— А в чём ты заинтересован? — спросила Мария. Встревоженный и недоверчивый взгляд сменился плохо скрываемым любопытством.
— В сотрудничестве, — коротко ответил я, наблюдая за её реакцией.
Взрослый человек в теле ребёнка — очень своеобразный коктейль. Она настолько привыкла изображать маленькую девочку, что выглядеть взрослой получается уже с трудом.
— И как ты себе это представляешь? — спросила она.
— Пока смутно, но я думаю над этим, — улыбнулся я, хотя через респиратор этого никто не увидит.
— Думай быстрее, а то укатишь в свой Питер и забудешь, — произнесла она с интонациями девушки, которую собирается бросить парень.
— А вот и не угадала, — сказал я. Мне казалось, что теперь мою улыбку видно уже и через респиратор.
— Да сними ты уже этот свой костюм, он же не нужен! — воскликнула Мария, когда мы уже подходили к машине.
— Ты права, теперь можно и снять.
Я оглянулся и увидел, как мои коллеги идут с обеих сторон длинной улицы обратно к машине. Скоро все будут в сборе, можно и пообедать по-человечески. Устроим свой полевой вариант «Медведя». Я обрызгался как следует антисептиком и начал стягивать с себя опостылевший уже противочумный костюм, скидывая всё в кучу в стороне от площадки. Туда, где сжигали костюмы вчера. Мои коллеги побросали сумки на снег и начали делать то же самое.
— Я даже и не думала, что ты такой, — тихонько сказала внезапно оказавшаяся рядом Мария.
— Какой такой? — спросил я. Ну да, она же до этого видела меня только в костюме и респираторе.
— Ты оказывается красавчик, — игриво добавила она.
Так дико слышать подобные комплименты из уст ребёнка, я даже не подозревал. Успокаивало только то, что внутри ребёнка находится взрослый человек, а если точнее — взрослая женщина.
— Мама с папой постарались, — хмыкнул я. — Так, дорогие коллеги, чтобы нас с вами не постигла та же участь, что и местное население, предлагаю к комплексному обеду добавить ещё одно блюдо. Ну чтобы наверняка.
Я достал из сумки облатку с антибиотиком и раздал всем по две таблетки. И себе в том числе.
— Ну, за здоровье! — сказал тост Илья перед тем, как закинуть таблетки в рот.
— И за Курляндского, — добавил я и выпил свои.
— А я? — спросила Мария.
— Извини, я что-то не подумал, — сказал я и выдал ей одну таблетку.
— А почему одну? — удивлённо спросила она, уставившись на белый кругляшок на ладошке.
— Доза препарата рассчитывается по весу, — пояснил я. — Тебе явно одной хватит. Вот, держи.
Я выдал ей бутылку воды, чтобы запить. Она ещё раз посмотрела мне в глаза, потом всё-таки выпила препарат.
— А что это там происходит? — настороженно спросил Сальников, указывая в сторону управы.
Все находившиеся внутри здания вышли на улицу, сняли респираторы и начали обрабатывать руки антисептиком.
— А, это я их заставил выпить антибиотики, — хмыкнул я. — Выполняют.
— Ну что, господа, торжественный обед? — спросил, потирая руки, Рябошапкин.
— Я думаю пора, — ответил Виктор Сергеевич.
— Слушай, я тебя уже не спрашиваю, что здесь эта девочка делает, — сказал Илья так, чтобы и она слышала. — Очень надеюсь, что ты теперь сам расскажешь.
— А чего сразу я, может она сама всё расскажет? — хмыкнул я и посмотрел в её испуганные глаза. Сейчас она больше всего походила на шестилетнюю девочку, которой сейчас придется отвечать перед взрослыми за свой проступок.
— Дядь Саш, а может не надо? — спросила она дрожащим голосом, жалобно глядя мне в глаза. Казалось, вот-вот навернутся слёзы.
Я чуть не заржал вслух и не зааплодировал. Станиславский сейчас точно сказал бы «верю!» Мои коллеги тоже поверили и расчувствовались.
— Ну ладно Саш, не хочет ребёнок открывать свою тайну, значит не надо, — сказал жалостливо Виктор Сергеевич. — зачем травмировать детскую психику?
Удержаться, чтобы не заржать у меня уже получалось с трудом. Мы переглянулись с Марией и закатились оба, даже не в состоянии оценить обескураженные лица моих коллег.
— Я уже ничего не понимаю, — покачал головой Виктор Сергеевич.
У всех остальных на лице было такое же тотальное непонимание ситуации, как и у Панкратова.
— Ладно, я всё расскажу, — отсмеявшись произнесла Мария. — Только давайте сначала обед приготовим.
— А в вашем статусе положено готовить обед, сударыня? — спросил я, изобразив театральный поклон.
— Я в деревне живу, забыл, что ли? — хмыкнула она. — А в деревне девочек к работе по хозяйству чуть ли не с рождения готовят.
— Жаль, что сейчас мы не сможем познать всю глубину твоего кулинарного таланта, — сказал я. — Нет у нас с собой ни печки, ни газовой плиты, ни полного холодильника продуктов. А то, что есть, просто надо разогреть на горелке. Иван Терентьевич, вы уже знаете, где что лежит, давайте будем накрывать стол к обеду, а то уже желудок требует.
— Сию минуту, Александр Петрович, — ответил Рябошапкин, открывая дверь багажника и начал шарить по коробкам, доставая консервы.
