Если клиент был невежлив и отказывался находить с Сестричками общий язык, то потом он оказывался в сточной канаве без этого самого языка.
Какой начальник, такие и подчиненные. Кстати о…
— А где, — Рид прокашливается, — Госпожа?
— Я как раз зашла известить вас, — говоря это, Алиса поворачивается к Салиму. — Она будет ждать вас на ужин в главном доме в семь вечера. Пожалуйста, не опаздывайте. Мы очень ценим, когда гости соблюдают этикет.
«Хренокет» — написано поперек лица Салима, но он только угрюмо кивает. Слушайте, а она хорошо на него влияет! Жаль только, по росту они друг другу не подходят.
Решив эту тему для шуток оставить на будущее, Рид жалобно говорит о другом:
— Это все ужасно мило, но ужин — слишком далеко. Я не ел почти трое суток, нельзя организовать какой-нибудь быстрый перекус, то-се, пиццу заказать? Я был в плену, — добавляет он мужественным голосом. — Меня пытали!
Алиса мимоходом ему улыбается:
— Я попрошу принести вам сюда, пак Рид, тем более пака Салима скоро снова должна осмотреть врач. Андрюша, — она направляется к дверям и оборачивается к Андрею, который пристраивается на салимовской кровати и снова залипает в телефон. Серьезно, у нынешних подростков проблема с зависимостью от гаджетов. На счастье парня, Салим слишком занят придирчивым разглядыванием Рида, чтобы обратить на это внимание. — Пойдем со мной.
— Что там с тобой было? — тут же хмуро спрашивает Салим, как только за Алисой и Андреем закрываются арочные двери.
— Ты интересуешься, сильно ли меня мучили или узнал ли я что-то полезное, пока меня мучили?
По лицу Салима становится понятно, что, если Рид не прекратит ерничать, мучить его будут прямо сейчас. Впрочем, отвечает он вполне спокойно:
— Как тебя били, я вижу. Но раз ты можешь ходить и шутить свои идиотские шутки, значит, ничего жизненно важного они тебе не повредили. — Он хмурится. — Но лицо твое мне не нравится.
Рид оскорбляется:
— Вот это поворот!
— Ты понял, что я имею в виду. Может, тебе стоит…
— Почему ты не остановил Боргеса от созыва всей его команды Армагеддона? — перебивает его Рид без следа шутки в голосе.
Бывшие сослуживцы Боргеса, в обычное время раскиданные по миру и занимающиеся своими делами, превращались в Неудержимых, когда Боргес бросал им клич: бывший «эскадрон смерти» был настоящим оружием массового поражения. Пятнадцать бойцов, в одиночку захвативших военную базу тихоокеанского картеля и устранивших Альфонсо Чучо Солеро, метамфетаминового короля. Пятнадцать бойцов, зачистивших Лос-Рамонес — город-переправу на героиновом маршруте в США. Пятнадцать бойцов, при упоминании которых в свое время латиноамериканские наркобароны стучали по дереву, чтобы не призвать беду.
А после — пятнадцать бойцов, испугавших собственное правительство настолько, что оно приказало их устранить. Конечно, неудачно.
— С чего это? — подтверждая мысли Рида, Салим отводит взгляд и пожимает плечами. — Мы думали, что ты, скорее всего, мертв. Нирмана все время трещала, — Рид пытается представить себе все время трещащую Нирману, — про вероятность одного к пятидесяти, я ей прописал, потом она прописала мне, а потом Картель решил проделать в нас пару лишних дырок и слегка пострелять по Церкви. Ну, — он ухмыляется, поднимая взгляд, — а Боргес решил слегка пострелять по Картелю.
То, что устроили ребята Боргеса, — это скорее антоним к слову слегка.
— И что, старый хрыч согласился на такие меры? Это было ужасно мило с вашей стороны, но его преосвященство? — Рид выискивает положение, при котором ребра не будут так сильно ныть, и качает головой. — Применить Боргеса в этой ситуации — это не просто начать войну, а нажать ядерную кнопку, ты же понимаешь?
— Ну, в тот момент я его не спрашивал.
Рид недоверчиво замирает. Салим — что?
— Нет, я, конечно, извинился, — сквозь угрюмость в том пробивается небольшое самодовольство: видимо, из-за вытянувшегося лица Рида. — Но уже после того, как горящую башню показали по международным новостям. Тут у Сестричек спутниковое, — Салим ухмыляется, — смотрели по Би-би-си.
Он псих, восхищенно думает Рид.
— Ты псих, — пренебрежительно говорит Рид. — Тебя должны были уволить.
— Да ну, епископ бы не стал увольнять меня по телефону.
— Так его нет в городе?
— Уехал в Бандунг. Должен вернуться вечером. Будем решать, что делать дальше.
То, что епископ куда-то уехал, значит, что он как минимум жив. То, что он уехал именно в Бандунг, значит, что ждать, пока Басир всех перестреляет, он не намерен. Но то, что он уехал, не означает, что он уехал целым и невредимым. В его возрасте…
Салим трет пальцем вышивку на саронге, косится на Рида, ловит его взгляд и закатывает глаза:
— Я эвакуировал его первым, когда понял, что к чему. С ним все в порядке.
— Сначала стариков и детей, да? — Рид коротко смеется.
Все то, что сначала казалось таким неотвратимым и жутким, вдруг оказывается просто страшилкой. Действительно, как он мог подумать, что старика, которого он сам через день порывался прирезать в подростковом возрасте, прикончит какой-то обстрел?
