Другой говорит:
— Дети должны слушаться; мальчуган должен быть таким, каким я хочу и велю.
Во-первых, уверен ли я, взрослый, что я всегда прав, а во-вторых, может ли мальчуган, хотя и хотел бы, быть таким, каким мне нравится? Всегда таким?
Раньше меня больше всего огорчало и сердило, когда что-нибудь плохое делал не хулиган, а как раз хороший мальчик. И я говорил с упреком:
— А я тебе доверял. Не ожидал! Понять не могу… Сам не знаю, что с тобой делать.
Теперь я уже понимаю, что все не ангелы, и знаю, что надо сказать лишь:
— Старайся больше так не поступать.
Не надо ждать и требовать слишком многого, потому что это отбивает охоту и у хороших, и у плохих.
Один говорит, полный горечи:
— Мне уже никогда ничего нельзя.
А другой:
— Не стоит стараться, все равно все пропало.
Каждый должен верить, что он может исправиться, что у него есть не только недостатки, но и достоинства.
Я убедился — у ребенка потому лишь столько столкновений с окружающими и страданий, что он думает: "Я плохой". Ребенок не знает четко своих недостатков и, значит, не знает, в чем ему надо исправляться.
Говорит:
— Никогда уже больше не буду так делать.
И думает, что это ему удастся сразу, совсем и раз и навсегда.
А ведь это не всегда так бывает. И он ожесточается.
— Ничего не поделаешь, я такой и таким и останусь. Или еще хуже:
— Если я стараюсь и это не помогает, я назло буду еще хуже. Пускай что хотят, то и делают.
Иногда он замечает, что он не такой уж плохой, и спрашивает себя:
— И чего в самом деле они от меня хотят? Почему все только сердятся?
Часто спокойным ребятам легко прикинуться хорошими, и это возбуждает гнев и зависть:
"Размазня… Кукла… Маменькин сынок… Неженка… Тихоня… Рева…"
И чувствительный ребенок страдает, а его товарищи-исподтишники орудуют безнаказанно. Постоянное же приставание портит и тех и других.
Однажды — это было очень давно — привела ко мне мать сынка.
— Сил моих нет. Неуч, бродяга, уличный мальчишка. Раньше хоть порка помогала, а теперь и это не помогает.
Мальчика отправили за границу. Теперь он судья.
Другой, с которым не могли сладить родители, преподает гимнастику. Третий моряк.
И сами они натерпелись, и родители с ними исстрадались.
Теперь все хорошо.
Надо уметь найти общий язык, уметь мириться. И надо уметь прощать. А часто достаточно лишь переждать.
Даже у самых хороших бывают черные дни и недели. Одно не удалось, а потом все из рук валится: и в школе, и дома, и человек сам не знает отчего.
Я заметил, что мальчишки больше всего бесчинствуют в сентябре и в мае. В сентябре они еще помнят о каникулах, о свободе, а приходится сидеть в комнате. А весной, когда наступают первые теплые дни, ребятам уже невтерпеж, и они словно хмелеют. Даже в газетах тогда читаешь, что такой-то и такой-то убежал из дому.
Действительно, временами трудно, но я говорю себе:
— Что ж, бывает.
Иногда кто-нибудь очень следит за собой; обещал исправиться и удалось! Ничего не сделал плохого, никто на него не сердился. А ведь первые дни самые трудные. И он уже думает, что так и останется, что он, как все. Он уже устал от этого старания. Ведь когда пытаешься исправиться, стараешься не играть, больше сидишь над книжкой, избегаешь всего, только чтобы что-нибудь не вышло. И вдруг катастрофа: опять! Вот тогда-то и наступает эта самая плохая неделя.
Я знал мальчика, который дрался иногда по два и по три раза в день. Никак не мог справиться с этим недостатком. Я посоветовал:
— Дерись раз в день.
Согласился. У него была сильная воля.
Мы поспорили на две конфеты в неделю:
— Если за неделю у тебя будет не больше семи драк, я даю тебе две конфеты, проиграешь — ты мне.
Так прошло четыре месяца.
Сначала мы спорили только насчет драк дома, а потом и дома и в школе. Сначала о семи драках, потом о шести, о пяти, о четырех, трех, двух и одной драке в неделю. Наконец о нуле — ни об одной. Потом начали спорить о ссорах.
Помню его последнюю победу.
Он стоял на лестнице. Другой мальчишка мчался по лестнице вниз, пихнул его, этот того. Но тот вспетушился и дал сдачи. А мой покраснел, насупил брови, закусил губы, сжал кулаки… Это длилось какое-то мгновение. И вдруг ринулся вниз прямо во двор. Там он долго стоял и ждал, когда успокоится.
Когда пришел срок нашему пари, он сказал улыбаясь:
— Чуть не проиграл, на волосок был от драки!
Мальчик этот теперь уже взрослый и говорит, что благодаря пари он отучился драться.
Таких записанных у меня в тетрадках пари, пожалуй, уже тысяч с пятьдесят. Я заключаю каждую неделю таких пари с разными мальчишками и девчушками по пятидесяти и более. Дело тут не в конфетках, а в победе.
