— Извини, наверно слишком глубоко ушёл в себя после беседы с главным лекарем Питера с утра пораньше, — я отложил в сторону кипу бумаг и снова уставился на друга.
— И когда ты успел? — полюбопытствовал я.
— В последние дни перед нашим отъездом, — хмыкнул Илья. — Шёл по лестнице, она увидела меня и позвала помочь передвинуть шкаф, а то Кузьма Никитович один не справлялся. Я же не могу отказать в помощи такой красивой девушке? Потом я полюбопытствовал её работой, а потом прочитал одно из своих старых стихотворений. Представляешь, она плакала!
— У тебя слезоточивые стихи, это правда, — кивнул я. = Если ты прочитаешь хоть что-нибудь плюшевому мишке моей сестры, он тоже заплачет.
— Ага, ты когда впервые это услышал, ржал, как конь, а она плакала! — настойчиво повторил Илья.
— Ржал? — переспросил я. — Так ты меня наверно путаешь с тем прежним Сашей, а я теперь совсем другой, так что не обобщай. Во сколько начало ваших выступлений?
— В семь вечера, — с важным видом сообщил Юдин. — Позвони, когда будешь выезжать, я на улицу выйду.
— А Лизу где надо забирать, ты знаешь? — спросил я больше с целью выяснить, насколько близко они познакомились.
— Знаю, — кивнул Илья, подтвердив мои опасения.
Твою мать, какой шустрый! Это он во вторник или среду читал ей стихи и в тот же день проводил до дома?
— Но её надо будет забирать с работы, — добавил Илья.
— Послушай, Илюх, я за Лизу перед Курляндским головой отвечаю, — сказал я. Лучше пусть сразу знает моё отношение ко всему. — Если ты её обидишь, я тебе лично голову откручу и вставлю с противоположного торца туловища.
— Ну не зря же она у меня с нужного торца выросла, значит я неплохо соображаю, — хмыкнул Илья. — Да и кого я хоть раз обидел? О чём ты говоришь?
— Я просто предупредил, — сказал я, снова придвигая бумаги к себе поближе, приём назначен с девяти, и я хотел немного разобраться в записях по онкологии. — Кстати, ты в курсе, что она не Курляндская, а Преображенская Елизавета Алексеевна.
— Теперь да, — хмыкнул Илья. — Настолько серьёзно я о её прошлом пока не знаю, всё впереди.
На мой предостерегающий от неверных поступков взгляд он пожал плечами и вышел из кабинета. Я сидел и пялился прямо перед собой, пытаясь осознать новую информацию. С другой стороны, а почему бы и нет? Илюха нормальный парень, который наверняка грудью встанет за любимого человека, Лиза тоже показала себя только с лучшей стороны, из них может получиться отличная пара.
Уже собирался пойти на приём, как вспомнил про ещё один вопрос, который хотел задать Обухову, но он меня опередил, поэтому я про него начисто забыл. Буду жёстко мстить, набрал его личный номер и принялся считать гудки.
— Надеюсь, что ты вспомнил что-то очень важное? — раздражённо спросил Обухов. Видать я его от чего-то отвлёк.
— К счастью, да, Степан Митрофанович, — ответил я, спокойно, не обращая внимания на его резкость. — Хотел вас попросить передать главным лекарям других клиник, а даже в первую очередь главным знахарям лечебниц направлять пациентов с сосудистыми заболеваниями ко мне.
— Это с какой это стати? — искренне удивился Обухов.
— Мы с Панкратовым совместно разрабатываем методику лечения, которой смогут пользоваться многие, а не единицы. Насколько я знаю, такие пациенты в большинстве своём бесхозные и никто не хочет ими заниматься.
— Отчего же не хочет? — хмыкнул Обухов. — Тут ты немного заблуждаешься, у нас есть специалист, способный решать такие проблемы, и ты с ним лично знаком.
— Во как! — настала моя очередь удивляться. — И кто же этот гений?
— Ну не то, чтобы прям гений, — произнёс Степан Митрофанович задумчиво, словно размышлял, говорить мне это или нет. — Просто человек с особенным даром, ему от природы дано этим заниматься. Правда он отлично справляется и с другими серьёзными болезнями.
— Вы мне имя скажете или нет? — я уже слегка напрягся. — Может я у него поучиться хочу.
— Я скажу тебе имя, — мэтр снова сделал небольшую паузу. — Это Анатолий Венедиктович Гааз, можешь обращаться к нему если возникнет желание.
Последние два слова он произнёс с явной иронией. Знает же, зараза, что к этому козлу я не пойду учиться.
— Я же правильно понимаю, мою просьбу вы не выполните? — на всякий случай спросил я, уже предвидя ответ.
— Давай так сделаем, сначала ты всё же пообщайся с ним, потому что сейчас всех подобных пациентов шлют к нему. Он регулярно отчитывается о своих успехах. Можешь поверить мне на слово, но таких пациентов у него немало, рука набита.
— Понял, Степан Митрофанович, спасибо за информацию, буду знать.
Положив трубку, я снова уставился прямо перед собой. Только глаза в этот раз были открыты шире. Кажется, судьба надо мной просто издевается. Стоит мне куда-нибудь рыпнуться, чтобы улучшить лечение пациентов, как тут же появляется новое препятствие. Не одно, так другое. И тут возникла идея, а почему бы мне реально не попробовать обратиться к Гаазу по вопросу сосудистой помощи пациентам? Он же мне голову не откусит? Дисквалифицируют меня теперь вряд ли, ограничения не наложат, неформальными методами давления на конкурентов вроде Гааз не занимается, значит мне бояться нечего. Решено, когда я выиграю у него пари, предложу сотрудничество по сосудам и попрошу меня научить.
