Глыба останавливается и, видимо, ждет, когда он долистает ленту фейсбука или чем он там все время занимается. Потом Левша поднимает голову, замечает нетерпеливые взгляды, ойкнув, убирает телефон и кивает на кресло:
— Извиняйте, ребята. Так, Глыба, оставайся тут, просто на всякий случай. — Какой всякий случай, надрывно думает Кирихара, всем вместе пилить труп и кропотливо раскладывать по пакетам? — Если что, мы позовем. А ты, Элли из Канзаса, заходи.
Как будто у него есть выбор.
Кирихара входит внутрь, а за ним входит и Левша. Как только он прикрывает дверь у них за спинами, вокруг становится так тихо, будто по ушам резко ударяют тишиной. Кирихара смотрит прямо перед собой и старается не выдавать своего волнения. Главное, чтобы никто не бросился пожимать ему потные от страха дрожащие руки. И с каких это пор он начал шутить в подобных ситуациях?..
— У меня для вас подарок, — говорит Левша, проходя внутрь комнаты.
Комната небольшая — практически во всю ее ширину буквой П раскинулся огромный кожаный диван, заваленный подушками. Посередине стоит круглый низкий стол с кальяном и идущим из центра к потолку металлическим шестом. Сейчас там никого нет, только валяется какой-то журнал.
Второй журнал — в руках у человека, который вскидывает голову при их появлении:
— Да ладно, — удивляется Арктика. — Это действительно был он?
Левша пожимает плечами, плюхаясь рядом с ней на диван:
— Ну, или какой-то сумасшедший фанат, решивший надыбать себе сумку, — он стягивает лямку с плеча и сгружает сумку на стол; внутри многозначительно звякает металл, — и набить ее оттисками Гринберга. Выбирай, какой вариант больше нравится. Где Голланд?
— Лично мне достаточно, что в обоих вариантах он приносит нам сумку!
Арктика откидывается на подушки, довольно улыбается и поигрывает пальцами по темно-вишневым губам, смотря прямо на Кирихару. Взгляд из-под ресниц у нее вызывающе-насмешливый, а стрелками можно перерезать чье-то беззащитное горло.
Примерно это и написано в ее досье.
В жизни Арктика оказывается моложе, ярче и еще красивее, чем на тюремных фотографиях. Это не делает встречу более приятной: Кирихара, стоя перед диваном и чувствуя, как его оценивают, все еще предпочел бы избежать личного знакомства. Одно из правил Джакарты: если девушка носит обтягивающие кожаные штаны и двадцатисантиметровые шпильки, значит, она с легкостью может начистить тебе лицо.
— Так где Голландец? — напоминает Левша, не отвлекаясь от телефона.
— А, — отмахивается она, — сейчас вернется. У нас с Эллиотом есть немножко времени поболтать. Итак, — она складывает руки в замок и кладет их на колено, продолжая улыбаться, — я слышала, ты из ФБР. Он из ФБР, Левша?
— Вроде ЦРУ, — тот ухмыляется чему-то в экран. — Но я не разбираюсь. У них в аббревиатурах черт ногу сломит.
— А что у них есть еще, кроме ФБР и ЦРУ? — Она поворачивается обратно к Кирихаре. — Что у вас еще есть? АНБ? ЦСБ? Я могу просто подставлять случайные буквы!
— Я из Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ, — не сдержавшись, отвечает Кирихара. — И, боюсь, вас всех придется арестовать.
Арктика звонко смеется красивым смехом — к ее внешности подходит идеально.
— Он острит, — она пихает Левшу локтем, но тот не реагирует. — Забавный. Давай не будем убивать его сразу?
Давайте вообще не будем его убивать?
— Слушай, агент-шутничок, — Арктика тычет в него пальцем, — а если мы…
Дверь снова открывается, заставляя Кирихару замереть в напряжении. Вошедшего он узнает моментально.
Голландец оказывается крепко сбитым и невысоким, а его забитые татуировками руки, лежащие в карманах форменной кожаной безрукавки, не внушают никакого доверия. Особенно выделяется огромная, в деталях исполненная летящая птица на правом плече. Ее раскидистые крылья прячутся под безрукавкой и выглядывают из-под воротника, переходя на шею. Он единственный белый — в соответствии с кличкой действительно голландец — в комнате с китаянкой Арктикой и индонезийцем Левшой. Индонезиец Левша машет ему рукой, не отвлекаясь от телефона.
Арктика надувает губы:
— Ну вот, приперся.
— Помолчи, — с порога советует ей Голландец, критически оглядывая Кирихару.
— Сам помолчи. Я вообще-то его уже допрашиваю.
— В последний раз, когда ты кого-то допрашивала, ты осталась без ответов, а парень — без передних зубов.
Кирихара холодеет.
— Ой, да ну, надо было быть сговорчивее!
Голландец пропускает это мимо ушей, встречаясь взглядом с Кирихарой. Глаза у него настолько светлые, что почти прозрачные, и оттого взгляд кажется пронизывающим.
— Знаешь, кто мы? — спрашивает он. Его пребывание в Джакарте — это бесконечная череда встреч с теми, чьи досье он перелопачивал, собираясь сюда.
Гангстерский мотоклуб «Коршуны» был основан в двухтысячном, когда его основателю, Йозефусу ван дер Вену по прозвищу Голландец, было всего двадцать два. Судя по сводке из отчетов Службы, поначалу цели у него были вполне достойные: вместе с группой товарищей он открыл свою первую автомастерскую.