Спорят о том, что будут вставать сразу как проснутся, умываться как следует, не опаздывать к столу, читать по пятнадцати минут в день; что не будут выскакивать с ответами в школе, стоять в углу, забывать, терять, лезть, приставать, надоедать, давать прозвища, болтать; что будут переписывать старательно по пяти строчек в день и чистить зубы. Что будут или не будут что-либо делать.
От вранья трудно отвыкнуть. Тот, кто часто врет, начинает с четырнадцати раз в неделю (по два раза в день).
Да, но кто проверяет, что без обмана? Никто, ведь чтобы выиграть, можно оговорить любое число.
— На прошлой неделе ты оставлял за собой право соврать четырнадцать раз, а на этой семь. Не мало ли?
— Хватит.
— А трудно тебе не врать?
— Сначала было очень трудно.
А вот мои проверенные на опыте правила:
1. "Если трудно, исправляйся не сразу, а постепенно".
2. "Выбирай для начала лишь один, самый легкий недостаток и прежде всего кончай с ним".
3. "Не падай духом, если долго нет улучшения или даже есть ухудшение".
4. "Не ставь слишком легких условий, но такие, чтобы ты мог выиграть".
5. "Не слишком радуйся, если сразу отучишься; избавляться от приобретенных недостатков легко, а от врожденных трудно".
Делая то, что ты не любишь, и не делая того, к чему ты привык, ты закаляешь волю. А это самое главное. Стать хозяином своих рук, ног, языка, мыслей…
Есть люди, которые относятся к себе слишком строго, и это нехорошо; есть и такие, которые слишком легко и слишком многое себе прощают, — это тоже плохо. А бывают люди, которые не знают своих достоинств и недостатков. Эти люди должны стремиться узнать их.
— Гноти сеаутон, — сказал греческий мудрец: познай самого себя!
МАЛЬЧИКИ — ДЕВОЧКИ
— Мальчики — люди, и девочки — люди. Значит, между ними нет разницы.
Так говорят одни.
— Неправда. Девочки спокойнее, послушнее, порядочнее, прилежнее, деликатнее.
Так говорят другие.
— А я предпочитаю мальчиков. Мальчики веселые, не наскучат, они не обижаются, искреннее, больше их все занимает, легче убедить.
— У девочек сердце мягче.
Вовсе нет, мальчик охотнее поможет, услужит.
— Неправда.
И они спорят и никак не могут согласиться.
Иные говорят так:
— Между мальчиками и девочками не должно быть никакой разницы. Если бы они вместе учились, вместе ходили в школу, они были бы совсем одинаковые.
И, в конце концов, так и неясно, кто прав.
Нет, ясно.
Правы и те, кто говорит, что отличаются, и те, кто говорит, что похожи.
Даже между деревом и человеком есть сходство: дерево возникает из семени, питается, растет, ощущает жажду, дышит, радуется солнцу, старится и умирает, даже спит и отдыхает, его можно даже обидеть, довести до болезни и увечья.
А птица не любит ли, как человек? Не печалится, не сердится, не тоскует? Хуже, чем человек, поет?
А собака — верный товарищ?
Похожи и взрослые на ребят…
И не отличаются ли друг от друга? Найдешь ли хотя бы двух совершенно похожих мальчиков? Разве все девочки одинаковы?
Ну а будь в школах совместное обучение?
А оно и было и есть. Ведь различия могут быть и большими, и малыми.
Одно дело говорить, как хочется, чтобы было и как должно быть, а другое дело, как оно есть.
Так кто же лучше, мальчики или девочки?
У каждого человека есть достоинства и недостатки, кто этого не знает? Недостатки и достоинства есть и у девочек и у мальчиков.
Нужно понимать друг друга, уважать, прощать и любить.
Очень долго и мне казалось, что потому у них разный характер, что раньше у мужчин и женщин были неодинаковые права, что юноша ходил на войну и охоту, а девушки ухаживали за больными, пряли и готовили пищу. Поэтому мальчики ловчее, и сильнее, и любят другие игры. Так уж привыкли.
Может быть, теперь это и реже бывает, но, когда я был маленький, взрослые часто говорили:
— Ничего, что мальчишка проказничает. Мальчишка и должен быть озорным. А девочке не пристало.
Будто мальчик должен быть смелым, девочка робкой, мальчик подвижным, девочка спокойной, мальчик легкомысленным, девочка благоразумной.
Девочки завидовали мальчикам, и между ними не было согласия.
Но его и теперь нет. Почему?
Смотрю я и думаю, и вот что мне кажется.
Мальчиков сердит, что девочки быстрее растут и раньше созревают.
Приятно расти. А тут вдруг мальчик замечает, что девочка его обгоняет. Одного с ним возраста или даже моложе, а выглядит старше.
— И что она воображает? Ишь ты: барышню из себя корчит.
(Это значит: делает вид, что взрослая.)
Мальчик или горюет про себя, или всячески пристает и докучает.
— Мамзель-стрекозель, — говорит сердито и с презрением.
Иногда девочка и сама огорчена, не хочет расти; я знаю случаи, когда девочки мало едят, чтобы не полнеть и не расти.
Или, выведенная из себя, ответит:
— Сопляк.
И война готова.
Если мальчик ловчее и сильнее, он силится доказать, что он больше значит, а если слабее, начинает делать наперекор, назло. Поссорился с одной девочкой, а в обиде на всех.