Кстати, о пари, я даже не думал о варианте «если» выиграю, а именно «когда». А ещё в этот день я стану весомо богаче, мой банковский счёт неплохо подраспухнет. Уже жду не дождусь этого дня. Интересно будет увидеть радостное лицо Анатолия Венедиктовича, когда у него сначала опустеют карманы, а потом я ещё заявлюсь с вопросом о вмешательствах на сосудах. Практически уверен, что он будет счастлив. Бу-га-га!
Конкретно исправив себе настроение, я направился в манипуляционную, пора начинать приём, пациенты уже должны подойти. Правда есть вероятность, что многие продолжат сидеть дома. Так, на всякий случай, а вдруг ещё возможно заразиться? Возможно, конечно, но вероятность уже не больше, чем встретить на улице тираннозавра.
Сегодня пришло время посмотреть моих пациентов с болезнью Бехтерева, их мы обзвонили в восемь утра и сообщили, что начали работать, те пообещали прийти.
Первым был мужчина с патологическим переломом шейного позвонка. Войдя в кабинет, он немедленно похвастался своими успехами, показал, насколько у него поворачивается голова. Уже намного лучше, но движения всё-таки были ограничены, надо поработать с межпозвонковыми суставами, которые поражаются в первую очередь. Вообще результаты уже потрясающие, в моём мире пациенты с Бехтеревым так крутить головой точно никогда не смогут.
— Ну у меня по крайней мере уже ничего не болит, — радостно сообщил мужчина. — Я же раньше голову почти не мог повернуть, лишь совсем немного, а сейчас уже вон как верчу. За рулём, кстати чувствую себя уже намного увереннее.
— Рад за вас, — улыбнулся я. — Дело конечно ваше, соглашаться или нет, но я предлагаю попробовать добиться более весомых результатов. А посмотреть вас мне всё равно нужно и, скорее всего, найти и обезвредить мелкие очаги воспаления.
— Я, Александр Петрович, полностью доверяю вам и нисколько не возражаю, делайте, что надо.
Мужчина снял рубашку и лёг на манипуляционный стол на живот, как обычно. Сканирование шейных позвонков показало воспаление, но очаги в самом деле оказались мелкими и в небольшом количестве. Сначала я разобрался с ними, потом провёл ревизию суставов. Хрящевая ткань начала восстанавливаться, но местами имелись небольшие дефекты.
Работы не особо много, но придётся максимально сконцентрироваться, чтобы тонюсеньким пучком энергии воздействовать на нужные точки. Ну, мне уже так работать не впервой, я приступил к лечебной процедуре.
— Ну вот и всё, — сказал я через десять минут, убирая руку с тыльной стороны шеи пациента. — Теперь ваша задача только разрабатывать шею, делать упражнения. как я вас учил. Главное — без резких движений, всё плавно.
— Те таблетки, что вы мне давали, ещё надо принимать? — решил он уточнить перед тем, как уйти.
— Правильный вопрос, — кивнул я. — Учитывая, что сегодня я ещё находил небольшие очаги воспаления, лучше в течение недели пропить, потом можете отложить в сторону. Однако под рукой их лучше всё-таки иметь, если вдруг появятся болевые ощущения, то снова начать пить и срочно показаться. А так рекомендую вам прийти на приём примерно через месяц, даже если ничего не беспокоит.
— Так если ничего не беспокоит, тогда зачем? — удивился мужчина.
— Ваша болезнь очень непростая. Когда вы почувствуете возобновление симптомов, возможно уже будет серьёзный воспалительный процесс, а пока всё только начинается, вы будете чувствовать себя вполне нормально, но именно на этом этапе вам будет легче помочь, чтобы не допускать того, с чем вы ко мне обратились.
— Теперь мне всё понятно, — кивнул мужчина задумчиво. — Через месяц я обязательно у вас.
Я уже говорил, что опасался срыва приёма из-за того, что люди пока боятся выйти на улицу? Говорил. Так вот, истинным пророчеством это не оказалось, полный приём был в итоге расписан не только у меня, но и у всех коллег.
Жеребин, как и обещал, пришёл к девяти и заявился вместе с тортиком ко мне в манипуляционную. Я позвал Прасковью и дал ей поручение определить нового лекаря в заранее обговорённый кабинет. А тортик ушёл в холодильник в комнате отдыха на втором этаже. Мы договорились вместе попить чаю в обеденный перерыв и отметить его присоединение к коллективу. Я также сказал с утра в регистратуре, что у нас с сегодняшнего дня будет работать новый очень талантливый специалист и его сразу завалили работой.
Пациент с болезнью Бехтерева с локализацией в нижних отделах позвоночника, тазобедренных и коленных суставах тоже пришёл, но к этому времени успели набежать люди с накопившимися за эти дни проблемами и ему пришлось немного подождать.
После того кровавого месива в лёгких, с которым пришлось работать в Никольском и в Павловске, какие-то очаговые пневмонии казались детской забавой. Вылечить простуду, даже с такими осложнениями, как гайморит и фронтит, не сложнее, чем почесать колено. С диагностикой тоже