Я контролировал каждое движение Андрея. В этот раз на создание пучка нужной мощности и прицельное воздействие он тратил меньше энергии и уже не так волновался, как в первый раз. Всё шло чисто, гладко, без неожиданных сюрпризов. Я периодически поглядывал на него, оценивая самочувствие, но в этот раз он даже не вспотел. Жеребин уже и сам стал поглядывать на нашего практиканта, потом улыбался и вновь сосредотачивался на бедренной артерии.
Через двадцать минут непрерывной работы все бляшки на суженном ими участке были ликвидированы, а кровоток восстановлен. Константин Фёдорович для профилактики просканировал все артерии конечности и, не обнаружив никаких засад, отошёл от пациента.
— Ну что, любезный, можете вставать, мы закончили, — сказал я пациенту, который к этому времени почти задремал.
— Уже всё? — переспросил он, словно не до конца отошёл спросонья. — Спасибо большое. А не подскажете, как дальше себя вести? Или это теперь прошло навсегда?
— К сожалению, дать такую гарантию, что это больше никогда не повторится, мы не можем, — сказал я. — Вам всё равно желательно приходить наблюдаться. Приходите на диагностику через полгода. И постарайтесь значительно ограничить животные жиры, особенно тугоплавкие.
— Это какие, например? — спросил мужчина.
— Говяжий, бараний, — ответил я.
— То есть сало можно? — обрадовался он.
— Ну вы же не будете его есть килограммами, — хмыкнул я. — А понемножку можно вполне.
— Понятно, спасибо вам ещё раз! — тому, что можно есть сало, он обрадовался, как ребёнок, потом раскланялся и направился к выходу из кабинета. — До свидания!
После него в кабинет вошёл мужчина постарше, за шестьдесят. По схеме на диагностической карте я понял, что здесь работы намного больше и сложнее. Все три берцовые артерии с обеих сторон практически закрыты, буквально превратились в капилляры, по которым эритроциты могут передвигаться лишь гуськом, обтирая стенки плечами. Просто чудо, что он вообще до сих пор хоть как-то ходит.
Освободить сразу все артерии голеней за один сеанс нереально, поэтому было принято решение проработать как следует заднебольшеберцовые, ему уже станет значительно легче, и он сможет нормально передвигаться, а остальные в другой раз, возможно, что снова не все.
Мы согласовали свои действия и приступили к работе. Точность здесь требовалась ещё больше, чем при исцелении бедренных вен, но Андрей действовал всё увереннее и мне это нравилось. Лишь изредка мне приходилось совсем немного подправить интенсивность и направленность воздействия, после чего Боткин ещё сильнее сосредотачивался и дальше действовал правильно. Такими темпами он за один день вспомнит свои навыки, быстро обучится новым и сможет работать самостоятельно.
На каждую заднебольшеберцовую артерию у нас ушло около пятнадцати минут и через полчаса мы уже закончили. Ядро Андрея порядком опустело, но не до критического уровня, как я это часто делал. Оно у него явно было сильнее развито, чем у меня. Наверно поэтому он и попал в команду Баженова, будь он неладен.
— А что ты можешь сказать, Константин Фёдорович, — спросил я напарника после окончания процедуры, когда благодарный пациент вышел из кабинета. — Много пришлось ловить?
— Вовсе нет, — улыбнулся тот. — Андрей Серафимович очень неплохо справляется. Главное он быстро уловил принцип, по которому я работаю — лучше медленнее, зато чище. Крупных фрагментов бляшек практически не было, а мелкие летели не так часто.
— Отлично, — кивнул я. — Тогда у меня будет такое предложение. Мы пока с Андреем остаёмся в паре, я буду следить за прогрессом, а ты полностью переходишь на сердечников, идёт?
— Вообще здорово! — расцвёл Жеребин. — Мне так понравилось этим заниматься и с каждым днём получается всё лучше. Если такое возможно, я бы хотел этим продолжать дальше заниматься.
— Что, надоел я тебе? — хмыкнул я.
— Что вы, Александр Петрович, — смутился он. — Наговариваете на себя. Мне с вами очень комфортно работать. И вообще, благодаря именно вам я познал совершенно новые грани лекарского дела, открылись новые возможности, да я вам по гроб жизни обязан!
— Ну ты уж не преувеличивай, — улыбнулся я. — Значит тогда так и сделаем. Только по этому поводу у меня к тебе будет одна очень важная просьба, а точнее поручение.
— Согласен на что угодно! — с готовностью откликнулся Жеребин.
— Я подготовлю листы заготовки для сбора данных о пациентах, на основании которых предстоит написать монографию по заболеваниям сердца и современным способам их лечения.
— Интересное задание, — улыбнулся Константин Фёдорович. Признаться честно, я думал, что он испугается. Ан нет. — Думаю, я с ним справлюсь.
— А я в этом практически уверен, — хмыкнул я и по-дружески хлопнул его по плечу. — Главное правильный настрой.
— И правильный наставник, — добавил он и подмигнул мне.
— Да, и наставник, — рассмеялся я. — Ты не переживай, я тебя не брошу наедине с этой непростой задачей, помогу чем смогу на любом этапе. Кроме сбора данных, конечно. Тогда с завтрашнего дня подаём приём кардиологических больных? Единственное что, практикантов наших после обеда никто не отменял.
