— Очень хорошее и удачное нововведение, — улыбнулся Иосиф Матвеевич, тщетно пытаясь сосчитать ампулы в коробке. — Все будут довольны. И знахари, и, тем более, пациенты.
— Вот и отлично! — подвёл я итог и улыбнулся. — Тогда я побежал дальше, пациенты сами себя не вылечат.
— А было бы здорово, да? — хохотнул Гартман, когда я был уже на пороге.
— А мы бы тогда пошли деревья сажать и клумбы многоярусные, — подмигнул я ему и быстрым шагом пошёл на выход.
Приехав в клинику отца, я первым делом выгрузил коробки с хрорэтаном в кладовку, потом взял из одной коробки нужное количество ампул, разнёс по кабинетам, объяснив всем, что это такое и как этим пользоваться. После работы надо будет заехать в лечебницу «Святой Софии» и вручить коробку Демьянову, им такое точно пригодится для быстрого обезболивания, а потом уже решать вопрос уместности местной анестезии.
Сегодня четверг, повторных пациентов с серьёзными диагнозами у меня не намечается. Простуды и обострившиеся артриты шли непрерывной чередой, у нас уже закончились салфетки для вытирания носов. Однообразие и монотонность резко отступили в сторону, когда открылась дверь и на пороге появился Николай с тревожным выражением лица. Я не успел у него ничего спросить, когда в кабинет работники скорой помощи ввезли каталку с пациентом. Шея человека в одежде строителя была фиксирована устройством, напоминающим наш воротник Шанца.
— Что случилось? — спросил я у Николая, который остановился рядом со мной, пока пациента без моего распоряжения перекладывали на манипуляционный стол. Я решил не спускать Полкана на них сейчас по такому случаю, похоже здесь серьёзная травма. — Падение с высоты?
— Да, — кивнул Шапошников. — Только упал не он, а на него. Сколько раз я ему говорил, отойди ты от лесов и пили свои рейки где-нибудь в стороне, не на долго хватало. Каждый день одно и то же. Говорит мол мне так удобнее, идиот.
— Так что случилось-то в итоге? — подвёл я его к более важной информации.
— Он пилил свои заготовки склонившись над ними, а рабочий наверху случайно задел стоявшую почему-то на самом краю платформы большую банку с краской, ещё не распечатанной, почти пуд весом, — сказал Николай и горестно вздохнул. — Она ему по хребтине-то и прилетела с высоты больше пяти метров.
— Всё понятно, — кивнул я. — А почему к нам? Там ведь в три раза ближе клиника есть, можно было туда.
— Не хочу я своих людей абы кому в руки отдавать, — покачал головой Шапошников. — Он мне здоровый нужен, а вам, Александр Петрович, я доверяю больше, чем себе. Так что не судите строго, еле уговорил скорую привезти его к вам, они упирались как могли, но я упёрся крепче. Да вы не переживайте, мы всё лечение оплатим, за этим дело не встанет.
— Да не об этом речь, Коль, не в деньгах дело, такие случаи всё равно городская казна оплачивает, знахари в лечебнице ему не помогут ничем. Просто быстрее могли бы начать помощь оказывать. Ладно, забудем теперь, подожди в коридоре, будем работать.
— Хорошо, Александр Петрович, — кивнул Шапошников, пятясь к двери. — Если что, я тут недалеко.
Знахари скорой помощи вышли вместе со своей каталкой, вслед за ними кабинет покинул и Николай. Пациент лежал на столе неподвижно, следя за перемещениями персонала вокруг себя одними глазами.
— Что сейчас беспокоит? — спросил я, оценивая для начала состояние его зрачков. Убедительных данных за черепно-мозговую травму я не выявил.
— У меня онемело всё от груди и ниже, — пробормотал молодой парень, пытаясь подбородком преодолеть сопротивление воротника, который не давал ему по нормальному открыть рот. — А левая рука словно не моя вообще, я ей пошевелить не могу и не чувствую совсем.
— Понятно, — кивнул я. Хорошо, что не сказал вслух, что плохи его дела, ещё паники нам тут не хватало. — Свет, Корсакова зови.
— Уже вызвала, — ответила медсестра и застыла, ожидая моих дальнейших распоряжений. — Операционный инструментальный стол не нужен?
— Нет, этого не надо, — мотнул я головой. — Придержи его голову, пока я буду снимать шину.
Я показал Свете, что ей надо делать, а сам аккуратно расстегнул и убрал широкий жёсткий воротник, который неподвижно фиксировал голову, а соответственно и шейные позвонки.
— Я здесь, — сказал вошедший Борис Владимирович. — Что здесь у нас?
— Похоже перелом шейных позвонков, — ответил я. — Скорее всего нижних. Сейчас буду проверять, а вы наверно лучше сделайте так, чтобы он поспал.
— Сделаем, — кивнул Корсаков и приложил пальцы к вискам пациента.
Тот что-то хотел возразить, но не успел. И правильно, не надо мешать людям оказывать помощь. Я приложил ладонь к его шее и начал сканировать. Да, я оказался прав. Дужка шестого шейного позвонка сломана, тело позвонка ушло вперёд почти на сантиметр, прижав спинной мозг. А фрагмент дужки частично повредил корешок межпозвонкового нерва слева. Ситуация очень серьёзная. Я проверил целостность спинного мозга, он был прижат, но не повреждён. Это первая хорошая новость. Значит надо устранить сдавление, тогда его функция достаточно быстро восстановится, и пациент сможет ходить на работу, а не под себя. Вот только сможет ли работать левая рука?
