Папа с мамой погрузились в дебаты между собой, споря о наиболее оптимальном расположении помещений, и их оснащении. Настя жадно впитывала всё, что они говорили. В этот момент она скорее всего пожалела, что не взяла с собой никакого блокнота. Думаю, с сегодняшних посиделок она принесёт много ценного в свой проект.
Как обычно после ужина переместились в каминный зал для чаепития. Повариха порадовала своим фирменным штруделем, а когда дело дошло до заказного торта, уже никто не был способен проглотить хотя бы кусочек. Так вот и получилось, что все трезвые, а до торта дело не дошло.
После чаепития мы с Катей устроили Насте экскурсию по дому. Хоть он и не такой огромный, как фамильный дворец Вишневских, который я, кстати, так до сих пор ни разу не видел, но мне в нашем доме всё нравится, и я им горжусь. Прогулку по парку решили отложить на другой раз, скорее всего на выходные, чтобы было светло.
— Спасибо тебе, Саш! — сказала Настя, когда я проводил её до двери квартиры, поднялась на цыпочки и нежно меня поцеловала. — У тебя чудесные родители, я даже не ожидала, что меня так примут.
— А я не сомневался, — улыбнулся я, держа её за руки и пытаясь согреть замёрзшие пальчики. Перчатки Настя забыла на тумбочке в прихожей моего дома. — Больше всех ты поправилась Котангенсу.
— Это же надо было кота так назвать! — рассмеялась Настя. — Скорее всего ты такое придумал?
— Я.
— Даже не сомневалась, — сказала Настя. — Ну всё, спокойной ночи.
Сказав это, она ещё раз меня поцеловала, потом вошла в квартиру, помахала мне ручкой и закрыла дверь. Я вышел на улицу и сел в машину. На часах десять вечера, Юдин явно ещё не спит, и я решил ему позвонить, чтобы осведомиться, как дела.
— Что-то случилось, Саш? — первым делом спросил он, сняв трубку.
— Нет, а должно? — растерянно спросил я. Ну да, обычно в это время я ему не звонил, но сейчас особый случай, надо проверить, как друг справляется с жизнью отдельно от родителей. И не вернулся ли он домой под маминым напором.
— Просто поздно уже, непривычно, что ты можешь в такое время звонить, — ответил Илья.
— Хотел узнать, как твои дела, чем занимаешься? — спросил я.
— Сижу, пью чай, пишу стихи, — монотонно, словно уже в пятый раз отчитываясь перед начальством, произнёс Юдин.
— Закрылся в своей комнате, чтобы никто не мешал? — решил уточнить я. Очень надеюсь, что он не вернулся домой к родителям.
— От кого мне здесь закрываться? — хмыкнул Илья. — Сижу на кухне, смотрю в окно, вижу край здания нашего госпиталя. Ты случайно не хочешь составить компанию? Хоть ненадолго.
— Естественно хочу! — бодро ответил я. — Для того и звоню, чтобы напроситься! Вот только по пути поищу круглосуточную кондитерскую.
— Не надо ничего искать, у меня всё есть, — сказал Илья и я почувствовал, как он улыбается. — В том числе твои любимые эклеры и творожные кольца. А ещё рахат лукум.
— Обалдеть! — восхитился я. — Но ты же не любишь рахат лукум, откуда он у тебя?
— Ну ты же любишь, — возразил Юдин. — Вот и купил на случай если ты придёшь.
— Я уже лечу, Илюха, скоро буду! — выпалил я, бросил трубку и ударил по газам, стартовав с пробуксовкой. Глаза увлажнились, а в горле встал ком. Друг сидит дома в надежде, что я приду в гости, а я сподобился только сейчас. Но у меня была уважительная причина и он об этом знает. Чертовски приятно, когда тебя ждут. Не к определённому времени, как пригородную электричку, а просто ждут. В любое время.
— Ну, как ты тут поживаешь? — спросил я Илью, снимая пальто и шляпу.
— Да ничего, потихоньку, — пожал он плечами и грустно улыбнулся.
— А что за печаль? Почему такой грустный? Надо цвести и радоваться жизни!
— Да мама сегодня от телефона не отходит, звонит постоянно. Я раз десять трубку не взял, потом не выдержал. Ну там всё, как и ожидал, море слёз и уговоры вернуться. Хорошо, что я удержался и адрес не сказал, она давно уже была бы здесь.
— Крепись, Илюх, — сказал я и похлопал его по-дружески по плечу. — Первое время будет тяжело, ей очень сложно тебя отпускать.
— Сколько оно продлится, это первое время? — хмыкнул Илья.
— Главное, что оно рано или поздно закончится и она поймёт наконец, что ты взрослый самостоятельный человек, — ответил я. — Тогда начнётся другая жизнь. Точнее она уже началась, просто отголоски прошлой слишком сильные.
— Главное, чтобы хватило терпения, — вздохнул Илья.
— Ты сильный, ты справишься, — заверил я. — Ну, как ты тут устроился?
— Да ничего, обживаюсь потихоньку, — улыбнулся Юдин. — Пойдём покажу.
Он провёл меня по квартире. Везде был идеальный порядок, с которым контрастировал только бумажный хаос на рабочем столе. Судя по всему, он после работы весь вечер занимался наведением порядка и уже успел сотворить рабочий беспорядок. Теперь понятно, почему он ушёл писать стихи на кухню, чем разгрести всё на столе, проще сменить дислокацию.
