— А что ты там такое вкусное ешь? — резво спрашивает Боргес.
Кирихара смаргивает: еще секунду назад в эфире было только одно чавканье, но вдруг начинаются активные разговоры, и это напоминает, что он здесь настолько не один, насколько это вообще возможно.
— О! — с набитым ртом восклицает Рид по громкой связи. — У нас за соседним кустом ребята из Триады сидят, к ним доставка приехала.
Идет второй час, как они сидят в машинах в засаде. Было решено брать его по дороге в аэропорт: дом взорвать, как Хамайму, получилось бы только прицельным выстрелом из РПГ с соседнего холма. Ни РПГ, ни уверенности в том, что РПГ не пробьет чемодан с оттисками, у них уже не было.
— Хорошая идея, — соглашается Зандли. — А на какой адрес заказывать?
— Переместитесь за соседний куст, — предлагает кто-то.
— Там тоже стоит какая-то тачка, — отвечает Рид. — Без опознавательных знаков. Эй, ребят! Эй! — Его голос удаляется.
— Помоги нам Господь… — вздыхает Салим.
— Нет, ну если Господь и решит кому-то здесь помочь, — простодушно отзывается Боргес, — то у нас, в смысле у вас, самые большие шансы из всех. Все крестики надели?
Салим вздыхает еще раз — на этот раз громче, экспрессивнее, чтобы ничего больше не говорить. Звучит так, будто бы у него не крестик, а тяжкий крест, и Кирихара никогда не сможет его понять — только посочувствовать.
— Это «Тигры», — Рид материализуется обратно в эфир. — Я уже забыл, что они реально существуют.
— Это те, которые нас Картелю сдали? — уточняет Боргес.
— Не, Бо, то были «Желтые», а эти «Пурпурные».
— Блин, мы когда с ребятами были в Шанхае, умудрились поссориться сразу с тремя бандами: с «Изумрудными Тиграми», «Яростными Тиграми» и с «Желтыми», но не этими, а другими. И каждые ж себя тиграми называют! Поди разберись с…
— Боргес, давай без историй? — Кирихара не то чтобы очень хорошо знает святого отца Салима, но готов поклясться, что тот массирует переносицу рукой, в которой зажата сигарета.
В знак понимания Рид громко прихлебывает колу в микрофон, а потом с наигранным разочарованием спрашивает:
— Тебе не нравятся крутые истории Бо?
— Решительно нет, — фыркает Салим. — Не забивайте эфир.
Рид не слушается:
— Понятно все с тобой. — На несколько секунд он замолкает, но никто даже не успевает отпраздновать это событие. — А тебе, Кирихара?
— А я здесь, простите, при чем? — Кирихара прислоняется плечом к дверце.
— Слушай… а что на тебе сейчас?
— Ты же видел с утра, — не особо понимая, но смутно предчувствуя подвох, говорит Кирихара.
Вот сейчас он бы от вина не отказался. Он не очень представлял, как справится с этим на трезвую голову.
— Ага, отличненько, так вот… я медленно расстегиваю твою рубашку…
И вот с этим.
Боргес прыскает и косится на Кирихару, на заднем плане в динамике матерится Салим, Рид не смеется — невозмутим и обстоятелен, — и в следующий раз Кирихара трижды подумает, прежде чем целоваться с человеком, за восемьдесят процентов шуток которого становится стыдно.
— Пуговицу за пуговицей…
— Рид, заканчивай, — бурчит Салим.
— Мы не хотим это слышать, — вторит ему Зандли.
— Целую твои ключицы…
Кирихара тоже невозмутим и обстоятелен. И сейчас он невозмутимо сгорит со стыда. Господи, к этой линии подсоединено человек четырнадцать, если Кирихара умеет считать.
— Спускаю рубашку с плеч…
Кстати говоря, о плечах.
Кирихара нагибается к микрофону и отвечает:
— Я медленно давлю на рану на твоем плече. — А потом абсолютно спокойным голосом добавляет: — Ты орешь от боли, а потом затыкаешься.
Рид несколько секунд молчит, а потом выразительно, по буквам произносит:
— А-у-ч!
— А мне нравится, продолжай, — передумывает Салим.
Рид тут же реабилитируется:
— Нирмана, следи, чтобы он держал руки на виду.
Боргес раскатисто смеется — у него низкий грубый голос, и, когда он хохочет, его смех перекрывает любые другие звуки, — а потом предлагает:
— Сэл, мужик, признавайся: входит ли в топ-3 твоих эротических фантазий причинение Риду бо…
— Эй, американец, — просит Салим, — выгони здоровяка из машины.
— Ты разбиваешь ему сердце, — снова вмешивается Рид, которому однозначно очень скучно. — Если ты думаешь, что раз Бо большой, то ты можешь говорить о нем что угодно, потому что он не обидится, то ты не прав!
— Да, Сэл, у меня чуткое сердце! И у меня болит вот тут. — Кирихара видит, как Боргес прикладывает к своей огромной накачанной груди огромную широкую ладонь, а потом понимает, что Салим этого не разглядит, опускает тонированное окно «Хаммера» и повторяет: — Вот тут болит, Сэл!
У Кирихары в голове до сих пор не укладывается, как в одном человеке могут умещаться безобидный плюшевый медведь, беспощадная машина для убийств, великолепный лидер и командир и генератор тупых шуток совместного с Ридом авторства.
