— Александр Петрович, — обратился ко мне, закончив обсуждение, один из москвичей, тот, что постарше. — Вы можете наглядно продемонстрировать свой метод? Ваши коллеги специально подготовили для этого пациентов.
— Да, конечно, — ответил я с невозмутимым видом и пожал плечами.
— Везите первого пациента, — распорядился секретарь заседания, открыв дверь и обращаясь к санитарам, которые находились в холле.
Как у них всё тонко проработано. Пока мы там сидели, никаких пациентов на каталках и в помине не было. Два дюжих санитара ввезли каталку и оставили её, зафиксировав колёса, в центре пустого пространства между президиумом и первым рядом, где сидели мои друзья и коллеги.
— Прошу вас, Александр Петрович, — обратился ко мне всё тот же москвич и сделал пригласительный жест рукой. — Думаю, диагноз для вас озвучить не проблема? А потом продемонстрируете свой метод. Мой коллега проконтролирует процесс.
Другой москвич, что выглядел чуть помоложе, встал со своего места и важной походкой направился к пациенту.
— Мастера души предоставите? — спросил я, уже стоя рядом с каталкой. — Перелом бедра без обезболивания лечить не стоит.
— Вы уже поставили диагноз, Александр Петрович? — вскинул брови старший москвич. — Вы же даже не осмотрели пациента.
— Чтобы понять, что это перелом бедра в данном случае не обязательно сканировать кость. Это понятно по ротации стопы наружу, — ответил я и улыбнулся. Неужели они тут не знают такого банального симптома? Без магии даже предварительный диагноз поставить не в состоянии? Вот она обратная сторона могущества и силы. — А, чтобы уточнить локализацию перелома и его особенности, я буду сканировать.
Я осторожно, чтобы не причинить боль пациенту, приложил ладонь к бедру мужчины средних лет. Судя по его напряженному лицу, он испытывал не только боль от перелома, но и дискомфорт от всей этой обстановки, что его демонстрируют при большом количестве людей, пусть это и лекари. Получается, что его просто сюда притащили, даже не предупредив? Это конечно не точно, но не исключено. Сканирование показало перелом диафиза кости на границе верхней и средней трети, больше смахивает на винтовой. Смещение есть и по оси, и поперечное, и по длине.
— Я могу попросить о помощи одного из моих коллег? — спросил я. Ногу надо повернуть и потянуть вниз, чтобы после срастания перелома она имела нормальную форму и длину. В зале раздались ехидные смешки. — Мой коллега поможет подержать ногу в определённом положении, чтобы было возможно полностью восстановить функцию конечности.
Смешки прекратились. У изголовья каталки застыл один из лекарей, сидевших до этого в зале, наверно мастер души.
— Нет, Александр Петрович, — подал голос Захарьин. Не вынесла душа поэта, не сдержался. — Вы должны справиться сами.
Вот же засранец! Это он потоком магии устраняет все смещения за несколько мгновений. Ладно, Ярослав Антонович, я тебе припомню. Даже москвич на него посмотрел с удивлением, но ничего в итоге не сказал.
Я дал понять мастеру души, что мы начинаем, дождался, когда пациент погрузится в глубокий сон и начал устранять смещения. Я взялся обеими руками за стопу, повернул её вертикально и одновременно потянул на себя. Скорее всего отломки встали на свои места, но как мне теперь подобраться к месту перелома и не допустить при этом, чтобы всё вернулось обратно? Вот для этого мне и нужен был помощник. Чтоб ты провалился сквозь землю, Ярослав Антонович!
Я начал перехватываться руками выше по ноге, стараясь, чтобы она не меняла положение. Хорошо, что есть такая вещь, как наркоз. В данном случае магический глубокий сон. Мышцы пациента расслаблены и не тянут на себя ногу, усиливая продольное смещение. Удерживая ногу за колено левой рукой, я положил ладонь правой на место перелома и приступил к сращению.
Первым делом прихватил в разных местах, обеспечив неподвижность отломков. Теперь уже за возможным смещением можно не следить, его не будет. Я полностью сосредоточился на месте перелома и начал формировать костную мозоль. Всё это время, пока я направлял тонкие потоки магической энергии, поверх моей руки лежала рука проверяющего. Убрал он её, когда понял, что процесс подходит к концу.
— Что вы можете сказать о процедуре, за которой наблюдали, Станислав Григорьевич? — спросил старший москвич у младшего, своего подчинённого.
— Всё было именно так, как описывал Александр Петрович, — ответил тот и направился обратно на своё место.
— То есть вы видели, что он, воздействуя малым количеством энергии целенаправленно, добился полного сращения перелома.
— Именно так, ваше сиятельство, — ответил тот, уже подходя к своему месту. — Этот метод работает и действительно многократно экономит энергозатраты. Я попутно анализировал работу магического ядра господина Склифосовского, которое у него довольно посредственное. По моим расчётам запаса энергии едва должно было хватить на сращение такого перелома, но к моменту завершения процесса ушло меньше четверти.
— Хм, значит метод и правда работает, — повёл подбородком старший, имя которого ещё ни разу не упомянули. — Ну хорошо. А вот скажите мне пожалуйста, Александр Петрович, что могут сделать теперь знахари, если их уровень магических способностей находится на запредельно низком уровне?