Илья убрал со стола бумагу и писчие принадлежности, поставил чашки и тарелку с пирожными и лукумом. Аппетит я так и не нагулял, но друга надо уважить, он же старался, поэтому от угощения я отказываться не стал.
— Как знакомство с родителями? — спросил Илья с удовольствием наблюдая, как я поглощаю лукум. — Нормально всё прошло?
— Порядок, — кивнул я, запивая рахат лукум ароматным зелёным чаем. Главное сахаром сегодня не покрыться. — Все друг другу понравились, всё хорошо.
— Ну слава Богу, — улыбнулся Илья. — Нет ничего ценнее взаимопонимания.
— Ладно, не грусти, — улыбнулся я. — Будет и на твоей улице праздник.
Домой я вернулся уже ближе к двенадцати. На моё удивление, мама не спала, а терпеливо ждала, когда я вернусь. В камине ещё не прогорели недавно подкинутые поленья, а на столике стоял заварной чайник, из которого шёл пар, значит заварили совсем недавно.
— Чаю налить? — спросила мама, когда я уселся в соседнее с ней кресло. — Как раз тортик попробуешь, который привёз. Очень вкусный кстати.
— Не, сладкое я больше есть не могу! — покрутил я головой. При одной мысли о поедании сладостей подступала тошнота. — А вот чаю можно. Как тебе Настя?
— Хорошая девочка, — после недолгого раздумья сказала мама. — Приятная. Нет излишней напыщенности, но держалась очень достойно. Надеюсь, что это не маска.
— Понятное дело, что при первом знакомстве она вела себя не совсем естественно, — пожал я плечами. — На сто процентов уверен, что, когда ты знакомилась с родителями папы не чувствовала себя, как дома.
— О-о-о! — протянула мама и рассмеялась. — Меня тогда словно в гипс заковали, сидела на стуле словно лом проглотила с натянутой улыбкой на лице. По сравнению со мной Настя вела себя намного увереннее, но всё равно скромно и немного зажато.
— Боюсь даже представить, как выглядела ты в тот день двадцать пять лет назад, — улыбнулся я. — Как экспонат из музея восковых фигур?
— С выставки деревянных истуканов, — снова рассмеялась мама.
Мне так нравится, когда она смеётся. Понимание того, что это не моя мама потихоньку таяло где-то вдали и чем дальше, тем больше я воспринимал её, как свою. Наверно сказывается влияние подсознания, которое привыкло считать её мамой.
— Я на первый взгляд не увидела в Насте явно отрицательных черт, — сказала мама, глядя на угасающий огонь в камине. — Так что тебе теперь смотреть и решать, Саша.
— Я рад, что тебе она понравилась, — честно сказал я.
— Значит тебе она очень нравится, — подвела итог мама, улыбаясь. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, сынок. А если ты будешь счастлив, то и мама будет счастлива, это ведь самое главное в жизни родителей — счастье детей.
Утром у дверей своего рабочего кабинета я кроме четы Гартман увидел и вчерашнюю бабульку. Она была одета уже не в сто одёжек без застёжек, а в больничный халат. Значит Рябошапкин оставил её в палате с ночёвкой. Старушку я попросил немного подождать и пригласил пройти в кабинет Маю Абрамовну с супругом.
В прошлый раз я убирал ей метастазы в печени и желудке, теперь остались только несколько очагов в костях — в левом плече, правом бедре и костях таза. Я поработал со всеми метастазами, но полностью не убрал ни одного. Первым этапом во всех случаях было уменьшение очага и укрепление окружающей костной ткани. Полное удаление я произведу теперь в понедельник.
Когда позвал на приём старушку, она уже успела задремать и резко встрепенулась, когда я окликнул её по имени отчеству. Женщина послушно сняла халат и легла на манипуляционный стол. Света выпучила глаза на необычный внешний вид молочной железы со скворечником, а Катю уже было не удивить, она видела.
Перед тем, как приступать к удалению новообразования, я ещё раз просканировал правое лёгкое и переднюю стенку грудной клетки. В прошлый раз мы неплохо потрудились с Рябошапкиным, в межрёберных промежутках и рёбрах я убрал незначительные остатки, потом перешёл к основной части опухоли. Такого размера образование за один раз я тоже не уберу, поэтому планомерно выжигая ткани регулярно посматривал на магическое ядро и остановился, когда осталось не больше половины новообразования.
Света приготовила набор для первичной хирургической обработки, но он мне пригодился только для санации раны и наложения повязки с дренажом. Катя разбудила пациентку, и мы в сопровождении санитарки отправили её обратно в палату. Я распорядился снова поставить ей капельницу, давать больше жидкости и мочегонный сбор.
У пациентки с меланомой оставалось ещё много метастазов. В прошлый раз я убрал все очаги в лёгких и тонком кишечнике с реконструкцией стенки в трёх местах. Осталось ещё вагон и маленькая тележка — в костях верхних и нижних конечностей и несколько на коже бёдер.
Катя погрузила пациентку в глубокий сон, и я начал планомерно изничтожать зловредную опухоль из правой руки. Всего при сканировании я нашёл полтора десятка метастазов, благо не очень больших, не более сантиметра в диаметре. С ними я закончил минут за десять, потом ещё столько же времени понадобилось на левую руку. Я уже настолько наработал процесс, что, занимаясь этим, мог думать о чём-то своём, не теряя концентрации и точности движений. Контроль уровня энергии в ядре я тоже делал автоматически, каждые пару минут.