— Практиканты — это святое, — улыбнулся Жеребин. — Развивать медицину надо и по-другому никак. Зато с утра и до обеда у меня будут сердечники, всё, как я мечтал.
— Мечты сбываются, — сказал я, чуть не пропев припев известной у нас песни. — А сейчас продолжаем работать. Света, зови следующего.
До обеда у нас прошло ещё несколько пациентов с патологией артерий, которых мы смогли в буквальном смысле поставить на ноги. В повторных процедурах нуждалось всего двое, но и те после сегодняшнего вмешательства смогут ходить гораздо легче и дальше.
Андрей быстро нарабатывал навык, у него уже очень неплохо получалось, наверно не хуже, чем у меня в первый раз, но я-то к тому времени уже достаточно долго практиковал магию тонких потоков, а для него это впервые. Теперь я уверен, что могу со спокойной душой отпустить Жеребина заниматься сердечными проблемами.
За обедом нас потихоньку собиралось всё больше, что было очень приятно, но за столом оставалось достаточно много свободных мест. Я сразу заметил, как Андрей и Анна Семёновна обменялись быстрыми взглядами и уткнулись носом в тарелку. Что самое интересное, я не заметил, чтобы на лице Образцовой появилась хотя бы лёгкая тень злости или ненависти. А вот некоторое смущение да, появилось. Очень интересно. Мне кажется, что Андрей мне что-то недоговаривает, но прямо сейчас я это выяснять не буду.
Отдельная пьеса может быть написана по тому, как я уговаривал охранника Андрея сесть с нами за стол. Он упирался и пытался меня убедить, что не голоден. Ага, ну как же, не голоден! Они из дома ушли в начале восьмого, а он есть не хочет. Я по глазам видел, что он хочет согласиться, но не позволяет воспитание и должностные инструкции.
— Послушай, любезный, здесь твой наниматель тебя не видит, а мы никому не расскажем, — пытался я его уговорить.
— Да вы поймите, Александр Петрович, ну не могу я! — взмолился он наконец. Каменная маска с лица пропала и теперь это был просто несчастный человек. — Серафим Павлович с меня три шкуры снимет, если об этом узнает!
— Я же тебе говорю, что он не узнает, — улыбнулся я. — Поверь, он мне далеко не лучший друг, а судя по тому, как Андрей в своё время из дома бежал куда глаза глядят, его отец тот ещё тиран, а я таких не люблю. Детей надо любить, а не дрессировать, как цирковых медведей. Так что рассказ Боткину старшему о том, что ты позволил себе с нами отобедать — это последнее, что я сделаю под пытками.
— Да? — спросил он, глядя на меня с опаской и некоторым недоверием.
— Клянусь! — сказал я и поднял вверх правую руку. — Давай решайся. Как тебя зовут-то, кстати?
— Василий, — сказал он и наконец улыбнулся. На протянутую мной руку сначала посмотрел неуверенно, словно смущаясь, а потом охотно пожал, улыбнувшись ещё шире.
— Ну вот и отлично, Василий, — сказал я ему и снова улыбнулся. — Тогда идём.
Девушки уже наливали ароматные щи в тарелки, все заняли свои места, я посадил рядом с собой Андрея, сразу за ним занял стул его охранник Василий. С этого момента он гораздо больше был похож на живого человека, чем на запрограммированного робота. Пожелав друг другу приятного аппетита, все дружно заработали ложками. Щи были просто объедение, почти как дома.
— Дорогие мои коллеги, — начал я, когда процесс восстановления жизненных сил перешёл в фазу чаепития. — Мне очень нужна ваша помощь.
— Всегда! — первым брякнул Илья, выбирая ватрушку, в которой больше начинки. — А чем надо помочь?
— Нам нужно срочно расширять кадровый состав, — ответил я. — Один я с этим вопросом никак не справляюсь. С сегодняшнего дня наши студенты ходят к вам на практику. Как я уже говорил ранее, попробуем из них повыбирать. Но, может быть у кого-то есть друзья или просто знакомые, работающие в других клиниках, подходящие на роль преподавателей? Подумайте хорошенечко. Можно, конечно и в газете объявление разместить, но как-то не хотелось бы. Лучше, если вы этого человека знаете.
— Я, пожалуй, смогу найти нескольких довольно умных ребят, которые неплохо потянут, — сказал Андрей, задумчиво глядя в окно. Возможно мне показалось, но только что он снова косился на Образцову.
— Это не те, случайно? — спросил я, вспоминая его последних друзей, с которыми мы вместе сидели в ресторане.
— С ума что ли сошёл? — рассмеялся Андрей. — Конечно нет! У этих с головой всё в порядке, не как у меня было. К тому же «те» все под стражей.
Я немного напрягся, ожидая каверзных вопросов на эту тему со стороны коллег, но их не последовало. Всё-таки замечательный коллектив я набрал. Вероятность того, что большой коллектив может получиться таким же удачным невелика, но всё равно надо стараться к этому прийти. Как всегда говорят «рыба гниёт с головы», а так как головой буду я, то всё должно быть хорошо, гнить я не собираюсь.