с асфальтом на скорости сто километров в час спину Рида ничто не отделяет. Это понимают и он, и амбал. Они смотрят друг на друга. Искра, буря…
— Даже не думай об этом, — хрипит Рид, одной рукой цепляясь за подголовник, а второй перехватывая руку с пистолетом. Идет возня, пистолет стреляет в крышу салона, Рид кусает чужую руку — до хруста, — пистолет вылетает…
…прямо из машины.
— Ты труп, — с искривленным лицом обещает ему громила. Милый, если бы Рид получал по баксу каждый раз, когда ему это обещают…
Но у громилы хороший старт: он бросается на него и давит вниз, пока Рид не отпускает подголовник, а его голова не начинает свисать с сиденья.
Твою мать.
В перевернутом мире Рид видит, как из окна едущего на соседней полосе желтого седана выглядывает испуганное лицо девчонки лет двадцати. Она кричит что-то в прижатый к уху телефон; он успевает ей улыбнуться, потом — вспомнить, что зубы у него, скорее всего, в крови, а потом — понять, что испугана она не из-за этого, а потому что их машины неумолимо сближаются. Рид меняется в лице от ужаса, когда понимает, что к нему — к его лицу — приближается колесо седана. Задрав голову, он орет что есть мочи:
— Лукман, влево! — И снова опускает. Нет, они все еще сближаются. — Лукман! Скажи ему, чтоб брал левее, — бьет он охранника, но тот лишь сильнее начинает выдавливать его из машины. Девчонка в окне закрывает лицо руками и, кажется, ревет от страха.
— Лукман! — на последнем издыхании орет Рид. Господи Исусе, если он сейчас выживет, он больше никогда не будет брать чужое и бить людей! — Влево, твою мать! Влево!
То ли Лукман его слышит, то ли есть на свете бог, но машина действительно дает влево.
Иисус, кстати, тут такое дело… Рид наврал. Первое, что он делает, когда выживает, — это бьет мужика в лицо:
— А ты… — лицо под кулаком хрустит, — отвернись, я стесняюсь!
— Ты меня достал! — орет тот, заливая все вокруг кровью.
Но Рид уже изловчился и бьет его еще несколько раз. На последнем издыхании он берет его за воротник и с силой ударяет о раму — и затем наконец меняется с ним местами.
— Не испорть прическу! — кричит Рид, перекрикивая шум ветра.
И выталкивает охранника из машины.
— Ну, как вы тут без меня? — захлопывая двери и возвращаясь в вертикальное положение, спрашивает он запыхавшимся голосом. А потом видит, что Девантора и Лукман снова держат друг друга на мушке. — А, вижу, все по-старому. Приятно, что можно на вас положиться.
— Как ты это сделал? — с легким раздражением интересуется Девантора, хотя смотрит не на него, а на Лукмана.
— Что? — все еще пытаясь отдышаться, спрашивает Рид и вытирает кровь, натекающую со лба. — Вырос таким красивым?
— Выбрался из наручников.
— А. Вашей секретарше надо внимательнее следить за своими канцелярскими принадлежностями.