— Шипел мне в трубку насчет расходов на реставрацию, — Салим тоже смеется, и Рид в этом смехе отчетливо слышит облегчение.
Не успевает смех утихнуть, как двери снова распахиваются и помещение визуально уменьшается в два раза.
Потому что в комнату вваливается Боргес.
Боргес, который размахивает сумкой.
— Парни отдыхают, — довольно заявляет он, в три размашистых шага преодолевая расстояние до кровати, швыряя туда сумку и растягиваясь там же звездочкой.
Салим ворчит, что вообще-то эту комнату выделили ему, пусть катится в свою и там ложится как ему угодно.
— Им здесь так нравится! Они здесь до завтра, но им прям жалко уезжать.
— Ну, это им у Старших Сестричек нравится, — поправляет Рид. — Красивые девушки в саронгах, — он коротко ржет, косясь на Салима, а у того, кажется, лопаются сосуды в глазах, — вкусная еда, интерьеры, как с обложек журнала, сервис по высшему разряду… Они не ходили в дома утех? Там…
— Рид!
— Ладно, ладно, — если честно, у него не слишком много сил на то, чтобы залихватски хохмить. — Чего ты на меня орешь? У меня для вас сюрприз.
— Ненавижу сюрпризы, — говорит Салим.
— Этот тебе понравится, — обещает Рид. — Бо, кинь-ка сумку.
— Ты мне ее сказал стеречь, и я стерег, — напрашивается тот на похвалу, подгребая сумку и передавая ее Риду. — Что там?
— Золото скифов? — воскрешает старую шутку Рид. Боргес возмущенно хлопает себя по колену:
— Хрустальные дилдо! Это были хрустальные дилдо!
— Да прекрати, мой вариант претенциознее.
— А мой — смешнее.
— Так, это моя сумка, я и решаю, что внутри, — машет руками Рид, — оставь свои варианты при себе. Короче, Салим, это лучше, чем золото скифов, открываю, смотри внимательно…
Боргес обижается:
— Ты никогда не даешь мне победи… Ни хрена ж себе!
— Эйдан, — вторит ему Салим. — Это что…
— Итак, господа. — Стоя над расстегнутой сумкой, Рид сияет самодовольством и разводит руками. — Поздоровайтесь со скрижалями.
Когда Николас погружен в работу, он едва тебя слушает, но Кирихара к этому давно привык. В академии с ним невозможно было разговаривать: Николаса натаскивали на Управление стратегической разведки, и это место ему было получить чрезвычайно важно. Технических аналитиков в Службе было много, и, чтобы выделиться, Николасу нужно было быть лучшим.
Работу он в итоге получил. Прежде чем жизнь столкнула их на этой операции, последний раз они виделись полтора года назад — в главном штабе в Вашингтоне, где Николас теперь имел личное место и удостоверение с внушительным «агент Лейн».
При этом всегда искренне Кирихару удивляло, что, несмотря на стремление обойти других в своей сфере, в общении Николас был невероятно тихим и мягким человеком. Это объясняло, почему они ладили: только мягкий человек мог вытерпеть бесконечное ханжество Кирихары.
— Какой же он мутный, — цедит Кирихара, смотря на Арройо сквозь щелку в раздвинутых жалюзи.
Тот курит и разговаривает с кем-то по телефону, упершись бедром в перила второго этажа. Свет фонарей парковки высвечивает его смуглое филиппинское лицо так, что оно кажется почти зловещим.
— Точно, — невпопад отвечает Николас, ссутулившись над столом и бесперебойно стуча клавишами. На этот раз у него в комнате достаточно розеток, чтобы подключить все свои ноутбуки разом, — еще ночью такой роскоши у него не было.
После «ситуации», как ее называло начальство, они сменили три места дислокации. Арройо курил чаще, чем обычно, а Бирч молчала, отдавая им короткие приказания, когда требуется, — что ж, немудрено. Кажется, после расстрела Церкви весь город замер в наэлектризованном ожидании: кто следующий?
Кирихара очень надеялся, что сегодня Бирч справится со своей задачей и следующими будут не они.
«Дафам Тераскита», мотель проамериканского типа, в котором они осели сейчас, находится за пределами Джакарты. Длинное низкое здание буквой П с бордовой черепицей, внутренний двор — парковка. Дешево и сердито, и останавливаются в таких обычно туристы, пережидающие ночь перед путешествием по Яве, — зато из окон отлично просматривается периметр.
Это Кирихаре объясняет Эйс, прежде чем вместе с Бирч уезжает следить за подозрительными перемещениями в Картеле. Николас и Кирихара остаются с Арройо — единственным среди них троих подготовленным полевиком.
— Да с кем он там вообще разговаривает, — бормочет Кирихара, наконец отпуская жалюзи.
— Угу.
Вот-вот. Разве это не подозрительно? С кем можно трепаться, находясь на засекреченной миссии? Со своей бабулей?
— Мне это не нравится…
— Хмм.
Может быть, на самом деле в нем больше говорят раздражение и паранойя, чем реальные подозрения насчет Арройо. Инспектор откровенно его бесил: может быть, ему не привыкать бросать людей на верную смерть, может быть, он делал это так часто, что ему легко сразу взять себя в руки. Но Кирихаре — нет. Кирихара каждую минуту жалеет, что, когда ему позвонили, он согласился на эту самоубийственную затею. Кирихара просто хочет обратно в Майами, понятно?