— Покажи, Саш, что не так, — сказал он, повернувшись ко мне.
Сейчас его лицо было в какой-то третьей ипостаси, спокойное, бесстрастное, твёрдый взгляд. Но на меня всё это не действовало, я словно наблюдал со стороны. Я подвёл его к участку стены, где уже начались восстановительные работы. Тут и неопытным взглядом без слёз не взглянешь, а я когда-то делал дома ремонт сам и знаю, как должно быть.
— Ты прав, Саш, — кивнул он, поморщившись от увиденного. — Эта штукатурка отвалится меньше, чем через год.
— Если не раньше, — хмыкнул я. — Как только вы отдадите деньги, и они уйдут, тут всё рухнет.
— Господа маляры и штукатуры, — сказал он к заглядывающим ему в рот работникам. — Собирайте свои инструменты и расходитесь по домам, здесь для вас работы нет, возвращаться в этот дом больше не надо.
Рабочие дружно поднялись, собрали свой скарб в ящики и сумки, оделись и потянулись гуськом на выход. Через пару минут зал опустел, остались лишь корыта с раствором. Курляндский ещё раз окинул взором жалкий пейзаж, вздохнул и пошёл обратно в столовую, махнув рукой, чтобы я следовал за ним.
— Готхард Вильгельмович, — первым нарушил я неловкое молчание. Старик сидел за столом нахмурившись, пока Лиза убирала наши тарелки и накрывала стол для чаепития. — Если это не секрет гробницы фараона, а что это сейчас было?
— А я тебя вроде умным начал считать, — усмехнулся он, криво улыбнувшись.
— Да умом-то я понял, — попытался я оправдаться. — Просто я никогда раньше такого не видел и не знал, что вы можете.
— Как видишь, могу, — ответил он и с удовольствием отхлебнул из чашки ароматного чая на травах. — Зато тебе за меня заступаться не пришлось и медальон не пригодился.
У меня по затылку пробежал холодок. Старик оказался гораздо проницательнее и внимательнее, чем можно было предположить. Это такая мощная телепатия? То, что сейчас произошло в соседней комнате, я принял за массовый гипноз, который почему-то не подействовал на меня. Ну там я предположил, что это заслуга медальона. А вот ему я про медальон не рассказывал и не показывал ни разу. Откуда он это всё знает? Это уже не гипноз, совсем другое.
— Чего ты так разволновался? — спросил, внимательно глядя на меня, старик. — Ты же мне не враг, а практически лучший друг. Друзей я никогда не обижаю, расслабься, чувствуй себя как дома. Бери вон эклеры и курабье, чай очень вкусный Лизонька заварила с чабрецом и земляникой.
— Да, я уже оценил, — ответил я, принуждая самого себя успокоиться и дышать ровно. — Спасибо вам, Готхард Вильгельмович.
— За чай? — вскинул он брови.
— За сегодняшний обед, — улыбнулся я. — Мне всё очень понравилось. А ещё за то, что назвали меня другом. Я рад, что у меня теперь есть такой друг, как вы.
— Это тебе спасибо Сань, что ты появился в моей жизни, — ласково улыбнулся он. От того телепата с каменным лицом не осталось и следа.
— Меня вот мучает один вопрос, — не удержался я, но не стал дальше продолжать, ожидая его ответа.
— Выкладывай, — снова улыбнулся он.
— Если вы так можете воздействовать на людей, почему вы тогда не смогли всех убедить, что ваши предложения по изменению имеющихся методов медикаментозного лечения являются революционными и крайне полезными?
— Тогда я так ещё не умел, — грустно улыбнулся он. — Иначе убедил бы. Это плод моей работы над собой за последние двадцать лет. Только реально на практике я сегодня применил это впервые. Так что можешь поздравить меня с удачным дебютом. Но теперь мне некому делать ремонт, так что буду ждать твоего чудесного мастера.
— Вы же пока не сильно торопитесь? — спросил я, вспомнив, сколько Николаю ещё предстоит работы. — Он как минимум до февраля занят.
— Лучше немного подождать, чем меня прибьёт рухнувший с потолка кусок штукатурки или лепнины.
— О, по лепнине этот мастер крутой специалист! — заверил я Курляндского. — Будет не хуже, чем в лучшие года. А может и лучше.
— Да уж, — Готхард задумчиво поправил волосы. — Там теперь даже непонятно, где и что восстанавливать. Очень много уже осыпалось.
— А каких-нибудь старых фотографий не осталось? — предположил я.
— Должны где-то быть, — пожал старик плечами. — Попробую найти, время у меня на это есть. А то, что задержка с ремонтом, даже наоборот хорошо, денег немного подкоплю. Намечаются заказы неплохие.
— Вот и хорошо, — улыбнулся я, чтобы поддержать загрустившего старика. — Всё удачно складывается. Зато всё сделано будет как надо и на голову ничего не упадёт.
— Твоя правда, — кивнул Готхард Вильгельмович и наконец снова улыбнулся.
Мы ещё попили чая, посидели, поболтали, потом я стал поглядывать на часы, что не укрылось от его проницательного взгляда.
— Ты наверно торопишься, а я тут тебя заболтал, старый дурак, — пробормотал он и громко позвал свою помощницу. — Лизонька, привези пожалуйста те коробки, что мы приготовили для Саши.
— Да, Готхард Вильгельмович, — пропела она. Только сейчас понял, что я услышал её голос впервые. Проводив её взглядом, я повернулся к старику и увидел, что он на меня пристально смотрит.