Я направил поток магической энергии в сторону тела шестого шейного позвонка, сдвигая его обратно на своё место, чего он делать по началу не хотел, но потом всё же поддался. Так, ещё пару миллиметров и он на своём месте. Теперь восстановить повреждённые связки и межпозвонковый диск, чтобы позвонок так и остался на своём месте, не пытаясь снова уползти вперёд. Если этого не сделать, то нет тогда смысла вообще делать хоть что-то. Нейрохирурги обычно фиксируют позвонок металлоконструкциями, а мы его просто прирастим на место.
На полное восстановление фиброзного кольца межпозвонкового диска и связочного аппарата у меня ушло минут десять и почти половина запаса энергии. Я сразу сделал всё как надо, чтобы потом ничего не пришлось доделывать. Хотя можно было бы сейчас фиксировать, а потом дополнительно укрепить, но я принял такое решение.
Теперь посмотрим, что там с дужкой позвонка и повреждённым ей корешком. Потоком энергии я осторожно отодвинул костный фрагмент так, чтобы не повредить корешок ещё больше. Почти половина нервных волокон в нём пересечена, остальные были просто прижаты. Ладно, буду разглядывать позже, а сейчас поставим дужку на место, иначе стоит пациенту повернуть или наклонить голову и станет ещё хуже, чем уже есть. Прирастить дужку на место оказалось даже намного проще, чем тело позвонка. Пара минут и места переломов превратились в достаточно плотную костную мозоль.
Теперь пришёл черёд разобраться с корешком. Я старался разглядеть особенности повреждения и пожалел, что в руке нет ещё и микроскопа. Попытаюсь восстановить повреждённые нервные волокна, но нет никакой возможности точно совместить фрагменты каждого пересечённого аксона. Значит буду делать, как говорится, на ощупь. К этому моменту наполнение ядра уменьшилось до трети. Успокаивало только то, что мне сейчас понадобится слабый сверхтонкий поток магической энергии.
Я очень медленно водил непослушным, тонким, как волос, потоком энергии, воссоединяя оборванные нервные волокна. Как бы они такому процессу не сопротивлялись, но у меня получалось. Медленно, но верно. На восстановление корешка нерва и его оболочек ушло ещё минут пятнадцать.
— Александр Петрович, — услышал я глухое эхо голоса Корсакова. — Вам самому помощь не нужна?
— Спасибо, пока нет, — буркнул я и на ватных ногах с трудом добрёл до кресла в углу кабинета, рухнув в него, как мешок с отходами жизнедеятельности.
Подождут все, никуда не денутся. Я ушёл в глубокую медитацию, восстанавливая практически полностью истощённое ядро. И как так получилось? Я же проверял уровень энергии регулярно. Видимо настолько сосредоточился на лечении повреждений, что проморгал этот момент. Кажется, я теперь настолько же сильно увлёкся медитацией, что даже немного всхрапнул.
Открыв глаза, я увидел скучающего Бориса Владимировича, смотрящего в окно, как ветер заставляет снежинки выполнять невероятные танцевальные па. Света терпеливо стояла рядом с пациентом, не покидала свой пост. Молодец, Света, на столике рядом со мной стоял стакан начинающего остывать кофе, рядом тарелка с эклерами.
— Приятного аппетита, — сказала Света и улыбнулась, обернувшись в мою сторону. — Как самочувствие?
— Теперь отлично! — сказал я, доедая эклер и допивая кофе большими глотками.
И так всех задержал, сидеть и неторопливо цедить кофе совесть не позволяет. Пациент так и находился в состоянии глубокого сна. Я подсунул руку ему под нижние шейные позвонки. Вроде всё на месте, дужка позвонка целая, без видимых деформаций, целостность корешка нерва восстановлена. Больше мне здесь делать нечего. Надо было сразу всё просканировать, уже давно разбудили бы парня, пока я медитировал.
— Будите, Борис Владимирович, — сказал я Корсакову, сканируя все повреждения повторно, на всякий случай.
— Уже всё? — удивлённо покачал он головой.
Через минуту парень открыл глаза и какое-то время собирался с мыслями, водил глазами по сторонам.
— Вы уже можете шевелить головой, — сказал я ему. — Ваш позвоночник в полном порядке.
— Ого, — воскликнул парень, шевеля ногами. — Онемение прошло и двигаются нормально.
— А левая рука? — уточнил я. — С ней как дела?
Парень смог приподнять руку над собой, только движения пальцами получались как-то странно, нелепо.
— Ничего не понимаю, — испуганно пробормотал он. — Я хочу сделать одно, а получается другое. Это как? Вот, видите? Мизинец оттопырился, а я хотел указательный палец поднять. А вот теперь наоборот. Ничего не понимаю.
— Чтобы точно совместить все аксоны, надо было делать разрез и лезть туда с микроскопом, — ответил я. — И то далеко не факт, что получилось бы идеально, а у нас, к сожалению, такой возможности не было. Я очень старался соблюдать линейность расположения нервных волокон, видимо не всё получилось так, как хотелось.