Когда они подъехали к базе Картеля, Кирихара с тоской то и дело смотрел на часы: расчетное время отъезда Басира варьировалось от восьми утра до двух часов дня. При пересчете это означало шесть теоретических часов в одной машине с Диего Боргесом, гарнитурой, транслирующей болтовню и жевание Рида, и сиденьями, не позволяющими Кирихаре вытянуть ноги.
— Сэл, повернись!
— Салим, оттого, что ты будешь нас игнорировать, мы никуда не денемся!
— Сэл, включи динамик!
— Салим!
— Сэл
— Салим!
Шел не второй час — шел всего лишь второй час.
А еще через два часа Кирихара звереет окончательно.
По его внутреннему ощущению это похоже на отравление. Бывает физическое отравление, а бывает интеллектуальное. Бывает, что травишься просроченными продуктами, а бывает — Боргесом и Ридом.
— И вот потом я этим гринго такой, понимаешь, заявляю… — с энтузиазмом рассказывает Боргес погрузившейся в тишину эфирной линии. Это была уже третья история за пятнадцать минут. И тут он резко обрывается, а тон меняется так, что Кирихара вздрагивает. — Выходят. Наизготовку.
— В ком-то проснулся команди-и-и-ир, — зевает Рид.
Диего Боргес тут же возвращается в свое привычное состояние:
— Эй, он никогда не дремлет!
По правую сторону от них действительно начинается движение.
Огромные кованые ворота — две трехметровые вышки по бокам и несколько вооруженных охранников — начинают медленно отъезжать в сторону. Вскоре на дорогу выкатывает «Мерседес» — первый из целой колонны.
Зандли, перекатывая что-то во рту — очередной леденец, судя по всему, — с хлюпаньем выдергивает его изо рта и говорит:
— Ну ни хрена ж себе. А старик не поскупился на охрану!
Кирихара насчитывает больше двух десятков автомобилей и несколько мотоциклов. Все тонированные, так что не разглядишь ни намека на то, в какой из машин сам Басир… и прижатые к его груди оттиски.
— За ними, — коротко приказывает Салим.
И они едут.
Две основные трассы Тангеранга — шестиполосные, и, преодолев несколько узких улиц, колонна Картеля выезжает на одну из них. Даже тут количество их машин поражает. И занимают они все три полосы в одну сторону — внушительный прямоугольник из нескольких рядов. Взгляд у Кирихары не наметанный, но от этой колонны веет чем-то… бронированным. Такое ощущение, что они планируют не машину штурмовать, а крепость.
— Машина Басира — спереди или в середине? — спрашивает Салим. Кажется, он снова прикуривает.
— Это обычная конвоирская расстановка, — отвечает Боргес. — Скорее всего, Басир во второй машине третьего ряда. Самое безопасное место в колонне.
Машины Церкви обгоняют поток сзади и пристраиваются практически следом. Вряд ли «Брабусы» и «Хаммер» можно было не идентифицировать и так, а нынешнее положение дел — они тоже растягиваются во все полосы — просто-таки кричит: «Привет! Вы не ждали, а мы пришли!» Их не так много, как «Мерседесов» Картеля, но Эчизен тоже выгоняет все, что отыскалось в церковных гаражах.
Это навязчивое преследование невозможно не заметить. И видимо, не прокомментировать: от колонны Картеля отделяется и сбавляет скорость один мотоцикл.
Кирихара узнает ездока через поднятый визор шлема. Это тот парень из отеля, — кажется, это было вечность назад, но Кирихара все равно его вспоминает. Сурья, всплывает в голове.
И этот Сурья сбавляет скорость и стучится в окно со стороны Кирихары.
О, погода хорошая, движение плотное, нет времени смотреть по сторонам, такая увлекательная дорога.
Сурья стучит настойчивее.
— Блин, че он хочет? — Боргес косится, а потом говорит в микрофон: — К нам стучится Сурья.
— Это метафора? — спрашивает Рид недовольным голосом.
— Мне кажется, он хочет, чтобы мы открыли окно, — подсказывает Кирихара.
Боргес, не отвлекаясь от дороги, показывает ладонь.
— Ща. — И ныряет рукой назад, пытаясь дотянуться до чего-то, лежащего на коврике перед задним сиденьем. — На.
И протягивает пистолет. Кирихара берет его чисто из-за рефлекса «возьми, если дают» и как бы между прочим говорит:
— Я не совсем это имел в виду.
— Лишним не будет, — отмахивается Боргес.
Сурья укоризненно закатывает глаза.
— Что ты сделал? — раздается голос Рида.
— Дал твоему красавчику «Глок», — Боргес пожимает плечами.
— О, правильно. — Кирихара уже предчувствует некоторое дерьмо. — Вотрись к Сурье в доверие — и выстрели в него, ты это умеешь.
Камень летит в огород, а прилетает в затылок.
— Ты долго будешь мне это вспоминать?
— О нет, я больше не буду тебе это вспоминать вообще, но однажды ты почувствуешь вкус пепла у себя во рту.
— Серьезно? Ты цитируешь…
— Не отвлекаемся, до связи, — прерывает его Рид командирским голосом.
Кирихара слабо зажимает пистолет в руке и опускает окно. Напоследок смотрит на Боргеса взглядом «если я умру, то это ты виноват» и видит, что на руле у того только одна рука. Вторая сжимает пистолет и лежит на колене, отстукивая задорный мотивчик.