— Они научились исцелять мелкие раны и ссадины за одну процедуру, — охотно ответил я, считая это реальным достижением. Станислав Григорьевич при этом ехидно ухмыльнулся, мол эка невидаль, ссадину заживить. Предвидя второй вопрос, я не стал дожидаться и продолжил: — Более глубокие раны они сначала подвергают первичной хирургической обработке, а магией воздействуют после наложения швов. В конце процедуры швы снимаются за ненадобностью, рана полностью заживает.
— Кто-то из ваших знахарей способен это продемонстрировать? — ехидно спросил Захарьин. — Или вы блефуете, и они научились исцелять только ссадины?
— А вы, Ярослав Антонович, опять кого-то хотите порезать? — с улыбкой на лице спросил я. — Тогда милости прошу, можете приступать.
Я откинул простынь, которой был накрыт пациент и показал на только что исцелённое бедро. Благо пациент ещё находился в глубоком сне и всего этого не слышал и не видел. Захарьин бросил на меня такой взгляд, что я должен был от него воспламениться и сгореть за пару секунд, будь он магом огня. Старший московский проверяющий медленно повернулся в сторону Захарьина, выпучив глаза.
— Я сейчас не понял, Ярослав Антонович, — спросил он, протянув каждое слово, как жвачку. — Это что, действительно имело место?
— Это наглая ложь, ваше сиятельство! — выпалил Захарьин, быстро сменив гневное выражение лица на виновато-извиняющееся. — Да как вы могли поверить этому проходимцу? Я же лекарь, а не палач какой!
— В этом зале есть свидетели, что это имело место! — услышал я знакомый голос с галёрки.
Папа, ну зачем ты вмешиваешься? Договорились же, что вы будете молча наблюдать! Всё это я прокрутил в своей голове, но не произнёс ни слова, лишь закрыл глаза.
— Это наглая ложь! — воскликнул Захарьин. Он понял, что эту фразу выкрикнул с места мой отец и наверно уже составлял план жестокой мести.
— Не кричите, Ярослав Антонович, — с осуждением в голосе и довольно жёстко сказал человек из министерства. Теперь он смотрел на Захарьина не как на родственника или друга. — Сейчас мы во всём разберёмся.
Проверяющий уже не выглядел спокойным и расслабленным. В глазах горел огонь, и он размышлял на кого его обрушить. На своего родственника, который может вести себя настолько неподобающе, или на человека, который возможно хочет оболгать невиновного, чтобы защитить меня.
— И когда-то, что упомянул только что Александр Петрович имело место? — спросил он, обращаясь к моему отцу. — Вы встаньте, чтобы мы вас видели.
— Этот инцидент произошёл, когда экзаменовали моего сына, — сказал отец, встав в полный рост и с гордым выражением лица глядя на проверяющего. — Когда решался вопрос, может ли он заниматься лечением или нет.
— Очень интересно, — ухмыльнулся проверяющий. — А почему встал такой вопрос, что пришлось устроить переэкзаменовку работающему лекарю?
Человек из министерства сначала бросил взгляд на Захарьина, но тот промолчал. Тогда он снова обратился к моему отцу.
— Так какова же причина? Или вы просто хотите ввести меня в заблуждение? — спросил он, уже сомневаясь, что родственник мог поступить настолько не этично и негуманно.
— Мой сын, Склифосовский Александр Петрович, — твердым голосом начал говорить отец, как он умеет, — после тяжёлой черепно-мозговой травмы практически утратил дар и был временно отстранён от лечения пациентов. Когда дар к нему вернулся ему и устроили этот экзамен в этом же зале, чтобы удостовериться. Именно на этом испытании Ярослав Антонович полоснул фамильным кинжалом по бедру пациента, чтобы проверить у моего сына навык сращивания мягких тканей.
— Это наглая ложь! — перейдя чуть ли не на визг крикнул Захарьин и вскочил со своего места. — Я никогда в жизни подобной мерзостью не занимался! Как у вас язык не отвалится нести такую чушь⁈
Я смотрел на него ухмыляясь. Теперь ягодка точно созрела, он даже побелел от избытка ярости. Злой и мерзкий ублюдок окончательно потерял самообладание. Это же замечательно. Правильно отец сказал, веди себя спокойно, не рефлексируй, лучше наблюдай, как рефлексируют другие. Неописуемое удовольствие.
— Сядьте уже, Ярослав Антонович! — прикрикнул на него человек из министерства. — Если это ложь, то мы сейчас в этом разберёмся и виновный будет наказан.
Пока Захарьин не угомонился и не сел на место, человек из министерства не отрывал от него взгляда. Возможно мне показалось, но вполне вероятно, что это было какое-то гипнотическое воздействие, потому что из метающего молнии Ярослав Антонович превратился в мирную спокойную зайку. Потом проверяющий снова повернулся в сторону, где так и стоял мой отец.
— У вас есть какие-либо доказательства ваших слов? — спросил он спокойным ровным тоном без тени эмоций. — Или это и правда клевета, с помощью которой вы хотите отвлечь наше внимание от цели нашего приезда в Санкт-Петербург? Если второе — то предупреждаю, вам сильно не поздоровится.