— Господи, кто мог это сделать? — не своим голосом спросила Мария и пошатнулась.
Я взял её за плечи, чтобы удержать на ногах. Если бы это был ребёнок, то сразу схватил бы на руки и прижал к себе, чтобы она этого всего не видела, но в теле ребёнка была взрослая женщина, истинного возраста которой я так до сих пор не узнал. Как там говорят, неприлично спрашивать возраст женщины? Тут несколько другая ситуация, меня на тот момент больше интересовала не цифра, а факт переселения души.
— Отпусти, я в порядке, — Мария быстро пришла в себя и подошла к телам ближе, чтобы лучше рассмотреть.
И у мужчины, и у женщины были взяты образцы из всех органов для исследования. Получается, что в селе провели испытания нового штамма иерсинии чумы и людей использовали в качестве лабораторных крыс. Верх бесчеловечности. Но кому это нужно?
— Мария, у меня есть предположение, что надо проверить сараи в тех домах, где лекари не нашли жителей, про это неоднократно упоминалось.
— Что это вообще? — девочка (точнее магичка попаданка) со слезами на глазах повернулась ко мне. — Кому надо такое делать?
— А ты не догадываешься? — спросил я.
— У них забрали внутренние органы для выполнения какого-то обряда? — срывающимся голосом спросила она.
Сейчас визуально это была обычная маленькая девочка, которой через два месяца должно исполниться шесть лет, а не взрослый человек в теле ребёнка.
— Это какой-то демонический орден? Слуги сатаны? Что это, Саша? Ты раньше такое видел?
— Именно такого нет, но в середине прошлого века в моём мире вели испытания штаммов бактерий и вирусов на людях при разработке биологического оружия.
— Что за уродский мир, в котором ты жил? — с неприязнью воскликнула она. — В моём мире тоже люди гибнут. И гибнут регулярно, но не так. Меч и магия постоянно находят своих жертв в борьбе за власть и территории, но никому в голову не приходило опуститься до такого! С болезнями борются сообща, забывая про вражду и распри.
— Я так понимаю, твой мир тоже не особо-то добрый, — хмыкнул я. — И смерть там на каждом шагу.
— Но не так же!
— Спорить об этом можно сколько угодно, но любая смерть в итоге — это конец жизни, когда кто-то решает, что кому-то другому пора покинуть этот мир и как бы это ни было сделано, это всё равно жестокость и несправедливость. Давай оставим эти рассуждения на потом, а сейчас проверим мою версию.
— А с ними что делать? — растерянно спросила Мария. От её самоуверенности и некоторой заносчивости не осталось и следа.
— Пока оставим здесь, — ответил я. — Мы проверим ещё хотя бы один дом, а потом я буду звонить в Питер главному лекарю и главному полицмейстеру.
— Тогда пошли, — сказала она и твёрдым шагом направилась прочь.
Я поспешил за ней. Для шестилетнего ребёнка девочка (уже язык не поворачивается её так называть, но так как формфактор имеет место, то продолжу) шла очень быстро и мне пришлось поднапрячься, чтобы не отставать и не переходить на бег.
Мы прошли в конец улицы, где стоял самый красивый дом с резными наличниками и ставнями, которые освещал уличный фонарь и позволял оценить эту красоту. Теперь, если я правильно понимаю, владельцы этой красоты сыграли роль расходного материала в чьём-то бесчеловечном эксперименте.
Дверь в дом также была не заперта, Мария вошла первой, проигнорировав мои возражения, оттаскивать её назад за воротник, как непослушного ребёнка от клетки с тигром я не стал, хотя рука уже было дёрнулась. Боюсь она могла бы не задумываясь шарахнуть меня какой-нибудь магией, а потом жалеть об этом. Девочка вошла в дом, поводила носом туда-сюда.
— Здесь никого нет, идём в сарай, — сказала она, ловко юркнула мимо неповоротливого дядьки в противочумнике, то есть меня, и вышла на улицу. Я с топотом мамонта последовал за ней.
В сарае обнаружилась картина один в один, как и в предыдущем. Только здесь были тела не только взрослых. Мария сразу развернулась, вышла на улицу и выдала на снег содержимое желудка. Всё-таки нервы не выдержали. Потом засунула в рот комок снега, погоняла во рту и выплюнула.
— Звони своему начальству, твоя версия подтвердилась, — сказала она, глубоко вдыхая морозный чистый воздух, стараясь окончательно победить рвотные позывы.
Я достал из сумки антисептик, обработал руки, побрызгал себе на верхнюю часть костюма и полез за телефоном. На экране высветилось пятнадцать минут одиннадцатого, но в такой ситуации про «неудобно» можно забыть. Обухов снял трубку почти сразу.
— Что там у тебя, Саш? — настороженно спросил он.
— Эта вспышка чумы — плод чьего-то эксперимента, мы нашли тела после профессионального патологоанатомического вскрытия, взяты образцы для исследования, — отрапортовал я быстрым речитативом. — Ваши люди взяли посевы и образцы мокроты для изучения патогена?
— Естественно взяли, — пробормотал главный лекарь Питера, сражённый наповал такой новостью. — Саш, ты уверен?
Я ему подробно описал увиденное, чтобы у него не возникало сомнений в моей правоте.
— Всё ясно, — подавленно ответил он. — Дожили. Белорецкому уже позвонил?