— Внучка моя, — пояснил он. — Люблю больше жизни.
— Я почему-то примерно так и подумал, — кивнул я. — Тогда почему она не зовёт вас просто дедушкой?
— Почему же не зовёт? — хмыкнул он, глаза наполнились теплом и любовью. — Зовёт дедушкой. Только когда никого постороннего дома нет. Моя лучшая помощница во всех делах, от кухни до лаборатории.
— Странно как-то, — пожал я плечами.
— Странно, что внучка у меня выполняет работу слуг? — спросил, словно прочитал мои мысли, Готхард. — Это её личный выбор, я нисколечко не принуждаю. Несколько раз пытался нанять прислугу, а она в штыки. После того, как я спас ей жизнь, она очень сильно ко мне привязалась. Правда не удалось спасти мою дочь, её маму. Лиза тогда ещё маленькая была, когда всё произошло. Ты извини, Саш, не хочу сейчас всё это вспоминать, кошки на душе скребут.
— Да, конечно, — кивнул я и постарался переключить тему. — Вы тогда позвоните, когда препараты будут готовы.
— Да, конечно, — кивнул он и улыбнулся, понимая, что я со сменой темы для него стараюсь. — Вон Лизонька привезла твои коробки, можешь забирать.
— Тогда я, пожалуй, пойду, — сказал я, неохотно вставая со стула. Так пригрелся морально и физически, что уходить уже не хотелось. — Спасибо ещё раз за обед и за вашу помощь.
— И тебе, Саш, — ответил Курляндский и встал, протягивая мне руку. — Я уж провожать не буду, Лизонька за тобой дверь закроет.
— Хорошо, до свидания, Готхард Вильгельмович, — сказал я и учтиво поклонился.
— Саш, зови меня просто дядя Гот, чем я хуже Вити? — улыбнулся старик. — Тебе ведь не сложно, а мне приятно будет. У меня ведь из родни только внучка и осталась, а так ещё и племянник будет.
— Хорошо, дядя Гот, — сказал я, с трудом себя переборов. — До скорого свидания. Если что звоните.
— Да, Саш, пока, — он махнул на прощание рукой, и мы с Лизой пошли на выход.
Девушка молча везла тележку. Я попытался предложить свою помощь, аргументировав, что мой груз мне и везти, но она помотала головой и только покатила тележку быстрее. И опять ни слова. Но ведь я точно знаю теперь, что она не немая, почему тогда она не разговаривает? Ладно, ей виднее.
Глава 16
— Ну что там, рассказывай давай! — выпалил в телефон дядя Витя. Я, как и обещал, сразу позвонил ему, выйдя от Курляндского.
— Света, ты щас упадёшь! — выдал я, сам ещё не отойдя от потрясения.
— Чего? — раздался в динамике удивлённый голос Виктора Сергеевича. — Это не Света, а дядя Витя. Саш, ты в порядке? Может за тобой заехать? Ты где сейчас? Не на берегу Невы с камнем на шее?
Я заржал в голос от такого потока вопросов, как в телевикторине.
— Со мной всё в полном порядке, — заверил я, немного успокоившись. — Просто не отойду никак. Можете забыть о существовании того Готхарда Вильгельмовича, к которому привыкли за последние годы. Его больше нет. Это теперь вполне адекватный приветливый дядька. Кстати, он просил называть его дядей Готом, когда рядом нет посторонних, это нормально?
— Вернулся дядя Гот, — пробормотал Виктор Сергеевич. По голосу я понял, что он улыбается. — Это великое событие века. Надо отметить, ты не возражаешь?
— Очень искренне сожалею, но у меня уже были другие планы на вечер, — сказал я, глянув на часы. Время ещё было, но немного. И перенести эту встречу не получится, она сказала, что завтра уезжает. Правда не сказала куда. — Так что прошу меня извинить, но сегодня никак.
— Ладно, иди осуществляй свои планы, — вздохнул дядя Витя. — Может завтра тогда расскажешь подробности при встрече.
— Договорились, завтра расскажу.
Когда я припарковался неподалёку от храма Спаса на Крови, было ещё полвосьмого. Я решил воспользоваться свободным временем и прогуляться вдоль Екатерининского канала, который ранее я привык считать Грибоедовским. Лёгкий ветерок и приятные мелодии, доносящиеся от уличных музыкантов с Невского, помогли мне успокоиться и собраться с мыслями. Курляндский сегодня поразил до глубины души, такого человека уже можно называть хоть другом, хоть дядей.
Теперь предстоит ещё один разговор и не могу утверждать, что я к нему готов. Я медленно шёл в сторону Невского, потом обратно, купил семечек у бабульки возле магазина, покормил ими голубей, начал грызть сам, наплевав на культуру и приличия, мне сейчас было не до этого. Семечки успокаивают получше любого психотерапевта или мастера души.
Ко входу в собор я подошёл без пяти восемь и под одним из фонарей заметил знакомую одинокую фигурку. Это была Настя. Она смотрела в другую сторону и меня пока не видела. Мне почему-то показалось, что она сейчас выглядит какой-то особенно одинокой и несчастной. Тонкое пальто видимо не особо согревало, и она сжалась, стараясь согреться и перетаптывалась с ноги на ногу. Девушку надо срочно вести в кафе и поить горячим чаем.
— Привет, — сказал я, подойдя ближе. — Давно здесь стоишь? Я приехал полвосьмого, тебя ещё не было. Решил прогуляться.