Рэкет, торговля оружием, отмывание денег и перегон машин на острова начались потом.
К настоящему моменту, послушно бегут строчки у Кирихары в голове, «Коршуны» — крупнейший мотоклуб на Яве и главный перекупщик и поставщик оружия. На их юридическое лицо открыто девятнадцать автосалонов по всему острову, а штаб-квартира группировки располагается здесь, в построенном ими ночном клубе. Поэтому Кирихара имеет полное право сухо кивнуть:
— Догадываюсь. Почему я тут?
Голландец хмурится, как будто чего-то не понимает.
— Ты — Эллиот Кирихара, верно?
Лицо у него такое, словно есть два варианта ответа: «да» и тот, за который он найдет нож у себя между левой и правой почкой, — но вот голос спокойный. Кирихара пока балансирует между двумя кардинально противоположными мнениями о нем и очень надеется, что такая неопределенность не будет стоить ему жизни.
— Да, верно! — Арктика не дает ему рот открыть. — Вон, родинка на щеке, как на фотке. А очки куда дел, агентик? Разбили?
Она сочувствующе оттопыривает блестящую нижнюю губу. У нее колоритный акцент, живая мимика, круглое гладкое лицо — она напоминает принцессу Диснея, решившую сменить профессию. Между ними три метра, в комнате — искусственные неоновые сумерки, и Кирихара без понятия, как она умудряется заметить, какие там у него на лице родинки.
— Вы с какой целью интересуетесь? — ровным голосом спрашивает Кирихара.
Лицо Арктики озаряется внутренним светом: ясно, она из тех, кому не стоит задавать вопросы — а то еще ответит.
— Ну, вдруг у тебя такой же минус, как у меня! Я бы дала тебе свои!
Ее вальяжная манера держаться вкупе с глянцевой мимикой топ-модели и быстрой речью ломает Кирихаре мозг по части упрощения и упорядочивания: Арктика ведет себя так, что на нее хочется повесить все ярлыки разом, а в итоге ни один толком и не подходит.
— Ты собиралась его допрашивать, — напоминает Левша, заваливаясь плечом в ворох блестящих подушек.
— Ну, это чтобы он смог увидеть простирающиеся перед ним мрачные перспективы! — Арктика кровожадно блестит глазами, а потом зубасто улыбается. — Тебе уже страшно?
Голландец вздыхает — со всеми сизифовыми тяготами на лице — и открывает рот, но есть один нюанс: Арктика и не думает останавливаться.
— Да подожди, подожди! Я уже этим занимаюсь! Я сейчас все у него узнаю! Агентик, быстренько расскажи нам, — Арктика облокачивается на спинку дивана и принимается качать туфлей на высоком каблуке, — откуда, как и когда оттиски Гринберга оказались у тебя?
Кирихара не выдерживает и начинает улыбаться ей в ответ не самой приятной улыбкой — других у него и нет. Когда он нервничает, бесконечный треп сильно расшатывает его способность молча терпеть раздражители, так что неудивительно, что он в итоге говорит:
— Практически сразу после того, как сорвалась ваша сделка с Хитрецом Мо. Может, вас он тоже обманул?
Улыбка на лице Арктики убывает:
— Во-первых, его поймали китайцы, — она наставляет на Кирихару указательный палец с длинным фиолетовым ногтем, но Кирихара по ее голосу слышит, что она не до конца уверена в достоверности этой информации. — Во-вторых, я…
— Во-первых, покупать что-то у человека, который работает с Чопингом… — настает очередь Кирихары ее перебивать; на самом деле это отчаянная, самоубийственная наглость: от обманчиво мирной болтовни Кирихара быстро теряет равновесие, — уже не самый продуманный ход. В Джакарте нельзя доверять людям в крокодиловых ботинках.
Левша смеется в голос, у Арктики становится такой вид, будто забавное насекомое, которое она держала на ладошке, вдруг ее укусило.
Мне вскроют горло фиолетовым ногтем, думает Кирихара.
И добавляет самым своим нравоучительным тоном:
— Не знаю, как вы дожили до такого возраста, если не знаете этого.
— Слушайте, а мне он нравится, — внезапно хмыкает Голландец, — он заткнул Тику, невероятно!
Арктика тут же возмущается:
— Голланд!
Но тот лишь продолжает посмеиваться:
— Не нервничай, парень. Мы не собираемся сдавать тебя Картелю. У нас с ними свои разборки, так что мы заберем оттиски… и отпустим тебя.
Первое звучит хреново, второе — обнадеживающе. Тем более что, судя по данным Службы, Голландец не врет: в последний год у мотоклуба действительно были серьезные стычки с Картелем. И тогда Кирихара решается спросить:
— Если позволите, — он тянется рукой поправить очки, а потом понимает, что их на нем нет, поэтому делает вид, что собирался поправить волосы, — поясните для меня кое-что. Вы все твердите, что Картель ищет меня, но… — он признается: — Я не понимаю.
Голландец, Арктика и Левша переглядываются, на что Левша пожимает плечами, а Голландец спрашивает:
— Ты не знаешь о том, что Картель объявил на тебя охоту?
— Догадался, когда они, — Кирихара показывает раскрытой ладонью на Левшу, тот шутливо кланяется, — скрутили меня прямо посреди улицы. До этого не подозревал.