— Сразу после вас собирался, — ответил я. — А труп для вскрытия не брали?
— Нет, но, пожалуй, стоило бы, — произнёс Степан Митрофанович. — Я сейчас отправлю специально оснащённую бригаду. Ты тогда скинь адреса, где можно найти тело умершего и где находится то, что ты сейчас нашёл.
— Хорошо, сейчас скину в сообщении, — сказал я, положил трубку и написал Обухову адрес дома, где на лежанке остался усопший дедушка и адрес дома на околице, возле хозпостроек которого мы сейчас стояли.
Белорецкий ответил не сразу, наверно был чем-то занят. Голос у него был бодрый, значит точно не спал. Мой доклад выслушал молча и некоторое время молчал после того, как я закончил, а потом выдал смачную тираду из непечатных выражений, поразив меня до глубины души. Не то, чтобы я не знал значения всего сказанного, просто немного неожиданно было услышать такое из уст чиновника его ранга. Видимо сильно зацепило.
— Сейчас я вышлю своих ребят, — сказал он, немного успокоившись. — Тут рядом со мной сейчас люди из контрразведки тоже интересуются, так что жди гостей. Ты всё ещё там?
— Да, пытаемся спасти тех, кого ещё не спасли, и кто ещё живой, — ответил я. — Все мои тоже здесь. Если что звоните, мой микроавтобус стоит перед зданием управы.
— Хорошо, учту. Если будут ещё какие новости, сразу сообщай. Я дам твой номер телефона группе, которая поедет.
Белорецкий положил трубку, я уже собирался убрать телефон обратно во внутренний карман, как раздался звонок, это был Юдин.
— Ты чего, Илюх? — спросил я.
— Ты там с телефоном в руке что ли стоял? — хихикнул Юдин. — Так быстро ответил. Я уж думал, что ты сначала руки обработаешь и всё такое.
— Звонил только что Обухову. Что ты хотел?
— Мы закончили, у нас всё чисто, — доложил он. — На улице холодно, ты бы нас в машину пустил. Или у тебя там ещё много работы? Мы тогда до ближайшего дома дойдём, там погреемся.
— Сейчас я приду, стойте на месте, — сказал я. — А Виктор Сергеевич рядом?
— Пока нет, но я их уже вижу, идут сюда, — ответил Илья.
— Отлично, до скорого, — сказал я и убрал всё-таки телефон. Потом обратился к Марии. — Здесь всё?
— Я больше не чувствую больных на нашей улице, — ответила она, открыв глаза. Видимо сканировала разумом, или чем там она это делает, близлежащие дома. — А на других улицах ещё есть.
— Мне похоже придётся немного рассказать своим сотрудникам о тебе, — сообщил я ей не очень приятную для неё новость. — Иначе как объяснить, что я хожу по домам с шестилетним ребёнком. Точнее даже пятилетним.
— Скажи им просто, что я провидец и показываю тебе, где искать больных людей, — предложила магичка. — Этого с них пока достаточно. Ты им доверяешь?
— Как себе, — кивнул я. — Это проверенные люди. Но я им по поводу тебя пока ничего не говорил. Сказал, что просто прибилась ко мне и ходит со мной везде, когда меня спросили. Но, мой друг кажется подозревает, что я не всё сказал.
— Ясно, — ответила девочка задумчиво, видимо прокручивала в голове новые планы. — Пойдём к ним и вместе пройдёмся по улицам. Я раздам им задания, а дальше будем работать вдвоём по старой схеме.
Мы вышли со двора и направились в сторону управы. Чистое звёзное небо обещало подкинуть нам в помощь морозца покрепче. Зимний воздух с запахом печного дыма можно почувствовать только в деревне, где эти печи ещё используют. В деревне моего детства в конце девяностых появился газ и запах волшебства исчез навсегда. Очень непривычно идти по деревенской улице, хрустеть снегом под ногами и не слышать собачий лай. Это само по себе уже было противоестественно и нагнетало напряжение, даже если забыть про чуму и тела в сарае.
Мы вышли из-за скрывавшего нас до этого момента забора и повернули в сторону площадки перед управой, где возле микроавтобуса стояли мои коллеги. Их взоры были обращены в нашу сторону.
Глава 4
— Может ты всё-таки объяснишь, что происходит и что это за девочка? — спросил Юдин, когда мы подошли достаточно близко.
— Объясню, — сказал я, открывая машину. — Залезаем и греемся или возвращаемся и лечим тех, кого пропустили?
— Да как это пропустили? — заныл Илья. — Мы уже в каждый уголок заглянули, больше больных нет.
— Есть, — сказала Мария.
— Ты так и не объяснил, — напомнил мне Виктор Сергеевич, который тоже заинтересовался этим вопросом. Остальные молча смотрели на меня и ждали ответа.
— Хорошо, я скажу, — вздохнул я. — Просто она просила не рассказывать, но видимо это неизбежно. Эта девочка «Видящая», поэтому я и вожу её с собой. Она помогает найти местных жителей, где бы они не прятались. Ты уж прости, солнышко.
Последние слова были адресованы Марии, но предназначены для ушей моих друзей. Девочка обиженно насупилась и отвернулась, изображая обиду. Потом снова повернулась ко мне и подёргала за рукав. Очень реалистично, по-детски.