Среди нарядных банок я заметил персики и ананасы, хоть убей не помню, как они там оказались. Видимо старик хочет ребёнка порадовать, смешной. Да в принципе все порадуются, я это всё тоже люблю.
Глава 8
Мы как раз сидели обедали в машине, заодно отогреваясь, когда дезинфекторы пожаловали в здание управы. Через пять минут все, кто находились внутри, высыпали наружу. Сначала они так и слонялись туда-сюда в противочумниках, потом видимо поступила команда разоблачиться, и они начали с превеликим удовольствием сдирать с себя ставшие за полсуток ненавистными костюмы и респираторы. Всё свалили в кучу и подожгли.
Насколько я знаю, в помещения, обработанные дезинфекторами, минимум час нельзя заходить. Решив воспользоваться вынужденным перерывом, полицейские и разведчики рассосались по своим машинам, чтобы перекусить и хоть немного вздремнуть. Один из них направился к нашей машине. По погонам я узнал, что это тот самый майор. На вид ему было лет сорок, короткая щетина волос с проседью, гладко выбритое лицо и шрам от ожога, переходящий с левой щеки на шею, который только подчёркивал его брутальную внешность. Сразу видно опытного военного, скорее всего он не полицейский, а из контрразведки, о чём говорил и отличающийся от полицейских цвет мундира.
— Александр Петрович? — спросил он, глядя на меня.
— Хоть познакомимся теперь в открытую, — хмыкнул я, вылезая из машины и пожимая ему руку. — Только я до сих пор не знаю, как вас зовут.
— Ах да, я же не представился, — голос с лёгкой хрипотцой придавал красок к образу брутального самца, готового при случае и в огонь, и в воду. — Шагалов Владислав Геннадьевич.
— Очень приятно, — улыбнулся я. — Как идёт расследование? Хоть что-то прояснилось?
— Сложно всё, — покачал он головой. — Эти странные жильцы, что снимали дом на околице, найдены мёртвыми в лесу неподалёку отсюда. С ними не стали церемониться, просто пристрелили, как собак, в упор. Если бы их убили магией, была бы хоть какая-то зацепка, а пистолет может оказаться в руках у любого. Глава села уехал в город несколько дней назад, в итоге его нет ни здесь, ни там. Скорее всего тоже тело найдём в лесу. Тот, кто всё это затеял, не хочет оставлять свидетелей. Я ещё не встречал, чтобы так расправлялись с верными сообщниками. Ну ладно глава, но, чтобы убить лаборантов, которые занимались анализом результатов заражения — это на мой взгляд перебор. Скорее всего человек, затеявший столь грязное дело, слишком известен в обществе, поэтому уничтожаются все связующие, чтобы невозможно было к нему подкопаться.
— Тяжёлый случай, — вздохнул я. — Ну успехов вам в вашем нелёгком деле, буду держать за вас кулачки.
— Спасибо, Александр Петрович, — сказал майор и немного склонил голову. — Признателен вам за оказанную помощь и за ценного свидетеля. Хотел сказать вам, что если вы уже закончили, то можете быть свободны. Если вспомните ещё что-то важное, то звоните в любое время.
— Хорошо, Вячеслав Геннадьевич, — кивнул я, убирая его визитку в карман, а свою вручил ему. — Вы также звоните, если возникнут вопросы. Для меня самое главное, чтобы сделали посев на чувствительность к антибиотику. Когда ваши люди будут работать с патогеном в лаборатории, дайте знать, я подготовлю пробы препарата и объясню, что делать.
— Хорошо, Александр Петрович, — сказал майор и вскинул правую руку к козырьку в воинском приветствии. — Честь имею.
Майор развернулся на каблуках и направился обратно к машинам. Я проводил его взглядом и сел обратно в машину, поёжившись от холода, пальто я не надевал.
— Ну что, настала пора нести правду в массы? — спросил Илья у Марии, которая сидела перед импровизированным столиком на извлечённом из спинки сиденья подголовнике, прижавшись спиной к торпеде. Как раз лицом ко всем остальным, как учительница на уроке. — Нам было обещано! А то уже сгораю от любопытства.
Мария выпрямилась, словно швабру проглотила, и обвела всех присутствующих внимательным взглядом, который в итоге остановился на мне.
— Я в них уверен, — сказал я, пожав плечами. — А дальше тебе решать.
Хотел добавить: «ты же взрослая девочка», но не стал, чтобы не обидеть. Думаю, она уже мысленно готовилась к этому, вот и посмотрим, что она решила.
— Я перерождённая, — сказала Мария и снова замолчала, ожидая реакции присутствующих.
— В смысле, перерождённая? — решил уточнить Илья. — Из собаки? Или из какой-нибудь яблони?
— Ты не в курсе, что это такое? — удивилась девочка. Илья помотал головой, остальные молчали, даже перестали жевать. — Это когда человек умирает, а его душа переносится в тело новорождённого ребёнка, чтобы прожить жизнь заново.
— Да ладно! — Илья даже подскочил на месте, едва не долбанувшись головой в потолок. — Так не бывает!
Мария посмотрела на него, как на человека, впервые увидевшего небо, потом на меня с вопросом в глазах «они о тебе не знают, что ли?» Я едва качнул головой, чтобы она поняла мой ответ. На что Мария завела глаза и вздохнула.